Тайный вампир

В эту минуту в кухню вошла мама Поппи. Миссис Хилгард, холодная, во всем безупречная блондинка, очень походила на хичкоковских героинь. Ее лицо выражало безусловную уверенность в себе и способность справиться с любыми препятствиями. Вылетая из кухни, Поппи чуть не сшибла ее с ног!

– Извини, ма, доброе утро.

– Подожди-ка, ну-ка задержись на минуту, – сказала «ма», ловко поймав Поппи за край футболки. – Доброе утро, Филт доброе утро, Джеймс, – добавила она.

Фил поздоровался, Джеймс кивнул в ответ вежливо и иронично.

– Здесь кто-нибудь завтракал? – спросила миссис Хилгард, и когда мальчики ответили утвердительно, повернулась к дочери. – А ты? – осведомилась она, пристально глядя ей в лицо.

Поппи тряхнула коробкой хлопьев, миссис Хилгард вздохнула.

– Почему ты не нальешь в хлопья молока?

– Так гораздо вкуснее, – твердо ответила Поппи, но когда мама развернула ее за плечи и подтолкнула к холодильнику, девушке пришлось открыть его и взять пакет молока.

– Ну, что вы собираетесь делать в первый день каникул? – спросила миссис Хилгард, переводя взгляд с Джеймса на Поппи.

– Ой, я не знаю, – Поппи посмотрела на Джеймса, – немного послушаем музыку, может быть, прогуляемся по холмам. Или поедем на пляж?

– Все, что захочешь, у нас впереди целое лето, – ответил Джеймс.

Мысленному взору Поппи представилось лето, жаркое, золотое, восхитительное лето. Оно пахло хлорированной водой бассейна и морской солью. Поппи уже предвкушала, как ее кожи коснется теплый бархат морской воды. «Три месяца, – подумала она, – это же целая вечность».

Странно, что она думала о вечности, когда случилось ЭТО.

Мы можем пробежаться по новым магазинам… – начала она, как вдруг внезапная боль скрутила ее и дыхание остановилось в горле.

«Как плохо!» Пронзительная боль заставила ее согнуться пополам. Пакет с молоком выпал из разжавшихся пальцев, глаза застлала серая пелена.

ГЛАВА 2

– Поппи!

Поппи слышала, как мама ее зовет, но ничего не различала вокруг. Перед глазами плясали черные точки.

– Поппи, что с тобой?

Теперь девушка чувствовала, что мамины руки проскользнули под мышками и заботливо поддерживают ее. Боль потихоньку отступала, и зрение возвращалось к ней.

Она поднялась на ноги и увидела перед собой Джеймса. Он казался совершенно спокойным, но Поппи хорошо его знала и легко прочла в его глазах тревогу. Тут она заметила, что он держит в руках пакет молока. «Наверно, успел подхватить на лету, – предположила Поппи. – Потрясающая реакция, действительно потрясающая».

Филипп тоже был рядом.

– Ты в порядке? Что случилось? – Я… я не знаю. – Поппи огляделась вокруг, потом вздрогнула и ей стало не по себе. Теперь, когда она чувствовала себя лучше, ей было не по себе оттого, что все смотрят на нее так пристально. Она знала только один способ бороться с болью – игнорировать ее, не думать о ней.

Снова эта дурацкая боль. Наверное, это гастрит, я знаю, я что-то съела.

Мама нежно взяла Поппи за плечи.

Поппи, это не гастрит, у тебя ведь были боли и раньше, с месяц назад, помнишь? Этот приступ похож на тот?

Поппи поежилась. На самом деле боль никуда и не уходила, просто в суете и волнениях конца учебного года ей удавалось не обращать на нее внимания, и теперь Поппи почти свыклась с нею.

Может быть, немного. – Она помедлила. – Но… Миссис Хилгард этого было достаточно. Она потрепала Поппи по волосам и направилась к телефону.

Я знаю, ты не любишь врачей, но я все же позвоню доктору Франклину и попрошу тебя осмотреть. Мне не нравятся эти приступы.

Ну ма, ведь каникулы…

Миссис Хилгард прикрыла рукой телефонную трубку.

Поппи, это не обсуждается, быстро иди одевайся.

Поппи застонала, хотя понимала, что это ничего не изменит. Она кивнула Джеймсу, который задумчиво глядел на эту сцену.

– Давай хотя бы диск послушаем, прежде чем я уеду к врачу.

