Остроги. Трилогия

Только одна мысль билась в голове Дана: «Подальше и побыстрей убраться от эпицентра. Подальше и побыстрей убраться!..» Он не видел гриба, не видел воронки на месте холма, где остался Гурбан, он не знал, что обратной дороги из ущелья нет, что все позади завалило горячей землей и оплавленными камнями, радиоактивным пеплом и костями сотен и даже тысяч зомбаков. «Тайгу» засыпало черным, падали обугленные тушки зомбоптиц, «дворники» с трудом сшибали то, что мешало обзору.

— На, попей… — Ашот протянул Дану открытую флягу.

— Марише дай.

— Уже, брат.

Вода приятно увлажнила пересохшую глотку.

— А теперь вот это запей. — Ашот сунул Дану пару таблеток.

— Что это?

— Йодид калия. От радиации типа. Я после Орла всегда с собой их таскаю.

— Боится карликом стать, — невесело пошутила Мариша.

— Ага. И боюсь, как бы вы не стали. И ваши детки тоже.

Дети… Данилу буквально затрясло. Внезапная догадка озарила его. Грудь сдавило так, что дыхание перехватило. Мариша что-то хотела сказать, что-то важное, что-то такое, что при всех нельзя… Неужели она беременна?.. И как теперь, ведь их чуть не накрыло ударной волной? И вряд ли удалось спастись от проникающей радиации…

— Спасибо. — Данила взял таблетки, запил их водой. Вот рту появился неприятный горький привкус.

Заметив, как скривился Дан, Ашот улыбнулся:

— Да уж, сахарком не подсластили. Я считаю, это по фигу, лишь бы помогли. У меня на Ксю большие планы. Заберу ее в Харьков, познакомлю с мамой…

Ашот еще что-то говорил, пытаясь отвлечь друзей от невеселых мыслей о гибели Гурбана, о дальнейших перспективах и вообще о жизни, которой, должно быть, осталось всего ничего. Не очень-то у толстяка получалось. Вскоре он и сам это понял.

— Гурбана больше нет. Но мы-то еще живы.

Это «еще» неприятно резануло слух. Ашотик, оптимист и весельчак, не верил в то, что они протянут до глубокой старости. Им осталось всего лишь «еще».

Сначала — легкая тошнота, головокружение и рвота, потом повышение температуры, нарывы на коже, интоксикация и диарея, отказ внутренних органов. Короче говоря, Даня, скоро ты станешь обезображенным обделанным трупом, которым побрезгует даже истощавший от голода зомбак…

Захотелось пустить слезу. Перед смертью, выплевывая легкие, мать продолжала курить свои чертовы самокрутки, и теперь Данила понял, почему она это делала — она больше не боялась опухоли в груди, она смирилась со смертью. И потому уже не тратила время на жалость к себе, а делала то, что считала нужным и важным для себя.

Ашот правильно сказал: «Каждый из нас — ничто, брат. Давно уже ничто. Мы в ответе за всех людей, понимаешь? Я — ничто. Ты — ничто».

— Мы — ничто, — твердо сказал Данила.

— Чего, брат? Я не расслышал.

— Вместо Гурбана теперь я. Меня будете слушать. Кто-то против, нет? Надо закончить начатое.

Глава 11

ДОМ ПРЕСТАРЕЛЫХ

Горючки еще было вдосталь, когда накрылся движок. Не выдержал такого глумления над собой — гнали ведь по максимуму, останавливаясь лишь для дозаправки. Даже нужду справляли на ходу — в каску Гурбана, которая так ему и не понадобилась… Мариша, самая стеснительная из них, ни разу даже не пискнула. Понимала: со временем наступит полный швах. Лучевая болезнь ждать не будет. Спасибо, конечно, Ашоту за таблетки его. Из аптечек АИ-4, взятых в сарае одноглазой, тоже выковыряли все, что можно, но… В общем, торопились, как могли, не халтурили. Кто ж знал, что «Тайга» подведет? Сюда бы Ксю, мастерицу на все руки, починила бы враз с помощью приклада «калаша», ягеля и двух-трех плевков, но она далеко…

Хорошо хоть зомбаков не наблюдалось поблизости. Такое впечатление, что все они по приказу главы Братства собрались у того злополучного холма, куда завлек их Гурбан…

Километров десять до Гремихи протопали пешком, захватив с собой максимум боеприпасов, пожертвовав ради лишних рожков пищей и водой. Живым мертвецам жратва ни к чему, верно? Так зачем животы набивать? Правда, у Ашота было иное мнение на этот счет… Больше всех нагрузился Бахир — сказал, что, если совсем тяжко будет, он лишнее сбросит по пути. Не сбросил.

