Страница 3 из 221
Девушка быстро переоделась в любимый Егором костюмчик — короткие шорты и обтягивающую маечку, подкрасила губы и сделала конский хвост. Улыбнулась себе в зеркало и осталась довольна, впечатление портил лишь синяк.
Где‑то в глубине квартиры раздались мелодичные переливы звонка сотового телефона. Пока девушка искала аппарат, звонить он перестал, и искать стало на порядок труднее. Перевернув диванные подушки и сбросив на пол плед, она выудила завалившийся между спинкой и сиденьем дивана сотовый, посмотрела список вызовов — звонила ее знакомая ведьмочка, Корнелия.
Мира набрала номер.
— Привет, — ответил ей звонкий голосок. — Чего трубку не берешь?
— Привет, не успела добежать.
— Да ладно, ты откуда бежала‑то? Я полчаса трезвонила.
Мира, которая мысленно уже слышала шаги Егора в подъезде, решила перейти к сути:
— Ты что‑то хотела?
— На Шабаш собираешься сегодня?
— А как же, конечно, ты же знаешь, как эти перечницы бесятся, если пропускаешь без уважительной причины.
— Тогда скажи, что я не приду, заболела, — в трубку натужно пошмыгали носом и покашляли, демонстрируя серьёзность болезни.
Мира кивнула, как будто ее можно было видеть, затем опомнилась и произнесла:
— Без проблем, Нелли, обязательно передам.
— Как ты думаешь, в этот раз долго будет? Ты повестку получала? А то я свою сунула куда‑то, найти не могу.
— Получала, естественно. Главнючка собирается ввести очередные правила касаемо применения сонной травы в зельях и попытаться наложить ограничения на использование смертельных заклинаний.
— Ну… — на том конце провода вздохнули с явным облегчением, — это не мои темы всяко.
И на самом деле — Нелли специализировалась на оборонной магии, больше тяготела к созданию щитов и барьеров, противоядий, чем к атаке и наложению проклятий.
Девушки быстро попрощались, и Мира непочтительно швырнула сотовый на диван.
Пока разогревались макароны, ведьмочка успела подобрать себе наряд, в котором можно было бы явиться на Шабаш и не повергнуть старых грымз в состояние шока. Платье было длинным в пол, темным, из плотной материи. Никаких разрезов и декольте. Никаких фривольных деталей, если не хочешь быть подвергнутой прилюдной словесной порке. Аккуратно разложив платье на кровати, девушка разгладила все складки и, кинув последний взгляд в зеркало, вышла из комнаты.
— Послушай только, что говорят эти идиоты! — крикнул Егор из гостиной.
Вечерело. Миранда собиралась на Шабаш и уже успела переодеться в платье. Егор смотрел телевизор и казался абсолютно довольным жизнью. Остаток дня обещал быть нудным, но беспроблемным. До сего момента.
— И что говорят эти идиоты? — послушно повторила Мира, понимая, что если не отреагирует, то он надуется как мышь на крупу за пренебрежение к его словам.
— Ну иди сюда, мне что, кричать тебе надо?
А мне собираться надо! Это же тебя не волнует! — огрызнулась Мира, правда про себя, но в гостиную засеменила.
— Нет, ты только послушай! — Егор возбужденно приподнялся на диване, качая головой. Парнем он был видным, рослым, опытным и спать с ним было приятненько. А вот жить — как оказалось, не очень, и чем дальше, тем хуже, но Мира пока терпела. Рубашку Егор снял и остался в одних брюках. Рельефный торс так и приковывал взгляд ведьмочки. Она даже облизнулась. — Ээй, я с тобой разговариваю, алле! — Девушка моргнула и сфокусировалась на синих глазах, в которых отражался легкий упрек.
— Прости, отвлеклась…
— Ты всегда отвлекаешься, когда я начинаю о чем‑либо рассказывать. Если тебе не интересно, так и скажи, я не навязываюсь.
Мира тут же почувствовала себя жутко виноватой и начала извиняться, решив прибегнуть к не раз испытанному приему — открытой лести:
— Ну не расстраивайся, ты просто очень красивый, так и хочется тебя всего облизать. Особенно когда ты без рубашки…
Это сработало — Егор смягчился настолько, что соизволил забыть нанесенную обиду и продолжил:
— О чем это я… ах, да! Сейчас в новостях показывали — опять собираются урезать проценты по страховым выплатам. Ну не гады, а? А про нас, простых смертных, кто‑нибудь подумал? Нам как быть, если люди станут платить меньше, на что жить мне самому? Уже и так недавно урезали эти проценты, так нет, не успокоятся никак, все им справедливость подавай. А я вас спрашиваю, какая справедливость может быть при заключении договоров страхования, а? Ну какая справедливость? Они там все с ума посходили, что ли? Платили люди раньше десять и восемь десятых процента как ежемесячный взнос, и все было хорошо. Нет, надо опять все перебаламутить.
