Страница 2 из 9
«– Я больше не люблю тебя. Ты это понимаешь?
– А как же наша семья? Как же дети?
– Детям я буду помогать. А жить вместе с тобой больше не хочу.
– Но… милый… ведь ты всегда говорил, что любишь меня! Нам же было так хорошо вместе. Ты только вспомни!
– Я полюбил другую женщину. Я устал жить во вранье. Я сделал свой выбор. И не надо мне тут сцены закатывать. Все, прощай. Отойди от двери! Я тебя по-хорошему прошу, отойди от двери!
Не в силах совладать с собой, я бросилась Артему на шею. Мне казалось, что стоит только поцеловать его губы – и он сразу вспомнит нашу любовь, наши наполненные страстью бессонные ночи, и никогда никуда не сможет уйти. Зачем ему оставлять нас? Я все прощу, я ни разу его не упрекну. Пусть даже он сколько угодно встречается с той, другой. Только бы не уходил. Ведь у нас же семья. И дети. Как им объяснить, что папа больше не будет жить с нами? Я схожу с ума при мысли, какую боль причинит такой поступок отца их маленьким сердечкам…
Артем отшвырнул меня, как котенка. Когда за ним захлопнулась дверь, мне показалось, что грянул выстрел, который разнес мою душу вдребезги…»
Стараясь избавиться от морока, я покачала головой.
У меня так часто бывает. В критических ситуациях я превращаюсь в страуса. Только те прячут голову в песок, а я ныряю в текст. Чужие слова заслоняют от меня собственную боль. А может, это просто профессиональная деформация? Больше десяти лет я работаю редактором в крупном издательстве, занимаюсь женской сентиментальной и криминальной прозой. Я поняла, что есть какой-то предел творческого ресурса у авторов. Он у всех разный, кто-то начинает писать мертвые механические книги, выдав пятнадцать романов, а кто-то – пятьдесят. Наверное, редакторам годы фильтрования чужих фантазий, желаний, разочарований и психозов просто так тоже не даются. Хотя я не думаю, что мне надо обращаться к врачу в связи с появившейся в последнее время манерой моего мозга вдруг выдавать на-гора целые куски из отредактированных мной романов. Меня это не беспокоит, а скорее, даже помогает. Хотя и легкое раздражение при таких фокусах памяти все равно присутствует. Ошибки ведь тоже вспоминаются. Арина Иванова – неплохой автор, но я устала ее просить не использовать в описании эротических сцен ну очень заштампованный штамп «он вошел в нее, как нож в масло». – Даша… У тебя такое лицо… Почему ты надулась, как мышь на крупу?! Никакой трагедии не произошло. Это нормально: люди встречаются, а потом расстаются. Все хорошо у тебя будет, правда! Найдешь ты мужчину, который тебя полюбит! Да кто я такой, в сущности?! Ты же сама всегда говорила, что я – балбесина. Невелика потеря!
Я нервно сглотнула слюну. Все-таки мой Дима (то есть уже, видимо, совсем не мой) – редкостный идиот! Какое еще может быть лицо, когда выслушиваешь такую новость?! Впрочем, муж (бывший муж? наверное, нам же придется разводиться, если он больше меня не любит?) всегда отличался холерическим темпераментом. Дима – это вечный фонтан искренней детской радости, невероятных проектов, вранья, в которое он сам верит настолько искренне, что оно становится почти правдой. Галантный кавалер, балагур, душа компании, достойный партнер для интеллектуального спарринга – он нравился всем без исключения моим приятельницам. Я же до последнего не сдавалась. Было какое-то предчувствие: вот именно с ним не сложится. Почему? Наверное, Дима представлялся мне очень ненадежным человеком для семейных отношений. С таким хорошо потусоваться, сходить в гости или ресторан, заняться страстным изысканным сексом. Но ведь совместная жизнь – это не вечный праздник. Я опасалась, что Дима, наигравшись со строптивой игрушкой, быстро заскучает и растворится во времени и пространстве безо всяких следов. К тому же он отличается очень эффектной внешностью – под два метра ростом, кареглазый брюнет, невероятно искренняя притягательная улыбка… В общем, Джордж Клуни нервно курит в сторонке, не выдержав конкуренции. На Димку бабы вешались пачками. Я просто боялась боли… Но он настойчиво брал меня