Кукла маниту

– Мудрейший, защити нас! Панч уже начал! Сцена походила на скотобойню в миниатюре: изувеченные тела не казались деревянными – на раскрашенных лицах застыла мука, кровь обрызгала стены и растеклась по полу. Панч, весь заляпанный алым, исступленно молотил дубиной по мертвецам.

– О Маниту, этого не может быть! – Глаза Джейн на миг закрылись, она протянула руку к маленькому убийце и схватила скользкое от крови тельце. Клоун не сопротивлялся, как будто его разом покинули все силы. Безобидная марионетка… Только багровые глазки пылали, глядя на индианку. Джейн рывком подняла его над головой и что было сил грянула оземь. Кукла раскололась, как полено под топором, но этого гадалке было мало, она вдавила Панча в грязь. Ровене брызнуло в лицо. Что это? Вода из лужи? Если вода, то почему такая теплая? Джейн подняла деревянную конечность и судорожным движением переломила. Из глубокой мутной лужи на нее смотрел утопленник, глаза еще светились и шипели в воде. Панч был еще жив, хоть и превратился в щепки!

Джейн огляделась, нашла большой камень и обрушила его на уродливую физиономию, расплескав воду и кровь. Затем подошвой мокасина вдавила в грязь проломленную голову. Глаза Панча еще смотрели, но пузыри уже не шли.

– Ровена, ты и правда даешь мне силу. – Ни разу еще девочка не видела такой жестокости на лице Джейн. – Эта тварь разделила судьбу своих жертв. Но мы должны спешить – их еще много.

Джейн и Ровена побежали, но тотчас остановились. Позади, за ржавой стальной стеной, снова заревели пленные звери, еще яростнее, чем прежде. В этом диком хоре явственно звучала нота торжества. И – протяжный человеческий крик.

– Начинается! – воскликнула побледневшая Джейн, прижимая к себе Ровену. – Они выпустили зверей на волю!

Ровена онемела от ужаса, а придя в себя, обнаружила, что они с Джейн, крепко держась за руки, бегут по ярмарке, где полуночные гуляки все еще катаются на каруселях и суют монеты в игровые автоматы, не подозревая, что совсем рядом выпущены на волю свирепые звери джунглей.

Внезапно раздались душераздирающие вопли. Джейн недоуменно обернулась – звери возле Променада, их еще не могли заметить. И все-таки казалось, будто вопит вся ярмарка.

Вот оно что! Четыре размалеванных коня, мирно скользивших по кругу, вдруг обезумели. Карусель ускорялась так плавно, что никто этого не замечал, пока многочисленные огни не слились в кольцо света. И вот уже перед вами иллюзия несущейся во весь опор конницы; маленькие седоки визжат, цепляясь за деревянные гривы. Храпы мустангов запрокинуты, глаза вытаращены: мотор карусели натужно гудит, ось протестующе воет.

Несколько взрослых бросаются к карусели, но взобраться на платформу ухе невозможно. Остается лишь беспомощно стоять и смотреть. Конь встает на дыбы и ржет. Всадник вылетает из седла, падает и лежит неподвижно, как сломанная кукла.

– Этих злобных тварей сделала я! – в отчаянии восклицает Джейн. – Их уже не остановить! Смерть невинных детей – на моей совести.

Ровена и индианка смотрят, оцепенев от ужаса. Всадники падают, сверкающие копыта топчут маленькие тела. И вот уже на красноглазых мустангах царства Тьмы новые седоки – четыре невидимых всадника Апокалипсиса.

Внезапно дьявольские кони взмывают в небо и обрушиваются на людей, зачарованных гибелью крошечных наездников. Деревянные копыта безошибочно находят хрупкие черепа.

Затем опустевшая карусель останавливается с затихающим стоном, и только динамики воют по-прежнему:

– The Comanches are taking this land…[9]

Стремительный темно-желтый комок с ревом бросается в толпу, оставляя за собой широкую просеку. Рем в ярости, потому что его зубы уже не так остры и крепки, как в молодости, и уступают когтям, терзающим человеческую плоть.

Застигнутая врасплох толпа теснится к развалинам “американских гор”. Она напугана не только видом пирующего льва-людоеда, но и появлением наверху, на погнутой ферме, гигантской обезьяны. Вися на одной руке, Джордж другой колотит себя в грудь и свирепо, вызывающе рычит. Как будто откликаясь на зов своих собратьев по плену пронзительно трубит слон. Вот перёд Аттилой рушится шатер, а вот под его ногой с громким, как выстрел дробовика, хлопком лопается “Детский замок”.

