Страница 9 из 22
– Я так поступаю у себя на конюшне! – говорил приехавший в Пуатье по осеннему бездорожью барон де Ре. – Сначала секу конюха, а потом оставляю кого-нибудь следить, чтобы он не отлёживался на соломе… Но Франция не конюшня, чёрт подери!
Воспитанного дедом-еретиком барона буквально распирало от негодования и нетерпеливого азарта! Любитель авантюр, драк и запретных плодов он почти перед самым отъездом выкрал из отчего дома свою кузину Катрин де Туара, чтобы жениться на ней вот так романтично и дико без традиционного благословения родни. Однако медовый месяц долгим не был, потому что в самый его разгар в замок Тиффож, где молодые наслаждались уединением, прибыл тот самый дед-еретик, достопочтенный мессир де Краон, который жаждал отчитать внука, не столько за бестолковость женитьбы, сколько за её несвоевременность.
– Стыдно, сударь мой, – выговаривал он. – Сам я стар, чтобы воевать, но готов, хоть сейчас схватиться за оружие! И вам греть бока на перинах не позволю! Как не позволю, чтобы славный трон французских королей запятнала задница, покрытая бесчестьем Азенкурской бойни!
Двадцать лет назад на испанской границе господин де Краон был в числе тех, кто приветствовал приехавшую вступать в брак молодую Виоланту Арагонскую. И хорошо запомнил возникшее тогда ощущение, что «эта девица за прялкой долго не усидит».
– Вот увидите, наш герцог Анжуйский станет не столько королём Сицилийским, сколько «угодником Арагонским», – похохатывал де Краон, изрядно набравшись горячительного во время застолья, устроенного Виолантой. – Но я таких дамочек люблю.., когда они мне не жёны…
Теперь же возмущённый сверх меры договором в Труа старый безбожник созвал всех подчинявшихся ему дворян и, вытащив внука из тёплой постели, велел ему ехать к дофину, «под крыло Иоланды Анжуйской».
– Эта дама знает, что делает. И, если ей не удастся вернуть трон нашему принцу, это не удастся уже никому!
Жиль де Ре подчинился охотно. Оставил юную жену на попечение мессира де Краон, а сам весело и азартно пополнил ряды сторонников дофина, приведя, помимо своих и дедовых вассалов, ещё и перекупленный им отряд итальянских наёмников.
– Супруге Сицилийского короля сицилийскую подмогу! – крикнул он, салютуя мадам Иоланде поднятым мечом.
Затем спрыгнул с коня и, хищно оглядевшись, заявил:
– Обожаю подраться, господа. Скоро ли начнём?
Барону не составило труда найти себе товарищей в Пуатье. Первым делом, он свёл дружбу с Дюнуа и без конца подбивал его совершить какую-нибудь вылазку против англичан.
– Не спешите, юноши, – урезонивала их мадам Иоланда. – Первый удар, который мы нанесём, должен быть сокрушительным! Чтобы никто не осмелился больше говорить, будто наш дофин способен только на подлые убийства. Военная победа сразу заткнет рты тем, кто кричит о запятнанной королевской чести… А в Европе победителей давно никто не судит…
Однако, удерживать на привязи молодых людей, рвущихся воевать, было и сложно, и неразумно. Любой азарт тухнет от бездействия. Но и растрачивать людей на мелкие стычки, когда каждый воин был на счету, удовольствие слишком дорогое и тоже, пожалуй, неразумное…
Наконец, в начале марта двадцать первого года пришло известие, что трёхтысячная армия англичан, под командованием четвертого брата английского короля герцога Кларенса, рейдом прошлась по Мэну и Анжу, разорив немало мелких городков и деревень. Беженцы оттуда заполнили окрестности Пуатье, и в ставке дофина, наконец, решительно хлопнули рукой по столу. Пора!
Пятнадцатого марта, вооружённая до зубов пятитысячная армия, составленная из французов, во главе с Ла Файетом и шотландцев Джона Стюарта, двинулась в сторону Боже, где, по доставленным сведениям, английское войско остановилось на отдых.
Боже
Глава, которую тоже можно не читать
– Отменное вино! Ничуть не хуже Бургундского, что бы там братец Джон ни говорил! Когда Гарри заберет Анжу, попрошу, чтобы пожаловал его мне – такие виноградники я вряд ли найду в каком-нибудь Орлеане.
