Страница 8 из 12
За 75 лет, прошедших после большевистской революции 1917 года, русские получили представление о том, на что похожа жизнь в одной огромной фирме. Согласно Ленину, советская экономика должна была работать как один завод-гигант, что делает ее самой большой корпорацией в истории человечества. Все мы знаем, чем это обернулось.
Однако в то время, когда Коуз формулировал свои теории, никто не предполагал, что советская система рухнет под собственным весом. Еще не существовало ужаса сталинских лагерей. Когда Советская Россия в 1930-х годах строила свое индустриальное государство с помощью 18-часовых рабочих дней, в течение которых пролетариату приходилось выполнять нормы производства (чтобы не потерять скудное пищевое довольствие), остальному миру становились известны лишь очень немногие подробности. Многие мировые лидеры (и экономисты) были впечатлены советским подходом «государства-фирмы» и успехами страны в полномасштабной капиталоемкой индустриализации. Отчасти в результате этого многие экономисты и мыслители, с которыми Коуз сталкивался во время своих путешествий и исследований, были захвачены идеей государства, управляемого рядом компетентных планировщиков, которые будут настраивать экономику, как швейцарские часы. Так кто же должен стать этими планировщиками? Конечно, экономисты!
Советская практика управления страной по принципу «одной фирмы» в итоге вылилась в полномасштабную экономическую катастрофу. Под неусыпным контролем кремлевских руководителей страна производила ядерные боеголовки, но не могла заполнить магазины хлебом и обувью, несмотря на желание населения платить за товары первой необходимости. Если бы модель «одной фирмы» лучше работала в относительно свободном капитализме Соединенных Штатов, мы бы все трудились на раздутый конгломерат, который мог бы подмять под себя любую отдельную компанию, решившую бросить вызов такому экономическому гиганту. Вместо этого, как Коуз отметил во время изучения американских «Желтых страниц», мы видим, как за место на рынке борются организации любых форм и размеров.
Коуз понял: необходимо думать о том, как рыночные и организационные расходы будут расти с каждой новой партией продукции. С увеличением объемов выпускаемой продукции цена на нее сильно не меняется. Цены «говорят» каждой организации, от горнодобывающих компаний до производителей пластиковых чехлов, что производить и в каком количестве. Цены также «говорят» индустрии, должна ли она разрастаться или уменьшаться. В этом красота и элегантность «невидимой руки».
Однако, по мнению Коуза, расширение бизнеса в рамках одной организации – это не просто самовоспроизводство. Больше продукции означает большее количество наемных работников и большее количество менеджеров для управления ими. В конце концов, в игру вступают пределы человеческого понимания, и появляется слишком много того, за чем должен следить босс. В итоге ваши организационные расходы становятся излишне высокими, и вы возвращаетесь к тому, с чего начинали, то есть к рынку.
Сложите эти два предположения, и вы получите организацию и рынок, живущие вместе в экономической гармонии. Когда компании наращивают производство или расширяют ассортимент, работа остается внутри организации до тех пор, пока затраты на управление и координацию не превысят стоимость аналогичной работы у сторонних компаний. Тогда в дело вступает рынок. Этот компромисс стал крупной догадкой Коуза.
Его работа «Природа фирмы» («The Nature of the Firm») экономически обосновывает, почему организации существуют и почему мы не торгуем всем подряд на открытом рынке, а также предлагает отличное практическое понимание того, как компании принимают решения о границах своей деятельности.
Как всегда бывает с великими идеями, выводы, изложенные в «Природе фирмы», могут показаться совершенно очевидными, но лишь постфактум. Возможно, теория кажется настолько простой потому, что она является основой для понимания мира и границ организаций, с которыми мы уже знакомы, но, вероятно, просто никогда не задумывались об этом. Люди по обе стороны «железного занавеса» страдали от планировщиков советского типа и стали свидетелями бюрократии, вызванной многослойной корпоративной иерархией. Не обязательно иметь хорошее воображение, чтобы представить себе бюрократические издержки, выходящие из-под контроля.
Коуз дал экономистам возможность заглянуть внутрь «черных ящиков», торгующих друг с другом в рыночной среде, и они оказались намного менее совершенны, чем было принято считать.
