Солоневич

В ходе бесед Левашов подчеркнул, что «Солоневич своей газетой вносит организующее начало в антисоветское движение белоэмигрантов всего мира. В последнее время, в связи с напряжённой обстановкой в Советском Союзе, его влияние на эмиграцию заметно выросло. Число лиц, которых можно считать его единомышленниками, достигает 10–15 тысяч. Призывы Солоневича затрагивают чувства людей, изгнанных с родины, не сумевших найти себе спокойного убежища. К ним не остаётся равнодушной и та мыслящая часть белоэмигрантов, которая за 20 лет, прошедших после революции, остепенилась и, казалось бы, почти забыла о существовании родины».

Японец записал слова Левашова о том, что Солоневич считает своей основной задачей — объединительную. Среди тех, кто ему намерен содействовать в этом деле, были названы Русская фашистская партия на Дальнем Востоке и фашистские группы в Европе — генерала Туркула, которая вышла из РОВСа, и Меллер-Закомельского в Германии. Русский национальный союз участников мировой войны, созданный Туркулом, в наибольшей степени разделяет чаяния Солоневича, который как вождь завоёвывает всё большее доверие к себе[145].

Беседуя с японцем, Левашов не скрывал, что растущее влияние «Голоса России» может привести к репрессивным действиям со стороны болгарской полиции, «причём не по собственной инициативе». Он как в воду глядел. В начале августа 1938 года советское полпредство заявило протест по поводу «гнусных» статей «Голоса России», направленных против Советского Союза. Болгарский премьер-министр обещал «принять меры» и строго предупредить газету. Если её враждебный курс будет продолжен, издание газеты прекратят. Свою угрозу премьер-министр выполнил. Последний номер «Голоса России» вышел 9 августа 1938 года.

На её «руинах» возникла «Наша газета». Вместо Плавинского её формальным издателем стал Левашов. Конечно, большая часть материалов для публикации поступала от Ивана. Но и эта газета после советской ноты протеста была прикрыта. Солоневич не сдавался. Следуя его инструкциям, Левашов организовал издание журнала «Родина», который после придирок и «выволочек» Отдела по контролю печати при Совете министров Болгарии прекратил существование на 6-м номере. В марте — апреле 1941 года Левашов по настоянию Солоневича пытался наладить выход ещё одного журнала. Но Отдел по контролю печати был начеку и наложил на этот проект «вето». Голос публициста Солоневича был намертво заглушён на все четыре года войны и три года оккупации…

Иван называл книгу «Россия в концлагере» своим «вторым паспортом в Германию». Вышла она в мае 1937 года в эссенском издательстве в двух томах под названием «Потерянные: Хроника неизвестных страданий». Текст немецкого издания был «скорректирован» только в одном месте. По просьбе редактора были опущены нелестные слова о фюрере германской нации, которые произнёс чекист Чекалин в известной сцене ночного исповедального разговора с писателем: «Этот (то есть Гитлер. — К. С.) — ерунда, этот глубокий провинциал».

В конце июня 1937 года «Хроника неизвестных страданий» попала в руки рейхсминистра пропаганды доктора Йозефа Геббельса. Книгу прислал ему директор эссенского издательства. В сопроводительном письме говорилось: «Это — квинтэссенция правды о большевистском режиме, рассказанная одним из тех, кто мог стать его жертвой». Геббельс, считавший себя экспертом по советским делам, книгу прочёл с интересом и в дневнике, в котором фиксировал «для истории» своё видение значимых событий современности, сделал следующую запись:

«Читаю ужасающую книгу о России. „Потерянные“ Солоневича. Фюрер тоже заинтересовался ею. Следующий день в жизни [национал-социалистической] партии будет опять посвящён борьбе с большевизмом».

За второй том («Бегство из советского рая») Геббельс взялся в середине октября и не удержался от очередного негодующего комментария:

«Запоем читаю вторую часть „Потерянных“ Солоневича. Просто ад на земле творится в России. Стереть его с лица земли. Долой!»

Ведущий специалист по творчеству Ивана Солоневича Игорь Воронин обращает внимание на запись в дневниках Геббельса от 1 мая 1938 года: «Рейхсминистр отметил, что выделяет 30 тысяч марок Солоневичу „на его антибольшевистскую газету“. Получил ли Солоневич эту субсидию, зачем она была ему нужна при его-то гонорарах и, главное, зачем нацистскому Министерству народного просвещения и пропаганды понадобилось финансово поддерживать русскую газету русских эмигрантов — на эти вопросы мы ответить не можем. Но можем констатировать, что благосклонность одного из лидеров Третьего рейха спасла Солоневича от многих неприятностей, от преследований гестапо и Розенберга, например»[146].