Мира кивала, чувствуя себя болванчиком, не в силах заставить себя вслушиваться в то, что тараторил Егор. Ее мысли были частично заняты предстоящим Шабашом, а частично — поиском способа сокрытия синяка, который Егор, кстати сказать, не заметил. А если и заметил, то никак не прокомментировал, даже не поинтересовался, что случилось. С одной стороны, это было облегчение — не нужно было расписываться в собственной глупости и безалаберности, с другой подобное равнодушие должно бы насторожить, не так ли?
Их отношения в общем и целом строились на политике невмешательства в частную жизнь друг друга. Не то, чтобы у Миранды было много секретов или оберегала она их тщательно, но само собой повелось, что Егор не интересовался ее существованием до их встречи, даже не знал, живы ее родители или нет. Не спрашивал, а Мира и не рассказывала. О себе тоже особо не распространялся, отделывался общими фразами, когда ведьмочка заводила речь о том, где он, например, раньше работал или учился. Так они и жили — вроде и вместе, а более далеких по духу живых трудно сыскать. И при всем при этом девушка поначалу считала, что ей в принципе повезло, бывают варианты куда хуже, а откровенность — дело наживное. Это если терпение ее в ближайшее время не иссякнет, и она не пошлет бойфренда лесом, что день ото дня становилось все более заманчивой перспективой.
— И кстати, что это за жуть на тебе? — Егор обвиняюще ткнул пальцем в саван для Шабаша. — Никогда не видел раньше.
Это потому что ты мной не интересуешься нигде, кроме постели, подумала Мира раздраженно, пожала плечами и ответила:
— У меня сегодня Шабаш.
— И что? — идеальные брови приподнялись. — Это повод, чтобы выглядеть, как старуха? Где ты достала это платье? На барахолке? Чтобы я больше его не видел на тебе.
Да пошел ты, хотела сказать Мира, но протест в душе пока был не столь силен, еще капелька терпения сохранилась. В последний раз, когда она не сдержалась, он дулся и демонстративно молчал неделю и она — в собственной квартире! — чувствовала себя лишней. Переживать подобное испытание снова не хотелось. Она через силу улыбнулась:
— Выброшу, как только вернусь. Буду поздно. Не жди меня.
— И не собирался, — буркнул оскорбленный в лучших эстетических чувствах Егор и снова улегся на диван. — Пока тебе, красотка.
— И тебе, — пробормотала себе под нос Мира, и направилась обратно в спальню.
Через час девушка была полностью готова — даже синяк удалось замаскировать. Пудра в сочетании с тональным кремом дала поразительный эффект, и Мира перестала выглядеть как жертва насилия. Правда, лицо приобрело неестественный желтушный оттенок, но в тусклом свете все равно никто и не разглядит, так что это уже мелочи. Главная цель была достигнута.
Девушка победно ухмыльнулась и подошла к открытому настежь окну. Метелку она крепко сжимала в руке и мысленно настраивала себя на долгий перелет — место проведения Шабаша находилось в глухом лесу, дорога занимала примерно час. Усевшись боком на транспорт, потому как принять другое положение в длинной юбке было затруднительно, и, ухватившись как следует за черенок руками, она скомандовала:
— Вперед! — и молнией вылетела в окно.
Эти полеты всегда были отдушиной. Ветер бил в лицо, звезды задорно подмигивали, а луна призывно светила с небес. В такие мгновения хотелось отбросить все заботы и дела, забыть о цивилизации и поселиться где‑нибудь на отшибе, как в старину, колдовать себе потихоньку. Мире чудилось, будто она чувствует вкус свободы — вот он, в свежем прохладном ветре, в мягкой темноте опускающейся ночи, в шелесте деревьев, в шорохе крыльев пролетающих птиц. Метелка хорошо знала дорогу, и ведьмочке уже не приходилось поминутно сверяться с компасом, дабы не пропустить нужный поворот. В этот момент девушке казалось, что она может пережить все на свете, плохое и хорошее и выжить назло всем несчастьям, что еще только готовятся обрушиться на ее голову.