Однако публикация в журнале Economica в 1937 году эссе «Природа фирмы» оставалась незамеченной на протяжении нескольких десятилетий.[19] (Она стала второй публикацией Коуза в этом журнале. Статья 1935 года «Производство бекона и свиноводство в Великобритании» не имела того влияния, которое было у «Природы фирмы».) Тем не менее новое поколение экономистов десятилетия спустя взяло на вооружение фундаментальные идеи Коуза. С начала 1970-х годов ученые начали разрабатывать теории о том, что делают менеджеры, как устроены организации и почему стоимость производства внутри компании неизбежно выходит из-под контроля, то есть стали подробно описывать и объяснять идеи, заложенные Коузом в своих работах.
Что касается Скотта Урбана, несмотря на очевидную неэффективность его подхода к производству очков, у него нет никакого реального интереса к расширению. По его словам, нужно совершенствовать свои навыки, а не повышать эффективность. Работа в изоляции для него не кажется проблемой. Скотту рассказали о набирающих популярность по всей стране «хакерспейсах»,[20] где единомышленники, например технари, любители вязания и ремесленники, собираются вместе для работы над своими проектами. Скотт отметил, что это «неплохая идея, но совсем не в моем стиле, потому что я предпочитаю затворничество». Ему комфортно работать в одиночку или со стажером. Однако большинству из нас идеи Коуза и последовавшие за ними работы смогут помочь разобраться в организациях, которые определяют бо́льшую часть нашего существования.
Глава 2
Планирование работы
29 октября 1999 года Питер Москос сидел в офисе действующего комиссара полицейского управления Балтимора, размышляя над важнейшим выбором в своей жизни: записаться новобранцем на обучение в классе 99–5 полиции Балтимора или ни с чем вернуться на кафедру социологии Гарварда.
Москос был социологом по рождению и призванию. Его отец Чарльз, именитый военный социолог, прославился созданием лозунга президента Клинтона «Не спрашивай, не говори». С отличием окончив Принстон со степенью по социологии, Питер поступил на престижную докторскую программу Гарварда (95 % поступавших провалились) и решил изучать работу полиции. Москос хотел пойти по стопам других социологов, погружаясь в жизни подопытных, в его случае – офицеров полиции, ведущих войну с наркотиками.[21]
Управление полиции часто позволяло бойскаутам, младшим полицейским рейнджерам и звездам Голливуда ездить с патрулями. Но Москос не был ни бойскаутом, ни Мэттом Дэймоном. К кому бы он ни обращался, никто не мог выделить время для обстоятельной беседы с ним. Да и с чего бы? Какой комиссар пустит явно ультралиберального рыцаря-социолога из Лиги плюща в свое управление и позволит ему ворошить прошлое, выкапывая мусор и подмечая надежно припрятанные скелеты в шкафах?
Однако после нескольких месяцев разочарований Город шарма (как иногда называют Балтимор) наконец дал Москосу шанс.
Офицер полиции, друг отца Питера, поговорил с комиссаром Балтимора Томасом Фрейзером, собиравшимся в отставку. Выборы мэра были уже не за горами, и все фавориты официально заявляли, что управлению полиции необходима смена руководства. Комиссар понимал, что покинет свой пост через несколько месяцев, и не слишком беспокоился о последствиях визита Москоса. Фрейзер разрешил Москосу наблюдать за классом 99–5 во время их обучения в полицейской академии, а затем и за их работой на улицах города.
19
Ученые, изучающие организацию в компаниях, обратили внимание на идеи Коуза, а работы Ричарда Кайерта, Джеймса Марча и Герберта Саймона помогли подготовить почву для следующей волны организационной экономики, о которой мы и расскажем в этой книге. Не упоминая этих авторов в данной работе, мы никоим образом не хотим выказать им свое неуважение. Иногда, когда пишешь книгу, приходится искать верное соотношение между полнотой материала и краткостью изложения.
20
Игра слов: hackerspace (англ.) – реальное, а не виртуальное место, где собираются люди со схожими интересами; hermit space (англ.) – закрытое пространство, отшельничество, затворничество. (Прим. ред.)
21
Москос следовал примеру профессора Массачусетского технологического института Джона Ван Маанена, который в 1960-х годах наблюдал за работой полиции на тренировках и на улицах Сиэтла.