Тринадцатая рота

— А теперь, господа, позвольте мне обнародовать послание президента БЕИПСА: "По случаю создания БЕИПСА шлю всем хмельковцам нижайший поклон и горячие поздравления. Уверен, что вы не разочаруетесь в этой организации. Слава ее будет греметь и докатится до фюрера!

Ваш покорный слуга — президент БЕИПСА".

Последние слова президентского послания утонули в звуках бодрого марша. Гуляйбабка низко поклонился и в сопровождении бургомистра и городского головы со знаменем в руках зашагал с трибуны.

6. ГРАНДИОЗНЫЕ ПРОВОДЫ ЛИЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ПРЕЗИДЕНТА

На третий день после митинга благодарные Хмельки провожали личного представителя президента Гуляйбабку и его спутников в дальнюю дорогу. Проводы были грандиозны, и пробиться к месту, где проходила церемония, не представлялось никакой возможности. Поэтому, дабы сохранить историческую достоверность, прочтем лучше репортаж об этом событии, напечатанный в местной газете "Новая жизнь". Впрочем, в газете был напечатан не один репортаж. Вся она посвящалась проводам Гуляйбабки и пестрела крупными аншлагами: "Хмельковцы провожают патриотов"; "БЕИПСА начинает свою эпопею": "Они едут помогать батьке фюреру"; "Президент приветствует свою дружину" и т. д.

Специальный корреспондент "Новой жизни" Гнат Чубук назвал свои репортаж еще ярче: "Бессмертная «Одиссея». В нем он писал: "Солнечное утро. Радостно щебечут малые пташки. О чем они в этот день так весело поют? Да все ж о том, как хорошо им жить при "новом порядке", который устанавливает Гитлер в Европе, как счастливы птицы и люди нашего городка. Они, эти малюсенькие птички, славят также своими тоненькими голосками обожаемого фюрера и его непобедимое войско. Но оставим птичек петь про "новый порядок" и посмотрим, что в эти минуты делается в Хмельках.

Главная улица, которая ведет на Луцк, Ковель и дальше на Урал. Две версты — ее длина. Две! Но вся она из конца в конец запружена людьми. Провожать личного представителя президента Гуляйбабку вышли и старые и малые. Тут же мы видим и тяжелобольных. Даже они встали с постели, чтоб тоже увидеть отважных героев, которые едут прославлять родные Хмельки.

В конце улицы, там, где начинается Гусиный луг, от дома к дому на больших веревках тихо качается яркий транспарант. На нем горят слова, которые вызывают слезы: "Счастливого пути! Благодарные хмельковцы не забудут вас".

Семь часов. На открытой машине — старом «газике» — появляются бургомистр Панас Заковырченко и голова управы Семен Глечек. Гремит «ура». Машина идет по живому коридору. Ее забрасывают цветами и голосами приветствий. С большим трудом она пробивается к обозу, который собрался в путь. Навстречу выходит личный представитель президента — господин Гуляйбабка. Он докладывает местным властям, что обоз БЕИПСА готов в дорогу.

Бургомистр и голова управы горячо приветствуют личного представителя президента и в сопровождении его обходят всю кавалькаду. Они очень придирчиво осматривают все, начиная с колес и кончая бляхой на ремне солдата личной охраны. Но тщетно. Комар носа не подточит.

Вот застыла в строю охрана личного представителя президента. Еще вчера под ней были поганенькие кони. Теперь же их не узнать. Хвосты подстрижены, гривы расчесаны, бока, на которых лип репейник, разглажены и на них выжжена свастика и буквы БЕ, что означает — "Благотворительное единение".

Бургомистр трогает седло. Оно — новое. Трензеля. Они — блестят, как сережки у игривой девушки. А в эти минуты голова управы Семен Глечек придирчиво проверяет документы. Они в полном порядке. У каждого беипсовца доподлинный мандат, напечатанный в типографии и скрепленный печатью городской управы и подписью самого президента.

Вот карета Гуляйбабки. Она блестит свежим лаком и хороша, как невеста. Ступицы колес, ручки дверцы — все в золоте. Бургомистр заглядывает вовнутрь кареты. Там мягкий ковер, подушки, ларец с документами и дорожные вещи Гуляйбабки.

