Телохранитель

Стремясь предотвратить какую-нибудь выходку со стороны Ри, он обнял ее за плечи.

— Ладно, пойдем. — Свободной рукой подхватил стакан, кивнул Тине. — Спасибо за кофе!

Они отошли от кухни метров на пять, прежде чем острый локоток врезался Рэю в ребра, так что он чуть не выронил злосчастный кофе.

— Если ты воображаешь, что так уж сильно ей понравился, то ошибаешься! Ей нравятся все, кто в штанах.

— Фыр-фыр, мяу-мяу! — с облегчением съехидничал Рэй, он ожидал худшего. — Кошечка ревнивая!

В ответ последовал еще один толчок локтем, но уже слабее.

— Вот еще! Было бы к кому ревновать! — фыркнула напоследок Ри и, дойдя до гостиной и увидев, что «их» кресло занято какой-то парочкой, вполне мирно предложила: — Пошли на балкон?

— Давай!

На балконе было куда прохладнее, чем в гостиной; стоило сделать пару шагов от двери, и толстые стены разом отсекли их от всего мира. Внизу, далеко, улица, над головой — небо. Из гостиной доносилась музыка, но здесь, снаружи, она уже не казалась такой громкой.

Прислонившись к перилам, Рэй протянул Ри стакан:

— Пей ты первая!

Она, зажмурившись, мотнула головой.

— Нет, ты!

Сахара Тина в кофе положить не удосужилась. Рэй пил маленькими глоточками, стараясь не захватывать губами плавающие сверху остатки мороженого: пусть самое вкусное достанется Ри.

Выпил половину, протянул ей снова стакан.

— И вовсе я никакая не ревнивая! — сказала она вдруг ни с того ни с сего.

— Да я знаю, — ответил он, хотя знал как раз обратное.

Ри отпила немного и серьезно взглянула на него снизу вверх.

— Ты танцевать перестал, потому что у тебя нога заболела, да?

— Да, — неохотно подтвердил Рэй.

Конечно, она догадалась. Как всегда. Интересно, о чем еще она догадывается?..

Они стояли не вплотную друг к другу, но каким-то образом он чувствовал тепло ее тела. И нежный, похожий на запах жасмина, будоражащий что-то в самой глубине его существа аромат духов. «Провокация» — вот как они называются», — вспомнил Рэй.

— Рэйки, чего ты такой кислый последнее время?

Вот! Именно тот вопрос, которого он ждал — и которого боялся.

— Ты знаешь, — ответил он просто. — Ты ведь всегда знаешь, когда со мной что-то происходит, но только сейчас почему-то делаешь вид, что не замечаешь.

— Я ждала, что ты первый об этом заговоришь, — сказала она и теплой ладошкой погладила его по лицу.

Рэй сам не знал, как это получилось, но в следующую секунду они уже целовались так яростно, словно пришли сюда именно за этим. Пальцы Ри зарылись в волосы у него на затылке; губы были такими же сладкими и пьянящими, как у той девушки во сне, и во сто крат лучше, потому что она — живая, настоящая — не должна была через миг растаять.

Он никогда не думал, что это может быть так, что это может быть настолько хорошо — просто целоваться…

Звон бокалов и смех, совсем близко, заставил Рэя опомниться. Собрав в кулак всю волю, он отстранился и взглянул ей в глаза.

— Ри, мы не должны. Это нехорошо, неправильно.

— Почему? — тяжело дыша, как после быстрого бега, выдохнула она; рот — чуть приоткрытый, влажный от его поцелуев, так и манил к себе.

Рэй еще немного отодвинулся.

— Ты моя сестра.

— Но это же неправда! Я тебе не сестра, и я…

Нельзя, чтобы это было произнесено вслух, не надо!

— Да, твой отец сказал мне, — перебил он. — Я имею в виду… ну… о твоих чувствах…

«И что же?» — спросила Ри не вслух, а взглядом. Растерянность, надежда — странный сплав; наверняка она ждала от него каких-то совсем других слов.

— Он даже сказал, что не будет против, если между нами возникнут, как он выразился, «какие-то отношения».

— А ты… ты что — против?

— Ри, ты самый близкий мне человек, — единственный близкий мне человек. Ты все про меня знаешь и понимаешь. Но ты моя сестра, и по-другому я о тебе думать не могу! — Противореча этим словам, он снова поцеловал ее — потому что очень хотелось.

