Пауки

Старуха и ухом не повела. Возможно, она ловила меня на лжи. Просвещать меня не входило в ее планы. Ей важно было знать, насколько я мог быть им нужен или опасен.

—Вечером?

— Днем.

— Он уехал из Иерусалима?

— Этого я не знаю.

— Откуда ты знаешь про Цомет Пат?

— Я там был.

— У тебя с ним дела?

— У него со мной. По поводу женщины, которую он должен был увезти…

Хэдли смотрела сквозь меня. Мне показалось, что она знает обо всем не более, чем я.

—Кто она? — спросила вдруг старуха.

—Не знаю. Он хотел просто дать мне заработать.

Было бесполезно о чем-то спрашивать… Ответа бы я не получил и, напротив, вынужден был бы сам отвечать.

— Ты его знал в России?

— Так, шапочное знакомство…

В дверь неожиданно застучали.

Племянник зашаркал тапками.

— Это Тамарка.

— Чего у нее?

Хэдли отвернулась к окну. На короткое мгновение под платком сзади мелькнула укладка. Там был парик. Насколько я мог судить, дорогой фирмы. Ворвавшаяся в квартиру девица выглядела экстравагантно, если не сказать сильнее, накрашенная, с пестрыми перьями в волосах. На ней были кожаные шорты, кожаный корсет, открывавший большую часть бюста, цветные, колготки.

— Что он от вас хочет, мама?!

— Он спрашивает про Стаса.

Тамарка пошла на меня высоко торчащей грудью.

— Мы ничего про этого мужика не знаем! Наобещал, наговорил! Мы еще все от него пострадаем! Увидите!

Они, скорее всего, были такими же исполнителями, как и Шабтай Коэн. Арлекино набирал статистов поштучно. Никто не был знаком со сценарием, не знал ничего, кроме собственной роли.

— Хватит! Разберемся! — рявкнула на нее старуха.

— Ну, Хэдличка!

— Я не Хэдличка! Я доктор Риггерс! Немедленно садись за книги! Тебе в университет поступать! — Она незаметно взглянула на меня. — Только и ждет, чтобы не учиться! Такие деньги плачу!

Спектакль сразу прекратился. Старуху боялись. Тамарка выскочила из квартиры как ошпаренная. Мне показалось, ее пригласили, чтобы предъявить меня на опознание.

—Отправила учиться в Израиль! И вот, пожалуйста… Один ветер в голове… — Старуха была небесталанной актрисой. — А ведь не откажешь? Правда? Одна дочь. Без отца. Что ж, сироте уж и ничего себе не позволить?!

Следующая ее фраза застала меня врасплох.

—Какая-то девушка приехала сюда по контракту. Для сопровождения. Бежала. Твой приятель взялся ее вернуть… — Это была версия, которую наверняка подкинул сам Арлекино.

Разговор подошел к концу.

—Куда тебе звонить? — Она хотела записать телефон.

Я увидел ее маникюр — ногти были удлиненные, зеленого цвета.

— Я сам позвоню.

— Лучше зайди, если что будет. Мы сейчас без телефонной линии.

Когда я пересекал двор, за мной снова следили в окно.

Во дворе стояло несколько машин. Серой «Ауди-100» среди них не было.

Пыльный огромный склад с кранами, таскавшими многотонные булыжники в камнерезку, начинался сразу за домами. Я обошел его. Мне хотелось обезопасить себя от слежки. Сел в автобус. Вышел через пару остановок. Вернулся.

Шабтай Коэн сидел в условленном месте на краю тротуара. Увидев меня, он поднялся. Я молча достал теудат зеут. Коэн выхватил удостоверение из моей руки. Спрятал в сумку на животе.

— Я видел тебя в тот вечер на Цомет Пат. — Он хотел быть благодарным.

— Да? — Я не знал, как к этому отнестись.

— Я тебя сразу узнал… видел в квартире в первый раз… на Цомет Пат, тогда… с тобой другой русский… широкий… — Он говорил о Вентере.

— Бай!

Я не сел в его «субару».

Итак, в доме напротив автомобильной свалки в Талытиоте, откуда я только что вышел, несомненно, занимались криминальным бизнесом. Хэдли, или доктор Риггерс, как она себя назвала, была крутой российской бандершей. В деле были завязаны большие деньги, несмотря на дешевый халатик, которым она прикрылась, чтобы меня принять, и простенький платок поверх парика.