Нацистские бонзы часто упоминали и цитировали книгу Солоневича, характеризуя её как «поучительное чтение» об ужасах большевизма. Познакомиться с книгой Солоневича рекомендовал каждому немцу Герман Геринг, выступая в Спорт-паласе летом 1937 года. Там же в ноябре с аналогичным призывом выступил Геббельс. В нацистских газетах печатались рецензии, которые единодушно говорили о книге как «о сильнейшем ударе по большевизму». После таких откликов спрос на «Россию в концлагере» у читающей немецкой публики резко возрос: книга переиздавалась в Германии пять раз.

Для Солоневича это было предметом особой гордости, он, в частности, отметил: «Известный немецкий мыслитель граф Кайзерлинг вычитал в моей книге то самое важное, что не вычитали наши растяпы: „русские, которые переживут сегодняшний ад, будут в сто раз сильнее и в сто раз интеллигентнее, чем их довоенные компатриоты“».

Нет сомнения, что авторство этой книги стало для Солоневича не только «вторым паспортом в Германию», но и своего рода палочкой-выручалочкой в самый сложный период его отношений с нацистами, когда в 1941 году Иван подверг критике планы и цели германского «натиска на Восток». Наказать автора «России в концлагере» концлагерем германским даже с точки зрения нацистских заправил было «контрпродуктивно»: это негативно сказалось бы на имидже рейха. Поэтому для Солоневича избрали более «мягкое наказание» — ссылку и принудительное молчание…

Воодушевлённое похвалами иерархов рейха, эссенское издательство пригласило Солоневича прочитать цикл лекций «по мотивам» книги «Россия в концлагере» в крупных городах Германии. Иван согласился и взялся за работу. Очень кстати Левашов переправил в Берлин библиотеку Солоневича (около трёх тысяч томов) и, самое главное, архив. Эти материалы пригодились при подготовке выступлений. Все тексты пришлось предъявлять на предварительную цензуру. Немецкие власти не хотели импровизаций и в этом, казалось, следовали порядкам, заведённым в Советском Союзе.

Несмотря на сохранявшуюся угрозу покушений, Иван Солоневич отправился в лекционное турне. Он называл свои лекции «встречами с германской общественностью» и позже не без иронии писал:

«Я был принят как нечто среднее между Шаляпиным сегодняшнего дня и Квислингом — завтрашнего, но тогда ещё никто не знал, что такое Квислинг. Обоюдное разочарование наступило довольно скоро, через несколько месяцев. Но пока что всё было очень мило».

В свободное время Иван писал статьи для «Нашей газеты», которая стала выходить вместо закрытого болгарскими властями «Голоса России». При всяком удобном случае Солоневич заявлял, что «занимается разработкой основных положений Белой идеи в применении к условиям послесоветской России (!), конечно, с учётом итальянского и германского опыта».

У эмигрантов из России, живших в Германии, лекции Ивана Солоневича пользовались успехом. Тайная государственная полиция контролировала их содержание, изучала реакцию слушателей. Так, в сводке гестапо в Дрездене, озаглавленной «Месячное сообщение о русской, украинской и грузинской эмиграции», отмечалось:

«Русское национальное и социальное движение (РНСД) в городе проявило себя для широкой общественности устройством лекции русского эмигранта И. Л. Солоневича. Была налажена реклама: на столбах расклеены листовки и плакаты, в газетах — помешены объявления. Особо указывалось на то, что жена докладчика стала жертвой покушения, осуществлённого ГПУ в Софии. Писатель выступил 9 июня на открытом собрании в большом городском выставочном зале перед многочисленной аудиторией в 1300 слушателей с докладом на тему „Агония советской власти“. Солоневич читал лекцию на немецком языке, и так как он им владеет недостаточно хорошо, его порой было трудно понять.

145

Враги Ивана Солоневича из окружения Туркула настойчиво «обрабатывали» его, снабжая информацией о том, что «братья регулярно встречаются с агентами ОГПУ и что „где-то“ есть подтверждающие это фотографии». После покушения в Софии Туркул решительно отвергал все подобные обвинения в адрес писателя.

146

Воронин И. П. Гражданин Империи: Очерк жизни и творчества Ивана Лукьяновича Солоневича. С. 407.