Кортес

В колеблющемся воздухе обрели живость, затрепетали таинственные символы священных календарей, выбитые на округлых каменных плитах, стоймя расставленных по периметру площади. - шел “Первый день тростника” тринадцатый год с начала эры науа. Возле одной из плит, уложенных горизонтально, толпилась группа торговцев, каждый из которых размахивал длинным шестом с прикрепленным к нему ковшом с дымящимися благовониями. Видно, собрались в дальние края за товаром, вот и решили принести в жертву раба. Что-то они поскупились, выбрали какого-то немощного, худющего… Раб стоял, опустив голову, на его лице запеклась маска крайней усталости. А ведь отдохнуть после жертвоприношения, после того, как вырванное его сердце будет сожжено на священном огне, ему не придется. Четыре дня рабу придется добираться до царства мертвых, называемом Миктлан. Хватит ли у него сил пройти между двух гор, избежать нападения змеи и исполинского аллигатора, пересечь восемь пустынь, переправиться через широкую реку?.. Ох, не хватит! Но купцам до этого нет никакого дела - им лишь бы насытить Якатекутли, владыку указанного пути, чтобы тот обеспечил им безопасность в пути и выгодный обмен, а на повелителя царства мертвых Митлантекутли им плевать.

Ох, люди-человеки!.. Совсем от жадности головы потеряли.

Солнце перевалило за полдень, погрузилось в страну, где обитали женщины, погибшие во время родов. Это была почетная смерть - ведь они должны были одарить племя новыми воинами и теперь отдыхали в благодатном вечернем краю.

- Заходи! - чей-то голос оторвал гонца от созерцания.

Он послушно встал - в глазах поплыли радужные круги, члены пронзила острая боль - переступил через порог, прищурился. Тот же чиновник указал на дверь, ведущую в следующую комнату.

- Туда. Там накормят. Ты должен вымыться, тебя надушат, приведут голову в порядок, постригут… - чиновник внимательнее присмотрелся к посланцу с юга. Мелковат, жилист, сухопар, ребра торчат - если приглядеться, видно, как булькает сердце. Длинные волосы склеились в сосульки, покрылись пылью. По обнаженному смуглому телу тоже сплошь грязевые разводы. Из следопытов, по-видимому… Из отрядов охранения… Кто такого в боевой ряд поставит!.. Ходит плохо, долго, не умеет ждать. Прежде, чем ступить, несколько мгновений приходил в себя - это никуда не годится. Хотя что с них взять, с южан. Тоже удовольствие - заниматься этим грязным скотом. Служитель вздохнул, задумался - если бы не важность сведений, которые он доставил с границы, стал бы он возиться с этим…

- Тебя позовут. Ты сам видел горы, шествующие по морю?

- Да, господин. Я следил за ними.

- Хорошо, ступай.

Кому послеполуденный отдых, а кому головомойка.

С гонцом особенно не церемонились. После помывки кинули новую набедренную повязку и сандалии из сплетенных волокон агавы, кое-как надушили и приказали: “Ждать!” В девятом часу дня, ближе к закату, неожиданно прибежали два молодых дюжих воина, молча схватили гонца под мышки и поволокли через внутренний дворик в ворота. Следующий двор просторный, с фонтаном и клумбами - был уставлен по периметру клетками, где в вечерней тишине нежились змеи. Было их здесь не перечесть! Завидев людей, некоторые из них подняли головы, зашипели. Скороход от страха и неожиданности невольно поджал ноги, но воины как будто не заметили тяжести живого тела. Далее в новый двор - здесь по клеткам были рассажены всякие звери. В ближайшей дрыхнул, свернувшись клубочком, дикий кот. Наконец притащили в какую-то скудно обставленную комнату, и, постоянно понукая быстрее, быстрее! - велели скинуть сандалии, накинуть скромный плащ из пальмовых листьев, предупредили, чтобы не смел поднимать голову, потом втолкнули в следующую комнату. Здесь его подхватили другие сильные руки, пригнули голову… Гонец совсем обмяк, и, когда его отпустили, рухнул ниц. У стены в таких же плащах и набедренных повязках, склонив головы, стояли люди. Двое, нет, трое… Это были важные господа, пусть даже держались они скромно - глаз у скорохода был наметанный. Впереди возвышалась ширма из перьев - вся её ширь представляла из себя необыкновенно яркую картину, изображавшая победу взмывающего в воздух орла. В когтях царственная птица держала дикую мексиканскую кошку.

