Кесарево сечение

Милорад Павич

Милорад Павич

КЕСАРЕВО СЕЧЕНИЕ

Однажды утром Галата Распопович, девушка с изжеванными светлыми волосами, надела все три своих кольца: одно — из египетского золота с каменным скарабеем, излучающим слабый свет, второе — обручальное, ледяное серебряное колечко из Испании и третье — прабабушкин перстень, который мог бы серьезно поранить при рукопожатии, перевернись он на ее пальце аквамарином вниз. В таком снаряжении она приехала в Белград и поступила на юридический факультет.

В столице она почувствовала себя как в чужих перчатках. Ее родители, зубные врачи, имевшие в Чачке свой стоматологический кабинет, выбрали среди множества сдававшихся в столице квартир одну, бедную и запущенную, в здании постройки шестидесятых годов. Они наняли строителей, которые разломали стены, перекроили все внутреннее пространство, установили в обновленной кухне аппарат для переработки мусора и встроенную технику «Fujitsu», а в ванной комнате — джакузи. Дочь получила от родителей мобильный телефон и вселилась в свое новое жилище. На юридическом факультете, куда она поступила, ей очень скоро стало известно все обо всех, при том что о ней никто ничего не знал. Даже ее приятель, который приходил на занятия с роликами на ногах и в шлеме на бритой голове.

Стояла ранняя золотая осень, каждое утро с «тошибой» под мышкой Галата шла на лекции, а потом еще засветло возвращалась домой через Ташмайданский парк. Однажды накануне выходных она столкнулась в этом парке с каким-то молодым человеком, который смерил ее взглядом так, словно расписался на ее груди. Вечером ее приятель впервые пришел к ней в дом и сразу почувствовал на себе все три ее перстня. В тот момент, когда она его оцарапала, он вздрогнул, глянул на нее и воскликнул:

— У тебя татуировка!

— С чего ты взял?

— Как с чего? У тебя на груди заглавная буква «N»!

Она испуганно опустила глаза и действительно увидела на своей левой груди букву «N», похожую на след от раскаленной печати. И ощутила жжение. Она вспомнила Ташмайданский парк и молодого человека, смерившего ее взглядом. Но ничего не поняла. Ее наполнила какая-то огромная пустота. Тем не менее она взяла себя в руки и сказала:

— Почему бы нет? Это в честь тебя, Никола!

Он посмотрел на нее с изумлением.

Наутро буква оставалась на прежнем месте, и на следующий день тоже, не исчезла она и потом. Не исчезла больше никогда.

Сделать вид, что ничего не произошло, они не смогли. Никола больше ни разу не пришел к ней, и она, чтобы успокоиться, на неделю улетела чартерным рейсом на Кипр. Галата собиралась купаться в море и в полной мере наслаждаться креветками и мидиями, а есть ей совсем не хотелось. Тогда она решила, что и голод надо выращивать, как выращивают сады. Сидя на скамейке, она смотрела, как над морем поднимается знойный воздух, который, словно ветер, налетает на берег и обжигает лицо. Она знала, что будущее нельзя разглядеть, почуять носом или потрогать, но услышать завтрашний день иногда можно. И стала прислушиваться. Галата носила на голом пупке украшение, похожее на то, что было у Серены Вильямс во время теннисного турнира в Германии. Должно быть, поэтому какой-то старик в красной рубашке уставился на ее живот. И она услышала его взгляд. Старик уже прошел мимо, когда она почувствовала ожог. Ожог от взгляда из будущего. Она задрала кофточку и посмотрела на свое тело — на коже ясно виднелась буква «О». Итак, на нее поставили еще одну печать. Вскипев, она бросилась за стариком в красной рубашке, хотела было схватить его за волосатую руку, но ей стало противно, и она просто выпалила по-английски, не сомневаясь, что перед ней турист:

— Вы нанесли мне травму! Посмотрите на мою кожу!

Старик удивленно оглянулся и рявкнул на ее родном языке:

— Галата, что ты опять делаешь на Кипре?

Ей стало страшно, потому что этого старика она видела первый раз в жизни. Галата махнула рукой и пошла своей дорогой. Невольно взглянула на часы. Было 16 часов и 16 минут. И она снова почувствовала, что ее наполняет какая-то пустота.