штурмом, как укрепленную крепость. Цветы, дорогие подарки, забота, внимание, совместные поездки… Я терзала и изучала его года два, пока он не убедил меня в серьезности своих намерений. Через год совместной жизни, незапланированно, но к моему огромному космическому счастью, родилась Юленька. Я думаю, уже тогда, когда дочь была совсем крохой, мой муж стал активно ходить «налево». Я не старалась его подловить, от Димы не пахло чужими духами, на воротничках его рубашек никогда не наблюдалось никакой помады. Но только вот каким-то извечным женским животным чутьем я осознала: у Димки кто-то появился. Однако заботы о новорожденном младенце быстро уменьшают муки ревности. К тому же, я чувствовала себя виноватой. Я очень медленно оправлялась от родов, даже когда по срокам уже стало можно заниматься сексом, у меня глаза на лоб лезли – от боли, а не от удовольствия. Хронический недосып и усталость наполнили меня то ли мудростью, то ли безразличием. Я решила – ну пусть себе погуливает, приоритеты же у него расставлены верно, все мужики потихоньку изменяют. Меня это не настолько сильно обижает, чтобы выяснять отношения под ухом чутко спящего маленького ребенка. Юлька, доченька моя ненаглядная – вот в чем для меня заключался весь смысл, весь мир, все самое важное и главное. В ее глазках, улыбке, бегущих по подбородку слюнках, первых движениях крохотного тельца было столько красоты, неописуемой прелести и счастья… А муж и все, с ним связанное, отошли даже не на второй, а на какой-нибудь сто двадцать второй план, после Юлькиных какашек, отрыжек, диатеза и соплей.
Впрочем, мне очень быстро пришлось задуматься о няне. Дима – балбес, балагур, жуткое трепло и тусовщик. Но он никогда не был лодырем. Только с его доходами, как и с жизнью, выходила полная неопределенность и невероятно резкая амплитуда действий. Муж фантастически быстро сумел заработать на квартиру (это с нашими еще докризисными ценами на недвижимость! Я даже удивилась, откуда в нем, постоянно путешествующем по экзотическим странам, а в промежутках между этими поездками попивающем виски в московских барах, такая финансовая хватка). А потом дела пошли плохо, бизнес прогорел, и мы оказались в просторном классно отремонтированном жилье с малолетним ребенком на руках и с угрозой банального голода. Так что мне пришлось не засиживаться в декрете, а возвращаться в издательство. Впрочем, при всей моей любви к дочери, я не очень переживала, что все ее первые невероятно прекрасные значимые мгновения жизни сначала видит няня. Димкины бизнес-проекты постепенно опять стали набирать обороты, но я не могла забыть те времена, когда приходилось выбирать, что купить: памперсы или сок, денег и на то, и на другое просто не было. Мне казалось, что ради Юляшки нельзя «складывать все яйца в одну корзину», пусть она реже меня видит, зато у нее всегда будет все самое необходимое. Конечно, можно было бы обратиться за помощью к моим или Диминым родным – слава Богу, наши родители живы-здоровы и до сих пор успешно трудятся. Но как бы нам ни приходилось туго, мы предпочитали выкручиваться самостоятельно. Чай, не маленькие, чтобы до сих пор родных своими проблемами запаривать…
Но вот выясняется, что у мужа хватало энергии не только на работу, но и на левые романы. И это зашло настолько далеко, что он собирает вещи и уходит от нас.
При всей своей балбесистости и безалаберности Димка – все-таки не дурак. И не может не понимать, что обрекает девочку расти безотцовщиной. Что все эти алименты и воскресные свидания все равно пахнут горем, неловкостью и безнадежностью. Наверное, если отец – алкоголик, который пьет не просыхая и истязает своих домашних, тогда ребенку уж лучше вообще жить без отца, чем каждый день страдать от такого урода. Но мы же с Димкой – воспитанные, адекватные, успешные и интеллигентные люди. До недавних пор у нас была обычная, нормальная семья. Так что он, безусловно, делает несчастной нашу дочь. И при этом еще цинично улыбается и говорит, что ничего страшного не произошло, что все будет хорошо…