У посланника перехватило дыхание - за ширмой сам великий Мотекухсома… Зачем его пригласили? Что он, невзрачный, маленький человечек, знает такого, чего не было в послании правителя Куахтлы?

В этот момент из-за ширмы донесся тихий невнятный голос. Сверху кто-то - по-видимому, домоправитель тлатоани - возвестил.

- Подойди ближе.

Гонец тут же на четвереньках, не поднимая головы, поспешил вперед.

- Стой!

Он замер, затаил дыхание. Впереди что-то едва слышно зашуршало…

- Подними голову.

Вот этого скороход боялся более всего. Вдруг что-нибудь не понравится повелителю. Может, голову неправильно расчесал или тот сочтет, что взгляд у скорохода дерзкий. О дальнейшем он даже не смел задумываться.

- Подними голову.

Гонец осторожно глянул перед собой. В двух шагах от него, на возвышении, на низком широком ложе сидел великий Мотекухсома. Был он светлолик, на подбородке редкие длинные волосы. Это знак родства с богами, с великим Кецалькоатлем! Недаром про нынешнего правителя слава идет, что он весьма сведущ в тайных знаниях и люб богам.

Прищурившись, правитель терпеливо наблюдал за присланным с юга человеком, словно понимал, что тому надо дать время освоиться, прийти в себя - не каждый день простому воину доводилось лицезреть “того, кто общается с богами”, и сам наполовину бог. Мысли человека, стоявшего перед ним на четвереньках, были понятны Мотекухсоме Шокойоцину. Ясным представлялось и будущее этого скорохода. Пройдут годы, он отслужит свой срок, получит право без меры глотать пульке. (сноска: Крепкий напиток из сока агавы. Степень опьянения, по верованиям ацтеков определялась количеством кроликов. 400 - крайняя степень, 10-20 - веселое настроение.) Худо тогда придется его внукам. Налакавшись пульке до двух сотен кроликов, в который раз он будет рассказывать им о встрече с самим правителем. Те не будут знать, куда спрятаться от пьяного деда. Мотекухсома усмехнулся… Пусть рассказывает!

Между тем гонец перевел дух, ребра чуть заметно расширились и опали.

- Расскажи, что ты видел на морском берегу? - спросил Мотекухсома. Голос у него был тихий, окончания правитель сглатывал, так что приходилось внимательно прислушиваться к словам.

- Господин наш и повелитель, прости мою смелость. Я прибыл из Миктлана Куахтлы. Мне и тем, кто приписан к пограничной заставе, было поручено следить за морским побережьем. Я бродил по берегу и вдруг увидел нечто, напоминающее не то гору, не то большой холм, шевеливший морскую гладь и не пристающий к суше. За первой горой двигалась другая… Всего их было десяток и ещё одна. Подобного мне не приходилось видеть, - гонец сделал небольшую паузу, сглотнул слюну, потом добавил. - Нам поручено охранять побережье, и я сразу поспешил к правителю Куахтлы. С той поры мы пребываем в тревоге.

- Похожи ли эти горы на большие лодки?

- Да, государь, я бы и назвал их пирогами, если бы не огромные куски полотна, натянутые на древесные стволы. Их надувает ветер, и потому они стремительно скользят по морю.

- Почему ты решил, что с помощью этих кусков материи пироги приходят в движение?

- Потому, государь, что, когда наступает тишь и полотнища опадают, пироги останавливаются. С них бросают камни на веревках и они замирают, как привязанные, несмотря на прилив и отлив.

- Пользуются ли бородатые люди веслами?

- Да, великий… Я сам наблюдал, как с маленькой пироги, над которой был натянут кусок материи, напоминающий платок о трех углах, спустили весла, и она направилась к берегу.

- Когда это случилось?

- Как только стих ветер, государь.

- С какой целью?

- Набрать пресной воды, повелитель.

- Видел ли ты четырехногих и двухголовых чудовищ, принимавших участие в сражении при Табаско?

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.