— Интересно, это всегда происходит со мной в шестнадцать-шестнадцать?

* * *

В ближайшие выходные Галата оделась тщательно, выбрав нижнее белье, и пошла посидеть с подругами в кафе на улице Страхинича Бана, где на втором этаже был прозрачный пол. Она хотела рассказать о своей поездке на море. Девушки вошли и сели. Поднимаясь наверх по стеклянной лестнице, Галата с удовлетворением ощутила у себя под юбкой несколько мужских взглядов, но заметила она и кое-что другое. Под юбку заглянула женщина, и именно этот женский взгляд оставил на ее коже клеймо. Девушка почувствовала жжение. Приподняв юбку, она с изумлением обнаружила на своем бедре совсем свежий шрам в форме буквы «К». Галата вскочила с места, спустилась вниз и подошла к девушке в зеленом джемпере, которая в одиночестве пила чай. Она села за ее столик и сказала:

— Ты заглянула мне под юбку.

— Да. Ты носишь трусики «шиссер». Они прекрасно на тебе смотрятся.

— Ты прожгла мне кожу.

— Извини. Не слишком ли сильно сказано?

— Нет, не слишком. Все это просто ужасно. Вот, посмотри.

Галата подняла юбку, и на загоревшем под кипрским солнцем бедре девушка в зеленом джемпере увидела шрам в форме буквы «К».

— Ты приклеила букву на ногу, — произнесла незнакомка.

— Приклеила?! В том-то и дело, что нет. Букву только что поставила ты. Взглядом. Она еще синеватая. Как будто я курица с клеймом птицефабрики «Птуй».

— Взглядом? Я? Послушай-ка, что я тебе скажу. В двадцать первом веке оказались разные люди. Одни, вплывая в него, получили пробоины, другие, несмотря на то, что живут сейчас в нем, на самом деле остались в двадцатом веке, а про некоторых только сейчас, в двадцать первом веке, стало известно, что они глупы как пробка. Сама-то ты из каких? Или ты меня просто разыгрываешь?

— Не разыгрываю. Со мной такое уже не в первый раз. Меня и раньше клеймили. На мне много букв. «N» ношу на груди, «О» на животе, теперь вот твое «К» на бедре, завтра на мне напечатают весь алфавит… Меня даже мой парень бросил из-за этих знаков.

— Подожди. Давай разберемся в твоей истории. Когда это происходит?

— Что значит «когда»? Когда на меня посмотрят, как посмотрела ты, вот и все. Чувствую жжение, а потом на коже остается буква, и я постепенно превращаюсь в ходячий букварь. Уже все тело в этих шрамах.

— Я не о том тебя спрашиваю. Какой сегодня день?

— Пятница.

— А раньше по каким дням это случалось? Вспомни!

— Погоди-ка… Действительно, всегда в конце недели. Да, это всегда было в пятницу. Невероятно… Теперь я хоть что-то знаю. В следующую пятницу буду начеку. — Галата посмотрела на часы. — Итак, чудеса происходят регулярно, по пятницам, в шестнадцать-шестнадцать. Спасибо тебе за это открытие.

— Скажи, может, я могу для тебя еще что-нибудь сделать… То, что так вышло с твоим парнем, исправить нетрудно. У меня на примете кое-кто есть, мальчик — просто прелесть. Он еще не знает женщин. Я бы с удовольствием воспользовалась им сама, но, как видишь, с мужчинами я не сплю. Если хочешь, я тебя с ним познакомлю. Его все зовут «князь Михайло», потому что он похож на того бронзового князя, который сидит на коне перед театром.

На следующий день Галата, девушка в зеленом и князь Михайло встретились в кафе «У коня» на театральной площади. Мальчик действительно оказался просто прелесть, а его курчавая, ни разу не бритая бородка была рыжей, как ржавчина. Он был не по годам развит и очень красив, ему было тринадцать лет, и он не курил. Все время, пока они сидели в кафе, он обгрызал бублик и не проронил ни слова. Галата позвала князя Михайло прийти к ней в гости, специально для него срочно заказала и установила в ванной новый деревянный умывальник, купила три подушки и натянула на спинку предназначенного для него стула футляр от своей теннисной ракетки, так как в теннис она все равно не играла.