Страница 92 из 99
- Стало быть, загремел наш Блоха в каталажку, - сказал Том. - А он рассчитывал, что ты за ним приглядишь...
- Это после того, как он наставил мне рога? - свирепо воззрилась на него Мария. - Он мне стал противен!
Том выяснил, что хотел, и теперь поглядывал на арку. Церковного песнопения было не слышно, отблеск багрового солнца погас на стене, стало сумрачно и прохладно, хотя на небе высыпали звезды. Хорошая погода все еще держалась в Ленинграде.
- Я загорела? - кокетливо спросила Мария, взглянув на него. Как же это он забыл похвалить ее загар! Неужели все женщины едут на юг лишь для того, чтобы месяц проваляться на пляже под палящим солнцем и привезти в Ленинград знаменитый южный загар, который через три-четыре месяца почти полностью исчезнет?.. Том не любил загорать, да к его розоватому веснушчатому телу загар не очень-то и приставал.
- Этот серьезный мальчик, наверное, в восторге от твоего загара? - поддел ее Том.
- Он еще чернее меня, - рассмеялась Мария. - Я ведь с ним в Сочи познакомилась...
- Ого! Выходит, ты там тоже не терялась!
- Нет, я буду покорно смотреть на все его художества!
- Рога за рога? - усмехнулся Том.
- Не вспоминай лучше о нем... - нахмурилась Мария.
Видно, крепко Борис ее допек! Мария была незлопамятной и прощала своему дружку многое. Том вообще не понимал, как она, девушка почти с высшим образованием, из интеллигентной семьи (отец Марии был какой-то крупный начальник, мать - учительница музыки), крутит любовь с грубым, ограниченным Борисом? С тех пор как его выперли из института, он опускался все ниже и ниже. Много пил, не любил работу, зато очень любил деньги и удовольствия. Понемногу от мелких краж докатился до ограбления квартир. Еще хорошо, что ума хватило скрыть это от Марии, не то бы она в припадке злости не пощадила его. Что же все-таки у них там произошло?..
Может быть, Том и выведал бы подробности их разрыва, но тут он увидел Еву.
- Привет, - ничуть не удивившись, кивнула она Тому. И тут же повернулась к подруге: - Куда ты исчезла, милое дитя? И даже ничего не сказала...
- Я позвоню, - сказала Мария и, подмигнув Тому, оставила их вдвоем.
Чтобы не мешать выходившим из церкви, они отошли в сторону. Сразу за узенькой речушкой, огибающей в этом месте Невскую Лавру, высоко громоздились огромные деревья. На голых ветвях чернели неряшливые прутяные гнезда, но галок было не видно. Или уже спали, или еще не прилетали. Осенью птицы летают стаями, так что сразу их услышишь.
- Все-таки жаль, что бога нет, - вздохнула Ева, прислонившись к толстому, в грубых лепешках коры дереву. - Как красиво в церкви молятся! А какие лица у верующих! Просветленные, не от мира сего... Особенно истово бьют поклоны старушки. На вид такие тихие, благочестивые, а в молодости, наверно, ое-ей как грешили! Теперь вот грехи и замаливают...
- Там, я слышал, твой приятель размахивает кадилом, - заметил Том. - Или это ему не доверяют? Носит просвирки на подносе?
- Женя-то? - улыбнулась Ева. - Он прислуживает священнику. Это его последняя служба в Ленинграде...
- В архиереи выбился? - Том смутно разбирался в рангах священнослужителей.
- До архиерея ему далеко, так же как тебе до министра торговли, - усмехнулась Ева.
Ее так и подмывало рассказать про этого святошу Женю, на которого отец тоже написал о его недостойном поведении. И теперь Женю срочно переводят в Киев. Ева специально сегодня и пришла в Лавру, чтобы попрощаться с семинаристом Женей.
- Я тебя ждал, Ева, - говорил Том, чувствуя какую-то пустоту внутри. Ева умела нагонять на человека тоску. Еще больше, чем похороны.
- Я за ум взялась, Том, - сказала она. - А ты ведь змей-искуситель. Втянешь меня в пьянство и разврат...
- Потому и ходишь в церковь, - усмехнулся Том.
- И там, оказывается, правды нет... - заметила Ева и бросила на него испытующий взгляд. - Ты что не в настроении?
- Все-таки мы не чужие, - сказал с обидой Том. - Нельзя же так, Ева! Куда-то сорвалась, исчезла... Неужели я для тебя пустое место?
