Страница 2 из 5
крюках, словно люльки.
И разве могло прийти кому в голову, что уже в полдень гря-
дущего дня на броненосце вспыхнет мятеж и броненосец «По-
тёмкин» обретёт бессмертие?
Всё началось во время обеда — матросы отказались есть чер-
вивое мясо, которым их уже не раз потчевали. Чтобы усмирить
команду, офицеры отдали приказ расстрелять нескольких мат-
росов. Их оттеснили штыками к борту и набросили на головы
огромный парус. Тяжёлый брезент прижал приговорённых к
палубе, притиснул друг к другу, и, когда казалось, что уже ни-
что не может спасти их от гибели, товарищи матросы броси-
лись на выручку. Офицеры выхватили револьверы, но было
уже поздно — вслед за командиром полетели за борт ещё пять
офицеров. Остальные сдались, их обезоружили и высадили на
берег.
В этой схватке погиб матросский вожак большевик Григо-
рий Вакуленчук. Его похоронили в Одессе, куда пришёл, неся
на мачте красный флаг, мятежный броненосец.
В Петербург царю полетели телеграммы:
«ВОССТАЛ БРОНЕНОСЕЦ!!! УГРОЖАЕТ ОРУДИЯМИ ОДЕССЕ!!! РА-
БОЧИЕ ОДЕССЫ ПОДДЕРЖИВАЮТ МЯТЕЖНИКОВ!!! ВОЗВОДЯТ БАР-
РИКАДЫ НА УЛИЦАХ!!! ЭТО — РЕВОЛЮЦИЯ!!!»
Царь распорядился: в Одессу послать войска, а против бро-
неносца выслать весь Черноморский флот и во чтобы то ни ста-
ло потопить мятежный броненосец.
Что оставалось мятежной команде «Потёмкина»? Спустить
красный флаг и сдаться. Или оставить броненосец на якорях в
Одесской гавани, а самим покинуть корабль и раствориться в
одесской толпе. Бежать от смерти или каторги — что может
быть естественнее для человека?!.
Но решили иначе: выйти навстречу идущей из Севастополя
эскадре. Мятежный корабль шёл один против всех. И на обеих
его мачтах развевались алые флаги. Было это столь неожидан-
ным и дерзким, что адмирал Кригер вместо того, чтобы прика-
зать открыть по броненосцу огонь из всех орудий, поднял на
мачте своего броненосца сигнал: «СЛЕДОВАТЬ СУДАМ ЭС-
КАДРЫ ЗА МНОЙ». После этого он повернул свой корабль и
повёл всю эскадру назад — в Севастополь. Адмирал Кригер ис-
пугался, что вся эскадра перекинется на сторону мятежного
броненосца.
Так впервые не был исполнен приказ царя. Флот, который
обязан был захватить или потопить мятежный броненосец, сам
бежал от него, спрятался в Севастопольской гавани под защи-
той береговых батарей.
Броненосец «Потёмкин» под красным флагом гордо прошёл
мимо Крымских скалистых берегов, мимо вечнозелёного Кав-
казского побережья, но нигде не нашёл поддержки. На исходе
были уголь, запасы пищи, вода. И потёмкинцы решили уйти в
Румынию.
Когда Владимир Ильич Ленин, который в это время нахо-
дился в эмиграции в Женеве, узнал из газет о приходе «Потём-
кина» в румынский порт Констанца, он назвал броненосец
«НЕПОБЕЖДЁННОЙ ТЕРРИТОРИЕЙ РЕВОЛЮЦИИ».
Вот каким был этот год — 1905. Год начала ПЕРВОЙ РУС-
СКОЙ РЕВОЛЮЦИИ.
Революция была похожа на шквал — так внезапно менялись
события. Все знали, что было вчера. Никто не знал, что будет
завтра. Уже наступила осень...
В ту осень не дымили трубы российских заводов, не пылали
доменные печи Донбасса и не мчались по рельсам, выбрасывая
снопы искр, пассажирские и товарные поезда.
ВСЕРОССИЙСКАЯ СТАЧКА. По всей стране народ требовал
перемен. Не просил, как это было в январе, а ТРЕБОВАЛ!
