Любовные игры

— Эту сивуху ты подарила мне на последнее Рождество, дорогая Сельда, — сказала Маги, потрепала Сельду по щеке и повернулась к ней спиной.

Полная гнева и презрения, Маги допила остатки «Хайболла» и вдруг заметила, что стало очень тихо. Правда, еще раздавалась музыка из скрытых громкоговорителей, но разговоров почти не было слышно. Она осторожно посмотрела на отполированную до блеска панель стены. Ее гости глядели украдкой в ее сторону. Одни отворачивались, другие отводили глаза.

— Что случилось? — сначала Маги предположила новый подлый поступок злого духа своей жизни, бывшего партнера по сцене и возлюбленного. Однако Алекс, похоже, был тут ни при чем. Он стоял рядом с Генри Мортимером в углу, положив руку на плечи согнувшегося от горя мужчины.

Маги по очереди рассматривала печальные, озадаченные, потрясенные лица.

— Что случилось? — Она подошла к Альфу, который спрятал свое лицо за спину Ханка. — Рон, Хави, скажите что-нибудь.

— Несчастье, большое несчастье, — бормотала Анна тупо.

Маги кружилась вокруг своей рисующей подруги.

— Кто-то умер, я что-то пропустила? — Анна кивнула, как бы предчувствуя беду. — В ту самую минуту, когда ты объявила о своем уходе, Маги Фокс, погиб Бродвей. Он умер и никогда больше не возродится.

Обычно Маги быстро соображала, но сейчас она лишь растерянно смотрела на Анну.

— Мой уход? Что вдруг случилось? Полчаса назад никого это не интересовало.

— Ты не можешь так говорить, — запротестовала Анна. — Это неправда.

— Мы были ошарашены, — заверял Ханк. — Потребовалось время, чтобы мы поняли глубину трагедии.

— Ты не можешь так поступить с нами, — умолял Альф. — Маги, останься!

— Я не собиралась совсем оставлять сцену, — успокаивала всех Маги. — Я только подожду, пока заменят исполнителя мужском роли.

— Это может длиться неделями, месяцами! — кричал подавленный Генри Мортимер. — Это разорение.

— Маги, имей сострадание! — взывал Рон. — Я был бы рад, если бы у нас на телевидении была бы хоть одна актриса, которая могла бы половину того, что можешь ты. Мы бы удвоили наши квоты.

Даже Сельда, которая несколько минут назад пылала гневом, смахнула с глаз слезу.

— Маги, если ты уйдешь, я тоже оставлю Нью-Йорк и брошусь в пасть к Аль Цукову. Мне ничего не сможет предложить этот город.

Со всех сторон на нее сыпались просьбы. Маги не давали вымолвить ни слова. Наконец она смогла произнести:

— Как хорошо, когда имеешь таких друзей. Я уже забыла, как замечательно чувствуешь себя с друзьями даже в такой бездушной пустыне, как Нью-Йорк.

Тайно она ждала язвительного замечания со стороны Алекса, но тот молчал. Она все яснее чувствовала почтение, любовь и дружеское участие, которые исходили от ее друзей. «Наконец-то», — подумала она. Долго же ей пришлось ждать.

Уступить? Так ли это ужасно, если она покинет сцену, свое ремесло и своих почитателей? Но не пожертвует ли она своей гордостью?

Маги глубоко вздохнула. Ну и что! Она пожертвует свою гордость на алтарь искусства. Для этого она живет.

— Ну, хорошо, хорошо, — объявила она дрожащим голосом. — Я не уйду со сцены. Но с условием… — Эти слова прервали бурное проявление радости. — С условием, — сказала она в молчание зала, — что мой партнер по сцене с этого момента откажется от своих глупых шуток и выходок во время представления.

Все взоры устремились на Алекса, который притаился на кушетке рядом с Генри Мортимером. Головы у обоих были опущены, они производили впечатление глубоко скорбящих.

— Я заставлю Алекса подписать новый контракт с жесткими условиями, в котором будет предусмотрен миллионный штраф, если Алекс возьмется за старое, — заверил Генри и с надеждой поднял голову.

Голова Алекса была еще опущена.

— Контракт не нужен. Я понял, в чем моя ошибка. Я никогда больше не буду мешать на сцене, никогда! — Он украдкой посмотрел на Маги, чтобы угадать ее настроение. — Но я готов подписать самый ужасный контракт, только бы сохранить мою непревзойденную партнершу.

