Висрамиани

Шахиншах ему ответил:

— Зард, зачем ты говоришь несуразности? Доколе ты будешь ссылаться на прочность дверей и целость печати? Они не сослужили мне службы. Ты не оберегал Вис как следует. Бдительная стража у ворот крепости была бы надежнее замков и печатей. Бог расположил небо очень высоко, но все же стражей приставил к нему звезды. Мне печать не поможет, если шаровары не поддерживает кушак. На что тебе кушак, если ты без шаровар? Из-за того, что я поручил охрану Вис такому глупцу, как ты, слава, которую я приобрел за год мечом, ныне омрачена. Дворец мой, ослепительно блиставший славой, ты омрачил и опозорил.

Когда гнев шахиншаха остыл, он вынул ключ из-за сафьянового голенища, бросил Зарду и сказал:

— Открой двери, хотя ключ мне теперь так же не нужен, как мост за большой рекой.

Звук отпираемого замка донесся до кормилицы. Она стала прислушиваться и услышала голоса Моабада и Зарда. Кормилица задрожала от страха и, подойдя к Вис и Рамину, сказала им:

— С востока взошло солнце нашего несчастья: явился шахиншах, как черная туча; разразится гроза, и потекут для нас губительные потоки. Нас охватит сжигающий огонь, дым его затемнит светлый день, и нам не спастись.

Все трое содрогнулись от страха и не знали, что делать. Ничего другого они не могли придумать, как спустить Рамина туда же, откуда ого подняли. Хотя ему лучше было умереть, чем расстаться с Вис, но он, со смущенным сердцем и обесславленный, спустился по скале, оплакивая разлуку с возлюбленной и сетуя на то, что ему ничего не остается, кроме терпенья. Он боялся за Вис и за себя и не знал, что предпринять. Он говорил своему сердцу:

«Как поступаешь ты со мной, сердце, что чинишь? Ты готовишь мне всегда то, что для меня губительно. Не борись с моей судьбой: ты мечом своим то проливаешь мою кровь, то разлучаешь с душой, то омрачаешь мне жизнь.

Притча. Преходящий мир подобен лучнику, а мишень— моя душа. Как пущенная стрела, меня настигает разлука. На меня обрушилось юре, как на потерпевший бедствие караван, а душа моя подобна разоренному городу.

Недавно я был царем, а ныне я тур, скитающийся в горах. Глаза мои уподобились тучам, что шлют тысячи бед на мое сердце. Мне остается лишь рыдать, чтобы скалы отзывались эхом, и проливать кровавые слезы, чтобы камни стали алыми. Мой стон не похож на гром, ибо гром рождается от туч гонимых, а мои стон — от огненных мук. Глаза мои не похожи на тучи, ибо из туч идет скудный дождь, а глаза мои проливают потоки. Что мне предпринять, на что решиться? Недавно и сердце было мне послушно, и все его желания исполнялись, а ныне я лишен и сердца, и пет со мной его похитительницы. Я был небом и вдруг стал землей. Моя радость была недолговечна, как весенний цветок».

Бродя среди скал, Рамин вспоминал Вис, оплакивал разлуку с ней и горевал о своей судьбе Исчерпав наконец свои слезы и отмыв сердце от ржавчины скорби, он уподобился земле после дождя. От слез его остались глубокие русла. Рамин так жалостно причитал, что его пожалели бы и враги. Вот что он говорил:

«Ты не ведаешь, о похитительница моего сердца, как опротивела мне жизнь без тебя! Меня пожалеет даже куропатка, попавшая в силок, видя меня, угнетенного скорбью из-за разлуки с тобой. Если ты в унынье, — ободрись, тебе подобает радоваться и веселиться. Я достоин жалости, ибо не лишил себя жизни. Но, клянусь твоим солнцем, я поступил так ради тебя. Пусть не дарует мне бог жизни ни на одну минуту без тебя. Я начертал твое имя на моем сердце. Если я захочу перечислить все твои достоинства, то на это не хватит мне жизни. Если мои глаза плачут, то имеют на это право, ибо никогда не узреть им красавицы, подобной тебе. Несчетными мольбами умоляю бога не лишать меня жизни, пока я снова не увижу тебя. Но боюсь, что без тебя я не переживу и сегодняшний день».