Он посмотрел на диск так, будто видит его впервые, и поставил на стол пакет молока. Фил отправился за ними в холл:

А ты, парень, подожди здесь, пока она будет одеваться.

Джеймс даже не обернулся.

– Остынь, Фил, – сказал он с отсутствующим видом.

– Я же сказал, держись подальше от моей сестры, мерзавец.

Поппи лишь покачала головой и вошла в свою комнату. Можно подумать, Джеймс жаждет увидеть ее неодетой! «Если бы!» – мрачно подумала она, вытаскивая из шкафа шорты. Надевая их, она все еще качала головой. Джеймс был ее лучшим другом, а она была его лучшим другом, но он никогда не выказывал желания одержаться к ней поближе». Иногда она спрашивала себя, помнит ли он вообще, что она девчонка. «В один прекрасный день я открою ему глаза», – решила она и распахнула перед ним дверь.

Джеймс вошел и улыбнулся ей. Эту улыбку редко видели окружающие, не издевательскую или ироничную ухмылку, а открытую приветливую улыбку.

– Извини за эту сцену: приступы, врачи, и все такое, – сказала Поппи.

– Нет, ты обязательно должна пойти к врачу. – Джеймс нежно посмотрел на нее, – Твоя мама права, все это продолжается слишком долго. Ты похудела, боль не отпускает даже ночью.

Поппи уставилась на него в изумлении. Она никому не рассказывала о том, что ночью боль усиливается, даже ему. Просто Джеймс понимал ее, понимал, и все тут. Так, как если бы мог читать ее мысли.

– Просто я знаю тебя, вот и все. – Он искоса взглянул на нее своим загадочным взглядом и достал диск.

Поппи с размаху шлепнулась на кровать, устремив взгляд в потолок.

– Как бы то ни было, я надеюсь, что мама не испортит мне ни дня каникул, – сказала она. Вытянув шею, Поппи задумчиво посмотрела на Джеймса. – Знаешь, я хотела бы иметь таких родителей, как у тебя. Моя мама всегда волнуется и следит за каждым моим шагом.

– А моим совершенно до меня нет дела. Ну и что, по-твоему, хуже? – сухо ответил Джеймс.

– Твои разрешают тебе жить отдельно.

– Да, в доме, который принадлежит им. Это дешевле, чем нанимать сторожа. – Джеймс покачал головой, пристально разглядывая диск, который ставил на проигрыватель. – Не кати бочку на своих родителей, детка, ты счастливее, чем думаешь.

Об этом и думала Поппи, когда зазвучала музыка. Они с Джеймсом предпочитали транш – альтернативное направление, пришедшее из Европы. Джеймс любил ритмы техно, Поппи тоже любила эту музыку, потому что она была настоящая, необузданная и неприглажен-мая, созданная людьми, которые в нее верили, людьми, которых веда страсть, а не жажда наживы.

Кроме того, благодаря музыке Поппи чувствовала себя частью большого мира. Она любила его многообразие и непохожесть разных стран и народов.

И Джеймса она на самом деле любит за это, за то, что он так непохож на остальных людей. Она повернула голову, чтобы посмотреть на него, в то время как странные ритмы Бурунди наполняли ее комнату.

Она знала Джеймса лучше, чем кто-либо другой, но даже она чувствовала, что в его душе есть закрытые для нее заповедные уголки. В нём была тайна, недоступная окружающим.

Люди часто принимали ее за высокомерие, холодность или безразличие, но они ошибались. Просто он был другой» Он так отличался от своих соучеников из школы Эль Камино. Время от времени Поппи казалось, что она вот-вот проникнет в его тайну, но разгадка всегда ускользала от нее. Не раз она чувствовала, что он готов рассказать ей о себе, особенно когда они вдвоем слушали музыку поздно вечером или смотрели на океан.

Ей всегда казалось, что если бы он раскрыл ей свою душу, то это оказалось бы прекрасным и удивительным, чем-то из ряда вон выходящим, как если бы с ней вдруг заговорила бродячая кошка.

Теперь же она просто смотрела на Джеймса, на его благородный точеный профиль, на волны каштановых волос и чистый лоб и вдруг заметила, что он очень грустный.

– Джейми, что с тобой? Ничего не случилось? Может быть, дома или что-то другое? – На всем белом свете только она одна имела право называть его «Джейми». Жаклин и Микаэла даже и не пытались.