— Но ведь это чушь, на самом деле мы с тобой даже не родственники! — возмущенно замотала Ри головой, едва Рэй оторвался от нее.

— Я знаю. Но я привык к тебе именно как к сестре относиться, у меня это глубоко внутри сидит, и я ничего не могу с этим поделать.

— Сейчас ты меня целовал вовсе не как брат!

— Да. Да, меня… да… тогда, в первый раз, когда я тебя поцеловал во сне, у меня после этого словно что-то внутри переменилось. Меня очень тянет к тебе… раньше этого никогда не было — никогда, ты же знаешь!

Ри монотонно кивала, то ли собственным мыслям, то ли в ответ на его слова. «Она должна понять, должна понять!» — крутилось в голове у Рэя.

— Я знаю, что на самом деле ты мне не сестра, но эта мысль мне дикостью кажется. Трудно объяснить… у меня сейчас чувство, будто все меня толкают куда-то, силком заставляют перестать быть самим собой; даже мое собственное тело — и то против меня. Ты моя сестра, и всегда было так, это часть меня, и я ничего не могу поделать…

— Значит, ты меня не любишь?

— Да нет, ну что ты говоришь?! Я люблю тебя больше всех на свете! — «Она должна наконец понять!» — снова с отчаянием подумал Рэй.

Что понять, ему самому сформулировать было трудно. Что он любит ее, но не так, как должен любить мужчина единственную женщину, предназначенную ему судьбой? Что он готов отдать за нее жизнь, но не готов в одночасье стать таким, каким она хочет его видеть?

— Ри, пожалуйста… Ты моя сестра, и я не хочу ничего другого. Я… Мне сейчас очень трудно — не терзай меня еще и ты… пожалуйста!

Она уже отступала от него. Маленький шажок — и словно оказалась очень далеко, в глазах боль.

— Неправда! — Сердито и обиженно мотнула головой. — Это все чепуха, которую ты зачем-то вбил себе в голову и упорно повторяешь… как попугай какой-то! — Поджав губы, вздохнула, ноздри раздувались от невысказанных слов. — Ладно, я не хочу сейчас больше с тобой разговаривать. И не порть мне вечеринку!

Повернулась и ушла в комнату; напряженная спина, гордо вскинутая голова — даже плечи, казалось, предупреждали: «Не ходи за мной!»

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Воскресенье ознаменовалось звонком Луизы. Поговорить с ней Рэю, правда, не довелось.

Утром он проснулся ни свет ни заря и долго лежал прислушиваясь: вдруг Ри сейчас прибежит, как обычно — забарабанит в дверь, ворвется в комнату, начнет его подгонять, чтобы быстрее вставал, делиться планами на день… Вчера, по дороге на вечеринку, она рассказывала что-то про кинотеатр старых фильмов, Рэй не любил это черно-белое занудство, а она обожала. Может, предложить ей сходить туда сегодня? Наверняка ей приятно будет…

Он встал, отпер дверь и снова лег. Но никто так и не пришел.

В общем, этого следовало ожидать. Вчера, после их столь неудачного объяснения, весь остаток вечеринки Рэй просидел у окна. Ел яблоки, почти машинально брал одно за другим — рядом удачно оказалась ваза с фруктами. На душе скребли кошки.

Ри же тем временем, словно силясь показать, что ничего особенного не произошло, веселилась напропалую. Громче всех кричала «Да, да!!!» на вопрос хозяек, заказать ли еще пиццу, жонглировала персиками и танцевала со всеми подряд, в том числе с Россом, при этом они поочередно шептали друг другу что-то на ухо и чуть не падали на пол от хохота.

Порой она поглядывала на Рэя, но сразу отворачивалась, стоило ей заметить, что он тоже смотрит на нее. Под конец вечеринки принесла ему угощение: яркую пластмассовую шпажку, на которую были нанизаны вперемежку кубики сыра, розовые виноградины и черные оливки; сказала с улыбкой: «Смотри, какой «шашлык»! Попробуй, вкусно!» Это должно было дать понять окружающим, что они не в ссоре.

Если бы…

Если бы не глаза… У нее были не те глаза — не распахнутые радостно ему навстречу, а отчужденные и какие-то недоумевающие, словно она спрашивала саму себя, что же происходит, почему все не так, неправильно, плохо — спрашивала и не находила ответа.