Герцог Кларенс сидел на походном сундуке, который приказал вынести из шатра, чтобы перекусить на свежем воздухе. В одной руке он держал кубок с вином, добытым в подвалах монастыря под Шато-ла-Вальер, а в другой – бок зайца, подстреленного в окрестных лесах и только что зажаренного на костре.
Рыцари и лучники его армии тоже благоденствовали, как могли, но, в основном, напивались, потому что запасы награбленного по дороге провианта подходили к концу, и за его пополнением, вместе с фуражирами, герцог отправил почти половину своего войска, оставив при себе не более полутора тысяч солдат.
Впереди, за высоким холмом, был город Боже. Перед ним – река с мостом, а сразу за рекой, крохотная деревушка. Поживиться там было нечем, потому что жители давно разбежались, узнав о приближении английского воинства. Но несколько лучников всё же отправились за реку, в надежде поживиться, хоть чем-нибудь.
Разомлев на долгожданном весеннем солнце, Кларенс лениво смотрел, как они переходят мост, как мелькают между домами, проходя по единственной улочке и, как выбрались на холм, где замерли, словно в оцепенении. А потом вдруг побежали обратно, что-то крича и размахивая руками.
– Что там такое? – недовольно спросил Кларенс. – Чего они бегут, как ошпаренные?
Сэр Гилберт де Амфревилл, разделявший трапезу с командующим, медленно поднялся, не отрывая взгляда от бегущих.
– Боюсь, там французы, милорд.
– Боишься? – хохотнул Кларенс. – Да французы тут повсюду, куда ни плюнь, и до сих пор мои солдаты так бегали за ними, а не от них… Узнайте, в чём дело, Гилберт. И, если там действительно французы, прикажите всех, кто сейчас бежит, повесить на ближайшем дереве. Мне не нужны паникёры в армии.
Отбросив недоеденный кусок жмущемуся рядом бродячему псу, сэр Гилберт прижал рукой меч на боку, чтобы не бил по ногам, и побежал навстречу лучникам.
– Французы, – фыркнул вслед Кларенс. – С каких пор мы так пугаемся, увидев на дороге французов?
Он налил себе ещё вина и, прицелившись, бросил обглоданную кость в голову пса. Тот вздрогнул, отскочил, было, но тут же снова вернулся, чтобы, подхватив обе подачки, убраться восвояси.
– Вот и все французы, – проворчал Кларенс, уже заметно захмелевший.
Веки его сонно отяжелели, нижняя губа провисла, и приятная дрёма готова была заключить герцога в свои объятья. Но тут, совершенно запыхавшийся сэр Гилберт распугал тишину и негу криком:
– Ваша светлость, там целая армия!
– А… Что такое? – встрепенулся Кларенс. – Какая армия?
– Французская армия, милорд! Тысяч пять, не меньше! Нам следует отступить, пока они не атакуют – людей слишком мало…
– Куда отступить?
– К монастырю, который прошли утром! Сэр Монтакьют пускай отправляется собирать подкрепление, а мы займём оборону!
Герцог Кларенс грузно поднялся. Он был моложе брата Монмута, но далеко не так лёгок и строен. Излишества состарили сэра Томаса быстрее, чем годы.
– Какую ещё оборону?! – зарычал он. – Мне?! Ланкастеру?! Брату короля, который с горсткой больных лучников втоптал в грязь всю их хваленую армию?! Да у меня сейчас людей втрое больше, чем было у Гарри под Азенкуром!
Сэр Гилберт побледнел.
– Вы, что же… Вы хотите атаковать?
– Разумеется, я атакую! У французов нет, и не может быть армии! Только свора бродячих собак, которая разбежится от брошенной кости!
– Ваша светлость.., милорд.., – робко подал голос один из вернувшихся лучников, – я видел там, на флагах, гербы…
– Гербы-ы? – Кларенс насмешливо упер руки в бока. – Так это даже не псы, а щенки-недомерки, чьи отцы просрали Азенкур. Тут даже думать нечего. Труби сбор!
– Нам лучше дождаться подкрепления, милорд! – упрямо стоял на своём Амфревилл.
– Никого не будем дожидаться! Пускай занимаются своим делом. Я не собираюсь оставаться голодным, когда растопчу эту французскую свору! Труби сбор, повторяю!