Военный губернатор Петербурга генерал Трепов отдал при-
каз: «Против демонстрантов патронов не жалеть!!!»
Но рабочие упрямо выходили на демонстрации и не выхо-
дили на работу. Они требовали равных прав для всех. Торгов-
цы взвинтили цены на продукты. Рассуждали: «Голод не
тётка, захотят есть — вернутся к станкам!» Но и это не помог-
ло — рабочие не сдавались.
А царь — виновник «Кровавого воскресенья», что делал он?
Вместе с семьёй и придворными он спрятался в маленьком
дворце на берегу Финского залива и трусливо ждал известий от
своих министров и генералов.
В те годы возглавлял царских министров граф Витте. Это
был очень умный и хитрый чиновник, политик, дипломат.
— Ваше величество, — сказал он, обращаясь к царю, — если
вы не пообещаете народу всех свобод, которых он требует,
произойдёт революция. Издайте манифест. Пообещайте в этом
документе народу всё, что он желает, и народ притихнет. Рабо-
чие вернутся на заводы и фабрики, крестьяне перестанут жечь
усадьбы помещиков, страна успокоится, и всё останется по-
прежнему.
Царь согласился — и 17 октября 1905 года поставил свою
подпись на манифесте, который написал граф Витте.
Всю ночь стучали телеграфные аппараты, сообщая ВСЕМ...
ВСЕМ... ВСЕМ... О ДАРОВАННЫХ ЦАРЁМ СВОБОДАХ.
Наступил новый день — 18 октября 1905 года.
На улицах люди обнимали друг друга, кричали «ура», пла-
кали от счастья. Верили: теперь всё пойдёт иначе. Будут союзы,
будут партии, будут собрания, и больше никто никогда не по-
смеет запретить произносить слова правды! А разве правда, вы-
сказанная вслух, не оружие в борьбе за справедливость?!
И на митингах, которые вспыхивали сами по себе на улицах,
на бульварах, на площадях и набережных, люди открыто гово-
рили о своих чаяниях и надеждах, ещё не зная, как закончится
этот день...
В Севастополе митинг бушевал на Приморском бульваре.
И лейтенант Шмидт стоял в ликующей толпе и слушал орато-
ров, которые поднимались на деревянный помост эстрадной ра-
ковины, где по вечерам играл духовой оркестр. Оркестр и сего-
дня играл, но не привычные вальсы, а «Марсельезу» — француз-
скую революционную песню.
— Почему играют «Марсельезу», а не гимн «Боже, царя
храни»? — останавливаясь возле Петра Петровича, удивлённо
проговорил капитан второго ранга Славочинский. — Это непо-
зволительно!
— Да потому, — ответил Пётр Петрович, — что «Марселье-
за» — песнь свободы! И в такой день, когда российские рабочие
в упорной борьбе завоевали гражданские свободы, пристало ли
им петь гимн царю?
— Ну знаете ли! — возмутился Славочинский. — Услышать
такое от офицера и дворянина — это... это... это вам так просто
не пройдёт! И запомните, лейтенант: его величество русский са-
модержец Николай Второй даровал свободы своим поддан-
ным! И посему его величеству и надлежит петь хвалу в знак
благодарности. С вами же я более не знаком.
— Вот и отлично, — проговорил Шмидт и сам поднялся на
помост. Он знал, что скажет людям: надо идти к тюрьме и тре-
бовать, чтобы городские власти немедленно освободили полити-
ческих заключённых.
...Спускалась ночь, чёрная и звёздная, но люди, собравшиеся
на площади перед тюрьмой, не спешили расходиться по домам.
Они ждали, когда распахнутся тюремные ворота и появятся уз-
ники, мужественные люди, не побоявшиеся вступить в едино-
борство с самодержавием.
И Пётр Петрович был тут же. Это он передал начальнику
тюрьмы требование освободить политических. И не сомневался,
что сейчас это произойдёт.
Вот и вправду дрогнули створки ворот. И по толпе пронёсся
вздох облегчения — наконец-то!