Страница 10 из 18
Мы замерли, дружно уставившись на папу.
– Что? Что я такого сказал?
– Бернард…
– Вам не понравилось слово «дурдом»? Ой, да брось! Наша Лу ведь не думает, будто я имел в виду…
– Боже правый! – схватилась за голову мама.
Сестра принялась поспешно выпихивать Томаса из гостиной.
– Вот черт! – громко прошептала она. – Томас, уйди от греха подальше. Потому что, клянусь, когда твой дедуля до тебя доберется…
– Что? – нахмурился папа. – Что случилось?
Дедушка зашелся лающим смехом. И поднял вверх трясущийся палец.
Зрелище было не для слабонервных. Томас раскрасил папино лицо синим маркером. Папины глаза выглядывали, словно ягоды крыжовника, из зеленовато-синего моря.
– Что?
Томас выскочил в коридор, откуда послышался его протестующий вопль:
– Мы смотрели «Аватар»! Он сказал, что не прочь стать аватаром!
У папы округлились глаза. Он подскочил к зеркалу на каминной полке. В комнате стало тихо.
– Господи боже мой!
– Бернард, не смей поминать имя Господа всуе!
– Джози, он покрасил меня в синий цвет, черт возьми! В таком виде я могу разве что поминать имя Господа на чертовом аттракционе в Батлинсе[5]. Это перманентный маркер? ТОММИ! ЭТО ПЕРМАНЕНТНЫЙ МАРКЕР?!
– Пап, мы это смоем. – Трина закрыла за собой дверь в сад, откуда доносились жалобные завывания Томаса.
– Завтра я должен следить за установкой новой ограды в замке. Приедут подрядчики. Как, черт возьми, мне вести переговоры с подрядчиками, если я весь синий?! – Папа поплевал на ладонь и принялся тереть лицо. Краска только размазалась, теперь и по ладони. – Она не смывается. Джози, она не смывается!
Мама, переключившись с дедушки на папу, устроилась возле него с абразивной губкой в руках.
– Стой спокойно, Бернард! Я делаю все, что могу.
Трина отправилась за сумкой с ноутбуком:
– Пошарю в Интернете. Наверняка что-нибудь найдется. Зубная паста, или жидкость для снятия лака, или отбеливатель…
– Только через мой труп! Я не позволю мыть отбеливателем свое чертово лицо! – взревел папа.
Дедушка, с его новыми пиратскими усами, хихикал в углу комнаты. Я начала пробираться бочком мимо них.
Мама держала папу за подбородок левой рукой, а правой отчаянно оттирала краску. Мама повернулась ко мне, словно только что обнаружила мое присутствие:
– Лу! Я не успела спросить. Ты в порядке, дорогая? Хорошо прогулялась?
И все остановились, как на стоп-кадре, чтобы улыбнуться мне. Их улыбка словно говорила: «Все в порядке, Лу. Тебе не из-за чего волноваться». И я поняла, что ненавижу эту улыбку.
– Отлично!
Именно такого ответа они и ждали. Мама повернулась к папе:
– Великолепно. Бернард, разве это не великолепно?
– Да. Замечательные новости.
– Если разберешь свое белое белье, дорогая, я потом закину его в стирку вместе с папиным.
– На самом деле, – ответила я, – можешь не трудиться. Я тут подумала. Пожалуй, мне пора возвращаться домой.
Никто не произнес ни слова. Мама посмотрела на папу, у папы напряглась спина. Дедушка в очередной раз слабо хихикнул и прижал руку к губам.
– Что ж, вполне разумно, – произнес папа с достоинством, несколько неожиданным для пожилого мужчины с лицом черничного цвета. – Но если хочешь вернуться в ту квартиру, ты должна выполнить одно наше условие.
Глава 4
– Меня зовут Наташа. Мой муж умер от рака три года назад.
Дождливым вечером понедельника члены психологической группы поддержки тех, кто хочет двигаться дальше, сидели кружком на оранжевых офисных стульях в зале собраний церкви Пятидесятницы. Рядом с нашим руководителем Марком, высоким усатым мужчиной, буквально всеми порами источавшим черную меланхолию, стоял пустой стул.
– Я Фред. Моя жена Джилли умерла в сентябре. Ей было семьдесят четыре.
– Сунил. Мой брат-близнец умер от лейкемии два года назад.
– Уильям. Умер отец. Шесть месяцев назад. Честно говоря, все это несколько нелепо, так как, когда он был жив, мы с ним не слишком ладили. И я не перестаю спрашивать себя, зачем я здесь.
