Империя страха

Стальные пальцы мертвой хваткой впились в двойной подбородок, а из горла каскадера вы­летали резкие, как будто рубленные топором фразы:

— Ну смотри, Гоша, если через день я не отдам пацанам всех денег, можешь распрощать­ся со своей жирной задницей. Пришибу, как во­нючего таракана!

По дородному тельцу директора пробежала дрожь неприкрытого страха. Он уже собирался переменить свое решение и отдать деньги сей­час, но Чижов резко отвернулся и зашагал к сто­ящим в сторонке приятелям, с интересом на­блюдавшим разыгравшуюся сценку.

— Извините, ребята, но денег сегодня не будет, — скорбно сообщил им Иваныч, отводя взгляд в сторону, — Гоша сказал подождать до послезавтра,

— Дда Ббог с-с-с ним, — заикаясь протянул один из парней, привычным жестом поправив белобрысую челку, — нни-и-ичего друггого я и нне о-о-ожиддал.

— Проживем пару дней, — поддержал при­ятеля «милиционер», — не умрем с голоду.

Чижов поспешно кивнул и отправился пере­одеваться. Вместо черного облегающего комби­незона на нем появились синие джинсы и толс­тый вязаный свитер в крупную полоску.

Метрах в ста от места съемок стояли не­сколько автомобилей: здесь было два новеньких «Опеля», подержанный «Джип-Чироки» и блес­тящий черным лаком «Мерседес». Но Иваныч миновал заграничные тачки, наградив их откро­венно завистливым взором, и уселся за руль ста­ренькой, потрепанной «шестерки» светло-желтого цвета, ощетинившейся ржавыми пятнами прогнившего кузова.

Мотор завелся с первого раза — двигатель был единственной гордостью «Жигулей», по­тому что его отлаживали приятели Чижова из НАМИ, — и машина резко сорвалась с места, устремляясь в сторону метро «Полежаевская».

Видавшая виды магнитола неторопливо же­вала кассету, выплевывая в хрипящие динами­ки обрывки отечественного шлягера очередной длинноногой примадонны, чьи певческие спо­собности начинались и заканчивались длиной ног (если судить по фотографии на обложке кас­сеты.

Наконец Чижову это надоело и он включил приемник.

— ...косметика от фирмы «Орифлейм» — что может быть лучше этого подарка для любимой женщины? — приторным голоском с грудным придыханием спрашивала рекламная мадам.

В сердцах сплюнув, Иваныч резко выклю­чил радио и досадливо стукнул плотно сжатым кулаком по собственному колену.

В этот момент «шестерка» поравнялась со станцией метро, и Ваня лихо припарковался под запрещающим знаком. Оставив ключи в замке зажигания, он неторопливо вылез из машины и зашагал в сторону многочисленных бабок, тор­гующих цветами.

Через пять минут Иваныч окончательно убе­дился, что его скромных грошей, оставшихся от прошлого заработка, едва ли хватит на то, чтобы купить целлофановую обертку от алых роз — о букете нечего было и мечтать.

Вернувшись к брошенному автомобилю, он обнаружил рядом с ним патрульную машину ГАИ.

Молоденький сержантик, с выражением яв­ного превосходства на безусом лице, деловито откручивал номерной знак. Завидев хозяина тачки, мент преобразился — со стороны могло показаться, что это не обычный инспектор, а как минимум начальник всего милицейского ве­домства.

— Ну что, нарвался на неприятности, — проблеял гаишник, явно гордившийся собой в эту минуту и представляя себя по меньшей мере сыщиком с Петровки, задержавшим матерого уголовника, — давай документы. По-моему, ты уже приехал.

— Да пошел ты... — злобно огрызнулся кас­кадер, усаживаясь за руль.

Сержант на миг опешил (он даже не мог и предположить, что с ним, представителем зако­на, могут так разговаривать), но тут же взял себя в руки и, срываясь на пронзительный писк, за­верещат:

— Документы, я сказал! — Непослушными пальцами сержантик пытался достать из ремен­ной кобуры табельное оружие, но это ему долго не удавалось.

Тем временем Иваныч неторопливо извлек из кармана техпаспорт и права, но вместо того, чтобы отдать их инспектору, швырнул бумаги на дорогу, бросив пренебрежительное:

— Подавись ты ими...