Его голова опустилась ниже.

— Я сохраню ее хотя бы на сцене, если уж потерял в жизни. Я буду жить на сцене, а вне сцены я обречен на прозябание. — Его тело содрогнулось от рыдания.

Маги растаяла. Ее мягкое сердце наполнилось сочувствием к бедному поверженному человеку, к растерявшимся друзьям и зрителям.

— Если дело обстоит так… — Она не могла говорить, ей надо было перевести дыхание, прежде чем объявить о своем решении. — Если все так обернулось, я возвращаюсь. — Она пошла на направлению к Алексу, и толпа расступилась, образовав проход. Маги шла, и ей казалось, что она на сцене в одной из тех ролей, которые заставляют зрителей плакать. Она нежно наклонилась к Алексу и погладила его волосы.

— Дорогой, забудем все, что нас разъединяло, — сказала она вкрадчиво. — Сделаем вид, что никакого маринованного огурца не было. — Она запнулась, отрезвев, и значительно холоднее закончила: — Не будем говорить об этом овоще.

Алекс вскочил, когда понял, что не надо перегибать палку.

— Маги, дорогая, я так рад, что ты простила меня! — воскликнул он, обнял ее и поцеловал под общие возгласы одобрения и аплодисменты.

Они еще целовались, а гости снова предались разговорам и не думали больше об их примирении.

— Пойдем, — позвал Алекс.

— Куда? — удивленно спросила она, но он молча взял ее за руку и потянул из гостиной через фойе в кабинет.

— Что тебе здесь надо? — спросила Маги, ступив внутрь кабинета, но тут же остановилась и огляделась. — Зачем ты закрываешь дверь? Вечер проходит в гостиной.

— Именно. — Он потушил потолочное освещение, оставив только небольшую лампу на столике. — Кому интересен этот вечер?

— Алекс, почему ты так смотришь на меня? — Она отступила на пару шагов назад, в то время как он трижды шагнул к ней.

— Если после двух лет знакомства ты еще спрашиваешь, почему я на тебя так смотрю, то ты все забыла, — сказал он с намеком.

— Конечно, я знаю, почему ты так смотришь на меня, — защищалась Маги и наткнулась на письменный стол, преградивший ей дорогу. — Но почему сейчас? Вечер…

— …может продолжаться и без тебя, — докончил он. — И почему не сейчас? Мы помирились, не забывай. И это надо отпраздновать. — Его руки скользили по ее плечам, он притянул ее к себе.

— Алекс, ты невозможен! — Немного смеясь, немного возмущаясь, Маги пыталась оттолкнуть его от себя. — Ты потерял разум?

Она хотела уклониться от его губ, но он опустил голову, и она ощутила его дыхание.

— Я люблю твою кожу, дорогая, — шептал он, покрывая ее шею поцелуями. — Ты такая вкусная, — бормотал он, продолжая целовать ее шею, щеки, в то время как рука его нащупала ее грудь. — Тебя так приятно ощущать.

Маги пыталась справиться с дрожью, вызванной его поцелуями.

— Я же пригласила гостей, — шептала она, но голос ее звучал неуверенно. — Я не должна…

— Нет, ты должна! — Его пальцы гладили спрятанную под корсажем грудь. Маги застонала. — Ну видишь, что ты должна.

— Ты сатана. — Маги склонила голову, и дыхание ее стало частым, когда он снял с нее корсаж. Маги прислонилась к письменному столу, и пальцы ее утонули в его волосах. Его поцелуи, игра его языка и осторожные покусывания довели ее до безумия.

— Алекс, нет, прекрати, — шептала Маги, но ее отказ лишь сильнее разжигал его. Она просунула руки под его пиджак и гладила его сильную спину. Она прижала его голову к своей груди и хотела уже потребовать большего, но в дверь постучали.

— Есть здесь кто-нибудь? — позвал Генри Мортимер. — Алло! Мне необходимо позвонить!

Алекс застыл, прижав лицо к ее груди.

— Я его убью, — проговорил он, расстроенный. — Я убью этого парня!

— Минуту, — крикнула Маги дрожащим голосом. — Да подожди! — Она отстранила Алекса и поправила корсаж. Алекс смотрел на ее полуприкрытую грудь.

— Я вижу твою возбужденную грудь…

— Знаю без тебя, идиот, — шипела она, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться. — Я тоже вижу, что ты возбужден, и, если ты не хочешь, чтобы об этом все узнали, сделай что-нибудь.