– Мы опоздали! – Ладонь Джейн шарит по лицу Ровены, но не может заслонить от нее кровавое зрелище. – Резня все-таки началась! Но если мы не уничтожим Окипу и его брата, будет еще хуже.

Они снова побежали, на сей раз огибая толпу. Ровена испуганно озиралась на тени, чувствуя, как следят за ней деревянные глаза и как Джейн судорожно сжимает ее руку. Без Ровены индианка, наверное, была бы уже мертва. Наконец, перед нами фургон – покосившийся, но невредимый, он выглядел покинутым, и в душу Джейн закралась тревога. “Какая я дура! Сначала надо было разделаться с тотемами. А теперь из-за моей оплошности гибнут люди!”

Распахивая дверь, она знала, что кукол за ней не найдет.

Музыка наконец затихла, слышались только звуки тяжелых ударов и вопли ужаса, боли. Ветер доносил запах смерти… И еще чего-то.

У Джейн сдавило горло – она прекрасно знала этот запах. Дым! Где-то рядом – пожар.

Она вбежала в фургон и увидела пустой стол. Так и есть!

– Ровена, они исчезли! – Голос ее был едва слышен. – Я это предчувствовала! Окипа отправился сеять смерть!

Девочка напряглась. Знакомое ощущение, от которого мороз идет по коже. Точно такая же вибрация исходила от Куколки, когда он пытался подавить волю Ровены.

– Куколка близко, я знаю. – Она потянула Джейн к выходу. – Я его чувствую. Он дложит, как мои слуховые аппалаты, когда они плохо поставлены.

И тут Джейн тоже почувствовала. Здесь холодно – значит, зло затаилось совсем рядом. Она огляделась, увидела мечущиеся языки пламени, ночное небо, окрашенное в багрянец. Горели аттракционы, над ними бушевал фейерверк искр и клубился черный дым. Снова хлопок, на сей раз громче. Разноцветные огни погасли – видимо, огонь добрался до энергоподстанции. Теперь ярмарку освещало только оранжевое пламя, тени сомкнулись, спрятав все, что хотели спрятать.

Но Ровена смотрела не на огонь, а в противоположную сторону. Смотрела и показывала дрожащей ручонкой на продолговатое черное строение, до которого еще не доставал свет гигантского костра.

– Там! – выкрикнула она. – Куколка там! И шайеннка Джейн поняла, что ее юная подруга не ошибается. Окипа, деревянный бог равнинных индейцев, затаился в нескольких шагах от них.

Прижатые к груде обломков. Рой и Лиз ощущали спинами нарастающий жар: аркада пылала и, похоже, огонь, раздуваемый западным ветром, пожирал шатры и хлипкие павильоны, один за другим взрывались бензобаки автомобилей; постепенно все это двигалось к ним.

Но самая большая опасность угрожала Кэтлинам с другой стороны. Аттила ухе не трубил, в нем проснулось знаменитое слоновье коварство. Серый хобот змеей проскальзывал между обломками, вытаскивая и бросая под гигантские ножищи еще живых людей.

– Если бы не этот чертов зверь, мы бы выбрались на Променаду, – пробормотал Рой. – Лучше сидеть тихо. Наверняка вот-вот подъедет полиция со снайперскими винтовками.

– Где же Ровена? – с панической ноткой в голосе воскликнула Лиз.

– Я же сказал: возможно, спокойно спит в пансионате. – Тону Роя недоставало твердости.

Лиз закрыла глаза, подумав с надеждой: “Должно быть, мне снится кошмар. На самом деле такого не может быть. Взбесившиеся карусельные лошади, обезумевший Панч…”

И все-таки это не было сном: Лиз чувствовала жар, слышала вопли загнанных в ловушку и умирающих курортников. И в этой западне – она сама! Вальсирующая карусель охвачена огнем, на вращающихся сиденьях – трупы в гротескных позах ужаса и муки: в выпученных глазах мелькают блики. Неподалеку что-то взрывается, взлетает сноп искр. Страшная ночь Гая Фокса, тысячи чучел, обреченных на сожжение…

9

Команчи захватывают эту страну… (англ.).