В бизнесе участвовали новые русские из Европы.

Одежка телохранителя, которого мне представили как Генриха, племянника Хэдли, свидетельствовала о том, что он прибыл из Германии. Израильтянина и русского не заставишь ходить по дому в жару в глаженых брюках. О том же свидетельствовал и маникюр зеленого цвета — в России им не пользовались.

Тут они, скорее всего, занимались ввозом проституток.

Подрядил ли Арлекиио тайный публичный дом, чтобы вернуть сбежавшую проститутку, как дала понять Хэдли?

Я не удивился бы, узнав, что частный российский детектив работает на сутенеров здесь, в Израиловке. Тому вроде было подтверждение.

Женщина, увидев у автозаправки знакомые рожи быков, не захотела покинуть «ауди». А когда, заметив приближение полицейской машины, быки слиняли, тоже соскочила, потому что ни в коем случае не хотела попасть в руки израильских ментов.

Любопытно, что израильтяне, щедрые на всякие прозвища, не придумали ни одного для своей полиции — «миштары» — ни «мусора», ни «копы»…

Версия получалась довольно правдоподобная.

Но лично мне симпатичнее было другое объяснение.

Частный детектив из Москвы прибыл с заказом О'Брайена, суть которого мне пока не была известна.

В помощь себе он подрядил команду старой бандерши.

Арлекино нажал на старуху, и она выделила ему в помощь трех человек для его операции на перекрестке Цомет Пат…

На нее или на них всех у него имелись компроматы. Можно было предположить, что в качестве следователя Генеральной прокуратуры России он даже вел в свое время дело на Хэдли, Генриха или Тамарку…

Компроматами его могли снабдить и менты. Не исключалось, что бандершу с ее людьми разыскивала Россия за нарушение законов.

«Хэдли с ее компанией легко засадить в самолет и выдворить за пределы, тем более что самолет в Россию отправляется два раза в сутки…»

По-настоящему трудно было только с подданными государств Южной Африки, с которыми не только не было авиасвязи, но даже дипломатических отношений, так что бедолаг этих можно было выслать только в Египет. И то одного человека в месяц…

Но я сделал и другой вывод: Хэдли и ее люди держали оборону.

И боялись они вовсе не полицию.

После неудачи на Цомет Пат им угрожал наезд крутой бандитской команды!

Вернувшись, я достал с полки телефонный спра shy;вочник на русском «Золотые страницы», нашел раздел с телефонами гостиниц.

Был полдень.

Диктор израильского радиовещания «Коль Исраэл» уже оттарабанил сводку новостей на иврите. А на радио «Рэка» все звучали позывные. Я уменьшил звук и сразу забыл о нем.

Арлекино мог остановиться не только на вилле в Байт ва-Ган, но и в любой из шестнадцати гостиниц, что упоминались в справочнике. Притом, что отели в Израиле были недешевы и часто не отвечали европейским стандартам. Ночь на одного в «Кинг Давид», напротив которого помещался иерусалимский пункт проката автомобилей, стоила порядка двухсот двадцати долларов… Номер на двоих в «Холидэй-Инн» — двести сорок.

Я еще не успел набрать ни одного номера, как встречный звонок пробился ко мне.

— Алло! — Не сразу, но я узнал голос. — Чего молчишь?

— А что говорить?

— Тебе привет из Москвы от твоей семьи. Хочешь, чтобы их навестил господин Калашников?

Я ждал.

—Деньги приготовил?

Ко мне приступали вплотную.

—Имей в виду: с субботы ты на счетчике. Будешь доплачивать триста долларов ежедневно… Если к следующей субботе не рассчитаешься…

Трубку снова бросили.

Я набрал телефон отеля «Холиленд» на холме Байт ва-Ган, что напротив моих окон. Я не раз заходил в него, огибая виллу, ни разу не подавшую признаков жизни. Пил кофе в баре, смотрел проспекты. Разговаривая со служащей, мне легко было представить себе подкову стойки рецепции в темноватой нише, где прозвучал мой звонок, и саму служащую, которая, отвечая, привычно смотрит на расставленные чуть в отдалении столы и дальше на зеленую, аккуратно подстриженную лужайку за окнами.

— Сори…