Я заметила, что в воздухе стоял специфический запах скорби. Запах сырости, плохо проветриваемых церковных залов и чайных пакетиков низкого качества. Пахло обедом на одного человека и окурками сигарет, выкуренных в одиночестве на городских балконах или на холодном ветру. Пахло лаком для волос и дезодорантом для подмышек; маленькие повседневные подвиги в борьбе с трясиной отчаяния. И уже один этот запах говорил мне, что я здесь лишняя, что бы я там ни обещала папе.
Я чувствовала себя самозванкой. Да и вообще, они все выглядели такими… грустными.
Я беспокойно поерзала на стуле, и Марк меня засек. Он кивнул и наградил меня ободряющей улыбкой. Мы знаем, словно хотел сказать он. Мы это уже проходили. Спорим, что нет, молча ответила я.
– Простите. Простите, я опоздал.
Дверь открылась, впустив поток теплого воздуха, и свободный стул занял неуклюжий подросток, явно не знавший, куда девать свои длинные конечности.
– Джейк. Тебя не было на прошлой неделе. Все в порядке?
– Простите. Папа закрутился на работе и не смог меня подвезти.
– Не волнуйся. Хорошо, что ты пришел. Ты знаешь, где напитки.
Мальчик оглядел комнату из-под длинной челки и на секунду замялся, когда его взгляд остановился на моей блестящей юбке. Я поспешно поставила на колени сумку – прикрыть юбку, и он отвернулся.
– Привет, мои дорогие. Я Дафна. Мой муж покончил жизнь самоубийством. Но не думаю, что это из-за того, что я вечно его пилила! – В отрывистом хохоте женщины явно сквозила боль. Она пригладила волосы и смущенно потупилась. – Мы были счастливы. Действительно были.
Мальчик сидел, засунув под себя руки.
– Джейк. Мама. Два года назад. Я ходил сюда весь прошлый год, потому что папа отказывается обсуждать мамину смерть, а мне надо хоть с кем-нибудь поговорить.
– Джейк, и как поживает твой папа? – спросил Марк.
– Неплохо. Я хочу сказать, что в прошлую пятницу он привел ночью женщину, а потом вроде бы сидел на диване, но не плакал. И это уже кое-что.
– Папа Джейка борется с горем по-своему, – заметил Марк, обращаясь ко мне.
– Трахается, – пояснил Джейк. – Тупо трахается. Как сексуальный маньяк.
– Эх, хотел бы я быть молодым! – мечтательно протянул Фред. Он был в рубашке с галстуком. Фред был явно из тех мужчин, которые без галстука чувствуют себя раздетыми. – Думаю, это был бы чудесный способ пережить смерть Джилли.
– Двоюродная сестра подклеила мужика на похоронах моей тети, – сообщила сидевшая в углу женщина. Кажется, ее звали Линн. Точно не помню.
Она была маленькой, кругленькой, с густой челкой темно-каштановых, явно крашеных волос.
– Неужто прямо на похоронах?
– Она сказала, они отправились в мотель сразу после поминок. – Линн пожала плечами. – Очевидно, это был эмоциональный всплеск.
Я попала в неподходящее место. Теперь я это ясно видела. И начала лихорадочно собирать вещи, попутно гадая, как лучше поступить: объявить о своем уходе или просто по-тихому свалить.
Но тут Марк повернулся ко мне и выжидающе улыбнулся.
Я ответила ему пустым взглядом.
Он поднял брови.
– Ой! Я? На самом деле… я собиралась уходить. Думаю, я… Словом, я хочу сказать, что не уверена, что…
– Ну, в первый день все хотят уйти, моя дорогая.
– Я тоже хотел уйти. Даже во второй и в третий раз.
– Это все печенье. Я постоянно твержу Марку, что надо покупать печенье получше.
– Просто изложи нам все в общих чертах. Расслабься. Ты среди друзей.
Они смотрели на меня, ждали. И я поняла, что не могу сбежать.
– Хм… Ладно. Ну, меня зовут Луиза, и человек, которого я… любила… умер в тридцать пять лет.
Кое-кто из сидевших в зале участливо кивнул.
– Слишком молодой. Луиза, когда это случилось?
– Двадцать месяцев назад. И неделя. И два дня.
5
Батлинс – система отелей и лагерей семейного отдыха с тематическими парками развлечений.