Казалось, ветер тут дул везде и всегда. Воздух был мерзко влажный, наполненный мелкой водяной пылью.

Уже на подходе к поселку, возле ржавого гусеничного транспортера с нарисованными на борту андреевским флагом и белым медведем, вспугнули зайца, который, отбежав метров на сто, поднялся на задние лапы и уставился на «варягов» — мол, вы чего?

Ашот хотел завалить его из «винтореза» и зажарить — свежее мяско благодатно влияет на всякий организм, способствует выведению радионуклидов, — но его инициативу не поддержали, сказали, что хорошо и ладно, но ушастого пусть готовит в пути, ибо времени для привалов у них не запланировано.

От усталости едва не засып

а

ли на ходу.

Или же это прогрессировала лучевая болезнь, одним из симптомов которой, как известно, является сонливость?..

Первое, что кинулось в глаза в Гремихе, — это трубы, протянутые тут и там по поселку и так, и эдак, и буквой «П»… Почти во всех домах — пятиэтажках и чуть ниже — окна были заложены кирпичом. И кому это только пришло в голову? А главное — зачем? Бахир выдал версию, что типа сделали это еще до Псидемии, в начале века, когда городок покинули военные и население сократилось чуть ли не в десять раз.

— Откуда знаешь? — Мариша с подозрением прищурилась.

Бахир пожал плечами:

— Не, ну реально кто-то рассказывал, вот я и запомнил. А что?

Деревьев не было, зато были камни, трава и столбы с оборванными электропроводами. И памятник — человеческая фигура по пояс, в ушанке с красной звездой. На постаменте табличка — «Военным строителям за доблестный труд». Еще один памятник запомнился Дану — белый олень на громадном валуне, задравший к небу морду. Дан еще удивился, он не знал, что копытные, подобно волкам, воют на спутник Земли; впрочем, это могло быть особым видением художника… По соседству с ракетной установкой, давно уже нефункциональной, поставленной для красоты, что ли, на стоянке ржавели остовы автомобилей — сплошь иномарки, среди которых Дан заметил только одну «девятку». Точнее, то немногое, что от нее осталось.

Поселок выглядел заброшенным, покинутым людьми. По крайней мере, пока что присутствия аборигенов или хотя бы признаков их недавней жизнедеятельности «варяги» не выявили.

— Нигде никого, тишина, запустение… — едва слышно пробормотал Ашот, разглядывая апокалиптический пейзаж в оптику «винтореза».

Не только его не впечатлила местность. Хотя…

— А ты чего, ожидал тут проспекты и авеню увидеть? И небоскребы? И девочек в мини? — Чтобы подколоть ближнего своего, у Мариши всегда найдутся силы, даже если она едва волочит ноги.

А вот толстяк совсем выдохся, раз в ответ не послал супругу Дана куда обычно посылают, но предложил зайти в какой-нибудь дом, да по фигу в какой, в любой вообще, и устроить привал, отогреться у костра, перекусить. Он все же прихватил пару банок тушенки, может поделиться со своими менее запасливыми товарищами.

И Данила даже склонен был с ним согласиться — ни к чему хорошему эта гонка не приведет, если они упадут от истощения у самой цели своего путешествия, но у судьбы, похоже, были иные планы насчет последних «варягов».

— Слышите? — Бахир застыл на месте.

— Что мы должны слышать? — Данила сначала спросил и только потом прислушался.

Слух его не подвел.

Где-то недалеко, пробиваясь иногда сквозь завывания ветра, заунывно дребезжал аккордеон, нестройные голоса пели:

На Севере везде бывает лихо,

Дороги в Заполярье все трудны,

Но если скажешь: адрес мой — Гремиха,

Глядят, как будто ты упал с Луны.

[29]

Дану почему-то казалось, что эту песню нужно выводить задорней, с улыбкой и гордостью, но ничего этого не осталось у исполнителей, цепляющихся за жизнь на краю земли. С оружием на изготовку «варяги» двинули на звук. Осторожность не помешает. Лучше сначала выстрелить, а потом извиниться, чем сначала попасть в плен, а потом умереть.