Вот телега с продовольствием. Чего в ней только нет! Щедрые хмельковцы позаботились, чтоб каждый член БЕИПСА был, как говорится, "сыт, пьян и нос в табаке". Тут и сало, и домашние колбасы, и свежие ковриги хлеба, и жбаны, наполненные не водицей колодезной…

Усатый интендант наливает из одного жбана кружку и подает ее бургомистру Заковырченко. Тот выпивает ее и, смачно крякая, вытирает усы: "Ай да напиток!"

Глаза пана Глечека останавливаются на клетке с чудесными собачками. Их там около десяти. Они веселы и танцуют не то украинского гопака, не то "гоп, мои гречаники". Они ведь тоже едут помогать Германии.

Осмотр обоза закончен. Между бургомистром, головой управы и Гуляйбабкой начинается непринужденная беседа. Улыбки. Пылкие рукопожатия… Глаза у Гуляйбабки блестят непомерным счастьем. Еще бы! Ведь ему доверено такое! Он едет помогать фюреру!

Восемь часов тридцать минут. Наступает минута прощания. Снова рукопожатия, скупые человеческие слезы, Жаркие поцелуи, последние наставления: "Пишите!", "Отлично выполняйте наказ президента!" "Помогите, как надо, батьке фюреру!".

Звучит сигнал. Личный представитель президента господин Гуляйбабка поднимается на ступеньку кареты, снимает шляпу и долго машет ею хмельковцам: "Горячо благодарю! Бывайте здоровы! Не беспокойтесь. Помощь фюреру будет на должной высоте!". В ответ гремит: "Ура!", "Счастливого пути, великие патриоты!".

Бургомистр Заковырченко разрезает красную ленту. Обоз легендарного БЕИПСА трогается с места и, набирая скорость, исчезает за поворотом. До провожающих долетает только грохот колес да цокот конских копыт. Я оглядываюсь назад. В руках мужчин шапки. У женщин и девушек платки. Они все размахивают ими и долго кричат что-то вслед славному обозу".

Корреспондент "Новой жизни", как свидетельствуют очевидцы, изложил все по порядку. Упустил он лишь одну, весьма немаловажную деталь, которая проливает свет на личность самого представителя президента, отправившегося в столь трудную дорогу.

А дело было так. В тот момент, когда Гуляйбабка только что распрощался с хмельковцами и сел в коляску, дверца коляски вдруг отворилась и в нее просунулась голова разгневанной женщины в деревенском платке.

— А-а, зятечек! Здоровеньки булы, мий соколочек! — процедила женщина сквозь зубы. — Я чекала, що ты до своих подався, туды, куды утекла Марийка. Рушник тоби подарила самый гарный, хромови чоботы чоловика. Вусы твои плутовски цилувала. А ты що ж, бисова людина… в приймаки якомусь президенту записався?! В ряжену карету влиз, собачина!

Гуляйбабка вздрогнул от неожиданности. Глаза у него полезли на лоб, и какое-то мгновение он сидел с широко раскрытым ртом, не зная, что сказать своей в общем-то замечательной теще. Обнять бы ее, успокоить, но… это невозможно. Он строго нахмурился и закричал:

— Вы что?! Как смеете? Я вас не знаю. Подите прочь! Женщина обернулась к толпе.

— Люди добри! Бачьте. Есть ли на всим свиту таки плуты, таки обманщики, як ось ця людина! Сватав мою Марийку, соловейкой распынався. Горилку закусував яешней, аж за вухами трещало. А допреж вин не знае мэне, будто я ему не теща, а зовсим якась чужа побираха, — она по-мужски подбоченилась, топнула ногой. А ну знимай чоботы, плут вусатый! Знимай, кому говорят, ато з ногами повыдергаю. И зараз не думай, що я отступлюся, що я обозналась. Я тебя за сим верст опознала, хоть ты и вусы зробив коротеньки.

— Цыц, тетка! Попадешь в гестапо! — пригрозил Гуляйбабка.

— "Гестапо". Ай, як злякалась! Спидницу подняты хочу я на твое гестапо, на хвюлера твоего косого. Старцу пожар не страшный. Не злякаеш. Знимай чоботы!

Гуляйбабка с силой рванул дверь и попытался захлопнуть ее, но не тут-то было. Тетка Гапка не только удержала дверцу, но и успела ухватиться за сапог.