Африка

На самом деле все совершается совершенно бесстыдно. Поскольку в нынешнем (1862) году охота была успешной, все побережье было покрыто большими пятнами. Я подъехала ближе и увидела: это негры, сбитые в кучу так плотно, что образуется сплошная человеческая масса, за которой легко надзирать. Более всего поразила меня крайняя худоба невольников. Торговцы из экономии держат их впроголодь — впрочем, похоже, что натура негра приспособлена к этому: европеец на их месте вряд ли бы выжил.

Несчастные, несомненно, видели, как мы жалеем их. И однажды, когда я проходила мимо одной из групп негров, меня схватила за руку женщина с маленьким ребенком и что-то сказала. Мне перевели ее слова: она хотела через меня попросить хозяина о разрешении свидеться со вторым сыном и матерью, принадлежавшими другому торговцу. Купец не отказал мне. Встреча была столь трогательна, что я купила всех четверых. Сейчас они все у меня; вскоре, надеюсь, мы будем проезжать их родные места и я отпущу их.

На другой день под наше покровительство явились две старухи, которых бросил на произвол судьбы хозяин, потому что они слишком ослабли и не годились для продажи. Если купец видит, что продажная цена не покроет расходов на поддержание жизни раба, он оставляет его умирать без единого глотка воды, а родные, если находятся в той же партии, смотрят на мучения бедолаг и не имеют возможности не только помочь, но даже подойти к ним.

Короче говоря, не могу подробно описать все гнусности, свидетелями которых мы были, пока наши лодки находились вблизи этого лагеря. Вполне понятно, что все негритянские племена Белой Реки, некогда столь миролюбивые и гостеприимные, ныне ожесточились. Туда, где раньше можно было ездить в одиночку, теперь приходится брать большую охрану. От этого даже страдает торговля слоновой костью: негры с большой неохотой берутся возить ее».

Впрочем, мадемуазель Тинне с истинно королевскими почестями приняли в мусульманском селении Хеллет-Кока, расположенном на левом берегу Нила под 10°32′ северной широты. Селение было очаровательно, превосходно расположено в относительно здоровой местности. Но нашла ли здесь путешественница вожделенное Эльдорадо? Нет! Беспокойный дух увлекал еще дальше — все время дальше! Она продолжает плавание и вместе со спутницами прибывает в Гондокоро, под 4°5′ северной широты.

Однако высадиться у этого большого поселка, где сосредоточена торговля как слоновой костью, так и рабами, оказалось невозможно. Мальтийцы[273] из Бона, самые отчаянные охотники на людей во всей стране, совершили столько жестокостей, что туземное население восстало против них и против всех белых. Хотя мадемуазель Тинне грозила гибель, вернуться она не пожелала. Лодки миновали пристань Гондокоро и продолжили путь вверх по Нилу.

Однако вскоре пороги и стремнины сделали реку труднопроходимой. Еще немного — и плыть дальше совершенно невозможно: река была перегорожена. Всякая человеческая воля отступила бы здесь перед препятствиями.

Мадемуазель Тинне велела возвращаться. В общем, это и так уже приходилось сделать. До сих пор здоровье трех спутниц было крепко, но тут их стали сильно мучить внезапные приступы тяжкой лихорадки. 22 сентября они пустились в обратный путь и 20 ноября достигли Хартума. Расходы на плавание составили сто пятьдесят тысяч франков.

Итак, путешественницы обосновались в Хартуме и начали готовиться к новым странствиям.

На этот раз целью была река Эль-Газаль к западу от Нила и страна племени ниам-ниам, в то время, до прекрасных исследований Швейнфурта, казавшаяся легендой. В 1862 году в Хартум прибыли два немецких путешественника, доктор Штойднер[274] и Теодор фон Хойглин[275], с намерением предпринять экспедицию в те же края. Мадемуазель Тинне в сопровождении матери присоединилась к ним, тетка, мадемуазель ван Капеллен, по состоянию здоровья вынуждена была остаться в Хартуме.

Путешествие началось при весьма благоприятных обстоятельствах, закончилось же на редкость трагично. Хотя чернокожие, составлявшие охрану путешественников, хорошо переносят климат, большинство их умерло от злокачественной лихорадки. 10 апреля 1863 года от желтухи скончался доктор Штойднер; в июне смерть унесла госпожу Тинне! Отважная женщина пала жертвой материнской любви: ее также поразила болотная лихорадка, но она не пожелала остаться в Хартуме, а решила все же сопровождать дочь до конца!

Потеря матери сломила Александрину Тинне: ведь с самого рождения они никогда ни на минуту не расставались! Тинне-младшая распорядилась возвращаться как можно скорей. К несчастью, в это время года никак нельзя было пуститься в обратный путь, а ужасный климат косил новые жертвы. 20 августа, а затем в конце декабря на берегах разлившейся реки умерли две горничные-голландки… Наконец, испытав бесчисленные трудности и опасности, страшно поредевшая экспедиция в июне 1864 года добралась до Хартума, где ее ждала ужасная весть: мадемуазель ван Капеллен тоже скончалась от лихорадки!

Из Хартума храбрая путешественница, пережившая столько потерь, отправилась через Бербер и Суакин к Красному морю, где села на корабль и вернулась в Каир, в котором не была уже три года.

За это время мадемуазель Тинне увидела в Судане — дикой стране, полной смертоносных миазмов, но редкостно привлекательной из-за несравненной красоты растений и многообразия удивительной фауны — вторую родину. Она не захотела более возвращаться в Европу, давно отказалась от одежды женщин своей расы и переняла арабскую. Тинне окружали лишь арабские слуги и служанки, сидела она по-восточному, все вокруг нее выглядело по-африкански. Европейские вещи были совершенно изгнаны из ее жилища — на стенах висело оружие и разнообразные редкости, привезенные с верховьев Нила. Притом она проявляла княжеское гостеприимство: приютила у себя представителей восемнадцати арабских племен, с которыми встречалась в путешествиях. Решимость женщины навсегда остаться в Африке оказалась совершенно непоколебимой: брат хотел было отвезти ее в Европу, но, получив категорический отказ, вернулся один.

Говорят, Александрина Тинне хотела построить себе дворец на острове в окрестностях Каира, но хедив не соизволил дать разрешение: ему совсем не нравилось, что путешественница может остаться в его государстве. Она ставила правителя в затруднительное положение, то и дело подавая в суд на суданского губернатора Муса-пашу, открыто покровительствовавшего работорговцам. Это, конечно, был не лучший способ угодить вице-королю.

Лишившись внезапно всех самых дорогих привязанностей, мадемуазель Тинне нашла убежище от скорби в неутомимой деятельности, на которую ее вдохновляли благородные чувства, кроме того — желание внести вклад в науку. Притом она чувствовала глухую враждебность со стороны хедива и министров. Мадемуазель Тинне уехала из Каира, купила себе паровую яхту и вместе с верными чернокожими слугами пустилась в путь по средиземноморским портам.

Ее видали в Смирне[276], Константинополе[277], на Мальте, затем в Неаполе, Риме, Тулоне, далее — в Алжире, где она провела зиму на вилле в окрестностях города, в Тунисе и, наконец, в Триполи. Когда она жила в этом городе, туда прибыли большие караваны, прошедшие через раскаленные пески Сахары от Кукавы на озере Чад до побережья Средиземного моря. Увидев бесконечные вереницы верблюдов, навьюченных грузами из Центральной Африки, которая после исследований Барта, Кайе, Фогеля и Рольфса так живо возбуждала любопытство европейцев, мадемуазель Тинне почувствовала желание посетить после восточных районов мусульманского Судана также и западные.

Увы, этой стране суждено было стать ее могилой.

Тинне не откладывала исполнение желаний надолго — да и громадное состояние позволяло ей делать все быстро и с размахом, не останавливаясь перед препятствиями материального характера, часто непреодолимыми для обычных путешественников. Она организовала караван, насчитывающий пятьдесят человек и семьдесят верблюдов, чтобы отправиться сначала в Мурзук, столицу Феццана[278], а потом к Кукаве[279] в государстве Борну[280]. До этого места больших трудностей в пути не ожидалось. Но далее мадемуазель Тинне задумала нечто грандиозное, отважное и чрезвычайно опасное: она хотела достигнуть восточного берега озера Чад и выйти к Нилу через Вадаи[281], Дарфур и Кордофан. Если бы ей удалось осуществить этот замысел, она сразу же встала бы в самый первый ряд исследователей Африки — тогда еще ни одному европейцу не удавалось пройти такой маршрут от начала до конца. Эдуард Фогель и Мориц фон Бойрманн[282] в самом начале пути погибли, а путешественников, пытавшихся через Дарфур пройти в Вадаи, останавливали на границе государств.

273

Мальтийцы

Бон

274

Штойднер

275

Хойглин

276

Смирна

277

Константинополь

278

Феццан

279

Кукава

280

Борну

281

Вадаи

282

Бойрманн