- Ты сам меня продал дяде Грише за две кассеты, - усмехнулась Ева.
"Неужели Гриша?! - ахнул Том и тут же с негодованием отогнал эту мысль. - Это Блоха..." Том как-то спьяна ему проговорился на даче, когда тот стал насмехаться над ним, мол, тебя бросила Ева, и все такое. Вот тогда он и брякнул, что она ему надоела и он уступил ее Григорию Даниловичу за две кассеты... Сколько раз Том закаивался свой язык распускать! И откровенничать с приятелями. И вот снова обжегся... Ну, Блоха-ха-ха! Погоди, тебе это не пройдет даром! Если Тома и мучили до этого какие-то раскаяния совести после беседы со следователем, то теперь он окончательно успокоился: он хотел предупредить Бориса, что за ним охотятся, но его дернул дьявол нажраться где-то в ресторане и угодить на пятнадцать суток! Ну и черт с ним, пусть теперь сам выкручивается как хочет!..
- И ты поверила? - запнувшись, спросил Том.
- Ты ведь торгаш, - без всякой злости сказала она. - У тебя все продается и покупается... Такой ты человек. Я знала, на что шла.
- За это время я многое передумал, - начал Том и увидел идущую к ним Марию. Когда она подошла и стала что-то говорить, он попросил ее погулять еще минут десять, у них с Евой важный разговор...
Мария пожала широкими плечами и, надувшись, ушла. Том окликнул ее и, бросив ключи от машины, сказал:
- У меня там новая кассета... этот...как его? Джо Дассен...
Мария растопырила руки, но ключей не поймала. Нагнулась, подобрала ключи и пошла к машине, покачивая узкими по сравнению с плечами бедрами.
Том не умел объясняться в любви, и потом, его останавливал рассеянный, отсутствующий взгляд девушки, устремленный вдаль, но высказаться ему было необходимо, кто знает, когда еще представится такая возможность? Раньше он никогда не волновался, знал, что рано или поздно Ева обязательно заглянет к нему в магазин. Кончатся сигареты, и зайдет... А теперь и сигареты не манили ее. Вон, в церковь потянуло! Уж не хочет ли она обвенчаться с семинаристом Женей и стать матушкой Евой?..
Том путано и невнятно толковал ей о своих чувствах, о том, что надоело жить одному, у него все есть, Ева ни в чем не будет нуждаться, а он стеснять ее...
- Ты, никак, мне предложение делаешь? - удивилась она. И с ее лица исчезло отсутствующее выражение. В карих глазах что-то мелькнуло.
- Выходи за меня замуж, - обреченно выдавил из себя Том. Если бы знала она, как трудно дались ему эти простые слова!..
- За тебя? - еще больше изумилась она.
Будь бы на ее месте другая девушка, Том оскорбился бы. В этом "за тебя?" прозвучала откровенная насмешка.
- Я не могу без тебя, Ева, - уныло сказал он. И это была правда. Он не мог без нее. Другие женщины перестали для него существовать. Обнимая чернявую тоненькую Люсю, он воображал, что это Ева... Но сколько можно было обманывать себя? Люся не давала ему десятой доли того, что небрежно давала Ева, даже не растрачивая себя. Уже одно то, что она рядом, наполняло его радостью и волнением. Как бы ни сложилась их жизнь, а она вряд ли будет счастливой, Том хотел, чтобы Ева была хозяйкой в его доме. Он любил деньги и знал им цену, знал и то, что Ева, если станет его женой, ощутимо опустошит его казну, но был готов к этому. Он был торгаш до мозга костей и чувствовал, что эта девушка для него является сейчас самым ценным товаром. Более ценным, чем деньги, которые он всегда сумеет заработать. А если упустит Еву, то всю жизнь его будет мучить мысль, что он проворонил самую крупную и выгодную сделку в своей жизни!
- Ты знаешь, какая я, и хочешь жениться на мне? - блестя оживившимися глазами, спрашивала Ева.
- Знаю, - отвечал Том.
- А если я буду тебе изменять, ты и это стерпишь?
- А что же мне делать? - кисло улыбнулся он. - Бить тебя я не буду.
- А такая мелочь, что я тебя не люблю, не смущает?
- Достаточно, что я тебя люблю, - угрюмо заметил он, чувствуя, что она над ним смеется.