Страница 14 из 69
Янкин приказал окружить дом и осмотреть его от подвала до чердака. Подошли с двух сторон, с улицы и со двора. Обе двери оказались запертыми изнутри. Постучались несколько раз, но на стук никто не ответил.
– Какие негостеприимные хозяева, – недобро усмехнулся Яков Фёдорович, – не хотят пускать, а? Придётся нарушить правила вежливости. Ломайте дверь!
Дверь слетела с петель после двух-трех ударов прикладами. Вошли в сени и открыли ещё одни двери, которые вели в хату. Но ни в сенях, ни в избе, ни в глубоком подвале мы не нашли ни души. Хотя по остаткам еды на столе и наполовину опорожнённой бутылке самогона нетрудно было догадаться, что хозяева или исчезли через какой-нибудь потайной ход, или спрятались где-то в доме перед самым нашим приходом.
Что же делать?
– Давай, Митя, на чердак, – распорядился Янкин, – не там ли изволит почивать после еды хозяин.
Передав товарищу винтовку, я только с наганом на боку вскочил на сундук, который стоял возле стены в сенях и, ухватившись руками за перекладину, подтянулся к чердачному лазу. Поглядел по сторонам – никого не видно. Но едва забросил ногу на край лаза, как из угла, из темноты, грянул винтовочный выстрел. Руки сами разжались от неожиданности и от испуга, и я рухнул прямо на наших ребят.
К счастью, нервы у бандита не выдержали, а может, не сумел поточнее прицелиться в чердачном полумраке: пуля прошила лишь брюки-галифе, не задев, даже не оцарапав меня.
Зато антоновец был обнаружен.
Однако он не собирался складывать оружие. Предложили сдаться – в ответ загремели выстрелы. Пригрозили для острастки, что подожжём дом, сгорит вместе с домом, – притих. И вдруг выпрыгнул из слухового окна. Отстреливаясь и петляя из стороны в сторону, зигзагами помчался к соседнему дому. Но добежать не успел: выстрел, другой, и бандит, раскинув руки, рухнул на землю.
Не ушёл…
Весть о том, что чекисты убили бандита, который долго держал в страхе односельчан, мигом облетела все село. Люди сбегались со всех сторон. И хотя видно было, что они рады наступившему избавлению, почему-то никто не решался открыто проявлять эту радость. Только после того как в другом доме взяли живым родного брата убитого бандита, стало понятно, что пугало и сковывало березовских крестьян: матёрые громилы беспощадно расправлялись с каждым, кто осмеливался сказать хоть слово против них.
Так и жили все это время чекисты и красноармейцы в Уварове: день за днём в непрерывном и изматывающем силы напряжении. Что ни день – срочные оперативные выезды в окрестные населённые пункты. Что ни неделя – ожесточённые схватки с антоновцами. Спали урывками, не раздеваясь и не выпуская из рук оружия. А нередко по нескольку суток подряд не смыкали глаз.
Постепенно, далеко не сразу, в борьбе с кулацко-эсеровскими мятежниками стал намечаться перелом. Чекистские группы, действовавшие в уездах, накапливали опыт, увеличивали свои боевые силы, разъясняли беднякам и середнякам преступную сущность так называемого «антоновского движения». Крестьянские массы начали понимать лживое содержание «лозунгов» и обещаний эсеров, а в злодеяниях бандитских шаек убеждались на собственном опыте.
В антоновских «армиях» началось расслоение, все более ощущавшееся с тех пор, как к охваченным мятежом районам стали подтягиваться регулярные части Красной Армии.
В это время, в самом конце года, Якова Фёдоровича Янкина назначили заместителем председателя Тамбовской губчека. Вскоре и меня отозвали туда же на должность оперативного комиссара. Но и в Тамбове было не легче: срочные выезды и неожиданные командировки следовали одна за другой.
Особенно запомнилась одна поездка – в село Инжавино Кирсановского уезда, где и зародилось «антоновское движение». Мятежники все ещё чувствовали себя здесь, как в надёжной крепости. Даже сам их главарь Антонов, когда ему приходилось особенно туго, возвращался в Инжавинскую волость, чтобы отсидеться там, собрать новые силы для разбоя.
Председателем выездной сессии губчека в Инжавине был тогда Артур Вольдемарович Зегель, с которым мы вместе работали в Липецкой Чрезвычайной Комиссии.