Пока сержант размышлял над тем, как по­ступить, «шестерка» взревела форсированным двигателем и резко рванулась вперед.

Подобрав документы, гаишник бросился к поджидавшей его машине и, запрыгнув на переднее сиденье, выпалил на одном дыхании мол­чаливому напарнику, сидящему за рулем: — —Давай за ним!

Громогласный вой милицейской сирены вмиг огласил окрестности, привлекая внимание мно­гочисленных прохожих.

А Иваныч, ощутив себя в привычной ситуа­ции, требующей собранности и крайней сосре­доточенности, принялся маневрировать между автомобилями. Светло-желтый «жигуль», слов­но нож в масло, входил в густой поток транспор­та, разрезая его на мелкие островки паники.

Патрульная машина стремилась не отста­вать, но ее водителю явно не хватало мастерства, да и лошадиных сил у его автомобиля было го­раздо меньше.

Поглядывая в зеркало заднего вида, Чижов откровенно куражился над преследователями — он то сбрасывал скорость, давая таким образом гаишникам приблизиться, то вновь принимался стремительно уходить вперед.

Но вдруг из-за поворота выскочила мили­цейская «Ауди» и перегородила дорогу наруши­телю.

Ваня едва успел увернуться от лобового уда­ра и нажал на тормоз — любой другой на его месте уже бы расплющился между рулем и си­деньем;

Из подоспевшего на помощь коллегам авто выскочили двое офицеров — один с капитан­скими погонами, а второй престарелый лейте­нант — и бросились к Чижову, наведя на него стволы табельных пистолетов,

Кривая усмешка коснулась губ трюкача, и он покорно поднял руки, сдаваясь на милость победителей. О возможных последствиях своего ухарства он в эту секунду даже не думал.

Почти в упор к бамперу «шестерки» при­ткнулся автомобиль преследователей, и в сле­дующую секунду молоденький сержант бросил­ся на нерадивого автовладельца. Окрыленный поддержкой соратников, мент попытался изо всех сил ударить Иваныча, но огромный кулак того, врезавшись в раскрытую пасть молокосо­са, уронил его на асфальт.

Округлив глаза, желторотый страж порядка уставился на обидчика, как бы не веря в реаль­ность происходящего. Из приоткрытого рта тон­кой струйкой потекла темно-бурая кровь, а к нижней губе прилип выбитый зуб.

Офицеры тоже растерялись, но лишь на один момент — спустя секунду они подскочили к Чижову и приставили к его голове вороненые стволы.

Неожиданно для Вани над самым ухом по­слышался удивленный возглас одного из мили­ционеров:

— Да это же каскадер! Ты Чижов?

— Ну... — недружелюбно пробурчал Ива­ныч.

Внимательно всмотревшись в лицо милици­онера, Ваня узнал в том своего недавнего по­читателя, не более получаса назад интенсивно трясшего мозолистую ладонь трюкача.

Опустив пистолеты, инспектора переводили удивленные взгляды с поверженного сержанти­ка на застывшего задержанного.

— Что случилось? — прервал паузу капитан.

— Остановился на запрещающий знак и отказался предъявить документы, — поспешно выпалил безусый юнец, перечисляя прегрешения каскадера, — да еще и высказывался в нецензурной форме... всякими выражениями.

Пристально посмотрев в глаза Иваныча, все тот же капитан спросил:

— Это правда, что ты высказывался, — он явно передразнивал косноязычного соратника, — всякими нецензурными выражениями?

Улыбка озарила лицо с переломанным носом, и Иван сдержанно заговорил:

— Во-первых, он не представился, — он указал на поднимающегося на ноги сержанта, — а во-вторых, у него нет нагрудного значка. Может, он и не милиционер, откуда я знаю?

На этот раз оба офицера наградили младшего коллегу испепеляющими взглядами — на нем действительно не было знака с личным номером.

— Извини, Иваныч, — примирительно сказал капитан, — езжай, а с ним мы разберемся.

— Я бы с удовольствием, но пусть этот птенец вернет мне мои документы, — Чижов откровенно издевался над поверженным на лопатки противником.

На этот раз заговорил лейтенант — нахмурив кустистые брови, он навис над незадачливым бедолагой и протянул с придыханием: