Африка

Наняв для этой длительной экспедиции баквейнов — проводников и носильщиков, — Ливингстон пересек пустыню Калахари.

Это обширная территория, простирающаяся от Оранжевой реки до озера Нгами, то есть от 29° до 20° южной широты, и от Атлантического океана до 24° восточной долготы. Пустыней ее называют потому, что проточной воды в ней нет, а источники встречаются редко. Но растительности там достаточно: есть густые травы и обширные заросли кустарника, над ними — роскошные деревья; население Калахари также многочисленно. В пустыне есть одна особенность: в наиболее дождливые годы повсюду на огромных пространствах вырастает множество диких арбузов. Подобное изобилие наступает примерно раз в десять — одиннадцать лет. Тогда у всех обитателей Калахари — хищников, жвачных, толстокожих, грызунов и, конечно же, у людей — начинается грандиозный пир. Все наслаждаются ароматной нежной сочной мякотью. Львы, слоны, гиены, антилопы, шакалы, зебры, носороги, буйволы, мыши, — все большие и малые звери радостно встречают этот дар, удовлетворяющий самые разнообразные вкусы…

Ливингстон выехал из Колобенга 23 мая 1853 года. Когда он прибыл в Линьянти, столицу племени макололо, все жители — тысяч шесть или семь человек — вышли ему навстречу. Из Линьянти доктор направился в Сешеке; вместе с ним вышли в поход сам вождь Секелету и сто шестьдесят знатных лиц племени макололо. Потом Ливингстон пошел на запад, как и собирался с самого начала — добраться до Западной Африки и остановиться в португальской колонии Сан-Паулу-ди-Луанда.

Племя макололо богато скотом. Секелету кормил своих людей, то щедрой рукой забирая быков из собственных стад, то принимая животных в подарок от вождей вассальных племен.

Маленький караван, мирно пересекавший владения Секелету, представлял собой живописное зрелище. Некоторые туземцы были одеты в туники из кумача или ситца; в волосы они вплетали бычьи хвосты или надевали парики из львиных грив. Аристократы имели исключительное право идти с дубинками из носорожьего рога, щиты они отдавали своим рабам. Носильщики несли грузы, вооруженные воины исполняли обязанности гонцов.

Ливингстон и Секелету прибыли в деревню Катонга на реке Лиамбье, раздобыли тридцать три лодки и двинулись вверх по реке. Вдоль нее стоит много деревень, жители которых — отважные охотники на бегемотов — отлично обрабатывают железо, знают толк в гончарном деле, умеют резать по дереву и плести различнейшие вещи.

Секелету впервые посетил всего год назад унаследованные владения от отца Себитуане. Поэтому приезд молодого монарха обрадовал местных жителей: они надеялись на какой-нибудь дар от счастливого наследника.

Ливингстон добрался до Нальеле, но, сраженный лихорадкой, внезапно вернулся в Линьянти набраться сил. Путешествие в Сан-Паулу-ди-Луанда вновь отложилось, хотя и ненадолго.

В конце октября Ливингстон поправился, Секелету обеспечил его всем, чтобы дойти до Атлантики — проповедник сам хотел установить торговые отношения с белыми на побережье.

Одиннадцатого ноября 1853 года доктор вновь покинул Линьянти и отправился в путь по реке Чобе. Идти по ней на лодке очень опасно: стоит гребцу зазеваться — старые бегемоты, живущие по логовам, как кабаны-одиночки, тут же нападают и разбивают суденышко.

Затем доктор перешел с Чобе на Лиамбье. Негры гребцы работали на совесть, но лодки продвигались медленно: поневоле приходилось иногда останавливаться в поисках пропитания, и плавание прерывалось.

Тридцатого ноября Ливингстон достиг водопада Гонье — исключительно живописные места. Воды его яростно обрушиваются в бассейн девяностометровой ширины, который не может переплыть ни один пловец, даже профессиональный ныряльщик. Чтобы продолжить путь, надо было перетащить лодки волоком. Это заняло много времени, в течение которого доктор учил туземцев обращаться с огнестрельным оружием.

Ливингстон продолжал идти вверх по Лиамбье на лодке, а часть его спутников шла берегом, перегоняя стада быков, предназначенных на питание путешественникам. Дикари, впервые взявшие в руки ружье, впустую расходовали порох доктора, паля по крокодилам, которыми кишела река. Опасаясь, что запасы «лекарства для ружья» (так туземцы называли порох) иссякнут, Ливингстон вынужден был сам охотиться для всего отряда.

Тем временем из Лиамбье выплыли в реку Лееба; там тоже водилось полно крокодилов, таскавших скот и даже детей. Но зато вдоль реки жило множество диких пчел, а берега покрывали медоносные цветы: путники вдоволь отведали дивного нектара.

Шел проливной дождь, когда доктор прибыл в землю балонда;[123] этим племенем управляла высокая сильная женщина по имени Маненко. Его радушно приютили, встретив с музыкой — звуками маримбы. Маримба, да будет вам известно, нечто вроде дикарского пианино, очень, конечно, примитивного, но весьма остроумного. Инструмент состоит из двух горизонтальных и двух вертикальных деревянных перекладин, на которых укреплены вертикально пятнадцать клавиш, тоже деревянных. Клавиши имеют шесть — восемь сантиметров в длину и сорок пять в ширину; под каждую клавишу ставят резонатором полую тыкву. Звук извлекают, ударяя по клавишам барабанными палочками. Высота звука зависит от толщины клавиши и размера тыквы. Инструмент, конечно, варварский, но интересный, особенно когда музыкант — пианист и барабанщик одновременно — хорошо знает свое дело.

Здесь доктор впервые увидел, как туземцы скрепляют кровью клятву в вечной дружбе, разорвать которую способна только смерть. Два человека, желающих участвовать в этом важном обряде, садятся друг напротив друга. Рядом с каждым из них стоит кувшин туземного пива помбе. Оба делают себе на руках, на животе, на лбу и на правой щеке надрезы. К ранке прикладывают травинку, по которой капли крови стекают в пиво, после чего друзья по очереди пьют из кувшина.

Ливингстона хорошо принимали все, кого он только встречал в пути. Некто Шинте, например, подарил ему раковину, по стоимости равную рабу. Затем доктор прибыл к Катеме — оригиналу в зелено-коричневой одежде и жемчужном шлеме, причудливо разукрашенном перьями.

Далее Ливингстон пересек озеро Дилоло и реку Касаи — великолепную реку стометровой ширины; лодки для переправы туземцы дали путешественнику бесплатно. Через несколько дней доктор добрался до Нжамби[124], где у него стали вымогать выкуп — признак того, что вы приближаетесь к цивилизованной местности. Так как у доктора с собой были только инструменты для съемки маршрута да несколько одеял, Ливингстону приходилось вести долгие переговоры с туземцами; он их насилу убедил, что взять с него нечего.

После многих приключений Ливингстон прибыл наконец в Кассандже — самую отдаленную от побережья Атлантики португальскую миссию. Первый встреченный им человек спросил у англичанина — что бы вы думали? паспорт! — и отвел к губернатору…

Губернатор оказался не таким формалистом, как его подчиненный, и встретил доблестного путешественника с распростертыми объятиями. Не спрашивая никаких документов, губернатор снабдил отряд всем необходимым.

Наконец 31 мая 1854 года желания Ливингстона исполнились и труды увенчались успехом. Он находился на побережье Атлантического океана, в Луанде, столице Анголы, то есть пересек южную часть Африканского континента с юга на северо-запад. Ливингстон прожил в португальской колонии несколько месяцев: с одной стороны, чтобы изучить город с окрестностями, с другой — поправить здоровье.

«Раньше, — пишет путешественник, — Сан-Паулу-ди-Луанда был значительным городом; теперь в нем не более двенадцати тысяч жителей, большая часть которых цветные. Следы былого величия видны до сих пор. Из двух самых красивых церквей города одна, построенная иезуитами, превращена в мастерскую, величественный интерьер другой служит хлевом для быков. Отлично сохранились три форта, много в городе и больших каменных домов — но почти все жилища туземцев построены из веток, обмазанных глиной. Повсюду в городе множество тенистых деревьев, и с моря Луанда выглядит весьма привлекательно.

123

Балонда

124

Нжамби