Сын латышского крестьянина с хутора Паперзе Валкского уезда Лифляндской губернии, Артур Зегель успел закончить до революции только среднее учебное заведение и в 1915 году, восемнадцатилетним юношей, был призван в царскую армию. Зачислили его как будто в привилегированный лейб-гвардейский Преображенский полк. Но и в этом полку солдатская служба была такой же тяжёлой и бесправной. А.В.Зегель понял, что виновником бедствий народных был прогнивший насквозь самодержавный строй. Неудивительно, что в первые же дни Великой Октябрьской социалистической революции наиболее передовая часть гвардейцев, а с ними и Зегель, с оружием в руках перешли на сторону восставшего народа. Они участвовали в штурме Зимнего дворца, позднее. Артур в рядах латышских стрелков сражался против немецких оккупантов, громил орды белогвардейских генералов Юденича и Краснова.
В июле 1918 года Артур Зегель уже был членом РКП(б), а через год его направили на работу в органы ВЧК следователем транспортной Чрезвычайной Комиссии на железнодорожную станцию Тамбов.
Вот где молодому чекисту пригодился опыт, накопленный в дни революции и в кровопролитных сражениях с врагами Советской власти. Человек кристальной честности и жгучей непримиримости к врагам, он проявил себя на новой работе с самой лучшей стороны и в апреле 1920 года был переведён на руководящий пост к нам, в Липецкую ЧК. Тут мы впервые и встретились. Артура Вольдемаровича любили все. В этом не было ничего удивительного: красивый, крепко сбитый двадцатитрехлетний латыш с первых же минут расположил к себе чекистов.
Закончив дела в Инжавине, наша группа выехала на бронелетучке назад в Тамбов. А в следующую ночь, в последнюю ночь перед новым 1921 годом, село захватила большая банда Антонова. Артур Вольдемарович Зегель и сотрудники выездной сессии губчека с боем прорвались к стоявшей на отшибе мельнице и забаррикадировались в ней. Отражая атаки бандитов, они надеялись, что из Кирсанова подоспеет помощь.
Предотвратить несчастье, однако, не удалось.
Несколько часов продолжался неравный бой маленькой группы чекистов с сотнями наседавших со всех сторон головорезов. Вокруг мельницы валялись бандитские трупы.
Поняв, что живыми чекистов не взять, антоновцы обложили мельницу сеном и подожгли её. Деревянное строение быстро охватило пламенем, и скоро все было кончено. Лишь одному сотруднику выездной сессии, Ивану Ивановичу Вавилову, удалось незаметно выбраться из деревни и босиком по снегу добраться до Кирсанова.
В память об отважном чекисте Липецкий уездный исполком переименовал Лебедянскую улицу, на которой он жил, в улицу имени Зегеля.
Это славное имя она носит до сих пор.
Горько и больно было нести такие потери. Но ни одна война, в том числе и война с кулацко-эсеровскими бандитами, не обходилась без них…
Разгром белогвардейщины и интервентов на фронтах гражданской войны позволил наконец партии с самого начала нового года вплотную заняться ликвидацией затянувшегося антоновского мятежа. Владимир Ильич Ленин, с неослабным вниманием следивший за событиями на Тамбовщине, 14 февраля 1921 года заслушал доклад секретаря Тамбовского губкома партии о положении в губернии. В тот же день Владимир Ильич принял делегацию тамбовских крестьян, внимательно выслушал их, доходчиво разъяснил политику партии большевиков и Советского правительства в деревне, рассказал о переходе от непопулярной продовольственной развёрстки к обычному продовольственному налогу. Тогда же, в феврале, продразвёрстка в Тамбовской губернии была отменена, и результат этого мудрого ленинского шага сказался сразу.
Как только известие о снятии продразвёрстки распространилось по Тамбовщине, глубокая социальная трещина расколола антоновщину на две неравные части. По одну сторону этой трещины оказались отъявленные бандиты, кулачьё и эсеры, по другую – бедняцкие и середняцкие массы, обманом и ложью втянутые в контрреволюционный мятеж. Между вчерашними союзниками, но отнюдь не единомышленниками, началась борьба. Бедняки и середняки окончательно убедились, что Советская власть – это власть рабочих и крестьян. А кулак понял, что наступают его последние дни.