Когда пленительница сердец Вис рассталась с Рамином, она чувствовала себя как в пасти дракона и совсем забыла о грозившей ей опасности. Она, страдая за Рамина, кружилась по комнате, как безумная, и не понимала, что говорила и делала. Хрустальными руками она била себя по несравненному лику; то царапала ланиты, то рвала на себе волосы; земля наполнилась ароматом мускуса ее волос, а воздух — пламенем ее вздохов. Когда она вздыхала и рвала на себе волосы, то казалось, что в замке сжигают мускус и алоэ. Лицо и грудь ее покрылись синяками от ударов, а из очей изливался горячий Евфрат. Сердце ее было похоже на раскаленное железо, и когда она ударяла себя в грудь, сверкали искры. Она сорвала с себя и разбросала все украшения. Земля от этих украшений стала похожа на небо: драгоценные камни и жемчуг сверкали, как звезды. Вис сорвала с себя златотканые одежды и надела черные, подобно скорбящим. Сердце ее было исполнено страданий, а лицо затемнил прах. Она не испытывала страха ни перед Моабадом, ни перед Зардом, она страдала из-за Рамина и думала лишь о том, как она против своей воли нежданно рассталась с ним.

Когда шах Моабад вошел в зал, он увидел, в каком состоянии находится Вис. Тут же лежали связанные узлами сорок кусков броката и аксамита. Вис и кормилица еще не успели развязать и половины узлов. Кормилица из страха перед Моабадом спряталась, чувствуя себя виновницей всего случившегося. А Моабад, увидев Вис в разодранной одежде, с искусанными руками, с поредевшими волосами цвета мускуса, лившей потоки слез, так ей молвил:

— Вис, исчадье дьявола, достойная всех проклятий! Душа твоя лишена разума, глаза твои не знают стыда, ты воплощение лжи, и поступки твои бесчестны. Ты стала безбожной и осрамила себя и мое царствование. Не скажешь ли мне, какое наказание следует тебе понести за твои преступления? Чего ты достойна другого, кроме смерти? Ты такая искусная чародейка, что для тебя неприступный- замок— то же, что открытая равнина, и никого бы не поразило, если бы ты с неба свела звезды. Тебе нипочем удары, ты не внемлешь наставлениям, ты не исполняешь клятв. Я недавно испытал твою совесть и радостью и горем, но при твоем своенравии все оказалось бесполезным. То, что мне приятно, тебя не радует, и гнев мой тебе не страшен.

Притча. Неужели ты волчица, вредящая всем? Неужели ты див, презирающий добро? Красотой ты похожа на драгоценный камень, а твоя плоть и поступки не стоят большего, чем осколок кувшина. Ты привлекательна, желанна и любима, но изменчива и непостоянна, как превратный мир. У тебя красивое и влекущее лицо, но — увы! — оно осквернено следами дурного нрава и бесстыдством.

Не раз я убеждал тебя, не раз я умолял наедине, говоря: «Вис, не поступай недостойно, не огорчай меня незаслуженно, ибо твоим преступным поведением ты навлечешь на себя смерть». Ты своим пренебрежением сеяла семена преступления против меня; ныне настало время собрать посеянное тобой. Не буду больше искать твоей любви и терпеть столько! Я не железо и не камень.

Притча. Ждать от тебя человеческих поступков — все равно что писать разноцветными красками по воде.

Если слушаться тебя, я должен сеять на солончаке. Так как ты никогда не радовала меня, а причиняла лишь огорчения, я подвергну тебя немилости. Я причиню тебе столько горестей, что ты никогда не вспомнишь имени Рамина, и Рамин не будет больше обрадован тобой, и твое сердце не будет помнить Рамина. Ни он не будет играть перед тобой на ордзали или на арфе, ни ты не сядешь рядом с ним, хмелея от любви! Я подвергну вас такому наказанию, что даже скалистые горы его не вынесут. Пока вы будете любить друг друга, мне нечего искать врага вне моего дома. Когда вы вместе, вы только и думаете о моей смерти. Ныне я причиню вам то, что вы готовили мне, и уничтожу вас как моих кровных врагов.

Притча. Если у меня сердце и разум мудреца, зачем я держу за пазухой двух врагов. Лучше спать на львиной дороге, чем иметь врагов дома; ожидать врага и сидеть на ковре из змей — одно и то же.