Страница 44 из 73
Так все было, когда Рози Мюллер сидела в длинном лимонно-желтом вагоне трамвая и у нее под ногами крутились колеса, приводимые в движение электрическим током; Рози слышала, как после каждой остановки они из состояния покоя с легким свистом, похожим на свист сирены, приходили в движение и начинали все пронзительней шипеть, до тех пор, пока это шипение переставало восприниматься из-за его монотонности; так все было, когда Рози с портфелем под мышкой сидела у окна, видя перед собой спину вагоновожатого, уверенно и со знанием дела сжимающего рукоятку, вагоновожатого, напоминавшего рулевого, перед которым направо и налево расступается вода. В плоти и крови этого человека, повелевающего трамваем, распоряжающегося тормозом, работника городского транспорта, специалиста своего дела, засел страх перед несчастным случаем, впрочем, совершенно обычным в наши дни. Это было видно по его плечам, по тому, как согнулась его шея; ведь на вагоновожатом лежит постоянная ответственность за человеческий груз, и его плечи всегда готовы принять на себя удар судьбы. Но на этот раз удар еще минует его. Каждую секунду по рельсам с гудением проносится несколько тысяч таких же вагонов, желтовато-коричневых или лимонно-желтых.
Рози Мюллер удобно откидывается назад, вытянув свои красивые, стройные ноги, а справа от нее, за окном, проплывают фонарные столбы, чахлые деревья, масса вывесок и множество людей, некоторые из них ведут на поводке собак в намордниках. Ежесекундно в это уличное ущелье вливаются все новые и новые потоки, трамваи беспрерывно и беспорядочно пересекают им дорогу. От времени до времени, нагоняя и перегоняя трамвай, движется автобус, похожий на чрезмерно нагруженного верблюда с покачивающейся спиной или же на мощную громаду буйвола вымершей породы. Привлеченная жестами остановившихся прохожих, Рози на мгновенье видит в небе самолет, но тут трамвай поворачивает, и самолет исчезает из поля ее зрения. Так она сидит, быстро уносимая вдаль электрическим током, струящимся где-то над ее головой, сидит дружелюбная и терпеливая, доверяющая всему на свете; она верит в жизнь, верит в этот город и в его порядки; до тех пор пока ей не докажут обратное, она будет считать людей весьма порядочными и очень милыми, коль скоро дело касается хорошенькой молодой женщины, которую они из галантности называют барышней. Ее волосы искрятся, она в пенсне, в летнем платьице и в резных туфельках, и ей кажется, что она совсем невесома; на улице — сияющий июль, на каждом углу продаются груды вишен и мороженое в серебряной бумаге. Она едет купить себе шляпку, едет в просторные кварталы западной части Берлина, не предполагая, не догадываясь ни на минуту, что она движется навстречу своему злому року, что судьба уже расставила ей гигантскую, вот-вот готовую захлопнуться ловушку и заготовила для нее много ярких приманок. Приближается время обеда, половина второго…
Очутившись в окружении целого вороха белых шляпок, озаренных светом, падающим из огромных окон, Рози вдруг начала терзаться, не зная, что выбрать. Некоторые шляпки напоминают по форме шляпки жолудей, другие похожи на заостренные чашечки цветов, которые, собственно говоря, должны были бы висеть на зеленых стеблях. Высокими штабелями сложены круглые шляпки, искусно созданные шляпки-амазонки или шляпки с загнутыми кверху полями, как у африканских охотников. Пользуясь самыми дешевыми средствами, здесь пытаются создать элегантные фасоны, так чтобы лицо женщины в обрамлении шляпки казалось пикантным и манящим. На множестве прилавков — только белые шляпы, ворох белых шляп, а рядом с ними зеркала. Зеркала опоясывают чуть не целых пол-этажа, они во всех углах, на шкафах, у колонн, зеркала настойчиво приглашают покупательниц к примерке. Вот белые шляпки без полей, напоминающие капоры, они весьма дешевы, но есть здесь и другие, изысканно изогнутые шляпки; цены, ясно обозначенные на них, высоки. Каждая из этих шляп стоит целую уйму рабочих часов. Но и в портфеле фрау Рози, ручку которого она крепко сжимает, хранится итог интенсивной двухнедельной работы ее друга-мужа, для кого она в первую очередь и покупает себе новую шляпку, чтобы казаться еще моложе. Она знает заранее, сколько истратит. В объявлении, напечатанном в газете, которую она читает, — именно благодаря ей Рози и очутилась сегодня здесь, а не в одном из тысяч других берлинских магазинов, — говорится, что примерно за семь марок она получит все, о чем мечтает. Да, за семь марок. Рози это знает, хотя цифра 6.90, обозначенная в ценнике, пытается скрыть сей факт; этот трюк ей хорошо известен, и все же она попадается на удочку.
Темноволосая продавщица, с блестящими глазами и приятными манерами, поймала Рози в свои сети; теперь продавщица должна сделать все возможное, чтобы эта женщина не ушла из магазина без шляпы — таковы ее служебные обязанности. Рядом с ними, прислонясь к прилавку, стоит анемичная, утомленная слишком быстрым ростом ученица с помятым лицом; вид у нее такой серенький, что ее и не приметишь; время обеденное, зал почти опустел, несколько дам — они все наперечет, — подобно Рози, словно зачарованные, бродят вокруг шляпок или пересекают помещение по дороге из кафетерия в другие отделы магазина. В глазах продавщицы Рози отличается от всех этих покупательниц только одной маленькой, несколько комичной деталью: примеряя шляпки, она без конца возится с каким-то большим портфелем, так что иногда, когда надо поднять обе руки, она подымает также и свой портфель и подносит его к самому лицу, а это крайне неудобно. «Так нельзя примерять шляпки, мешает портфель, — думает продавщица и мысленно добавляет: — наверное, в нем что-то ценное». В удивленных глазах других покупательниц мелькает та же мысль; она напрашивается сама собой. Видимо, и сама Рози, привлекшая к себе внимание публики, угадала мысли продавщицы; теперь, чтобы помочь себе, она прибегает к новому приему, впрочем, столь же неудобному: поворачивая голову и рассматривая себя в зеркале, она становится тонким каблучком туфельки на ручку портфеля, отчего портфель из коричневой кожи начинает ездить по роскошному паркету взад и вперед. «Это очень мешает, так невозможно выбирать», — вновь думает продавщица и, почувствовав новый прилив сил, решает убрать с дорога дурацкий, нескладный портфель.
— Шударыня, вам незачем утруждать шебя, — говорит продавщица задушевным голосом. Звук «с» это мило щебечущее дитя цедит сквозь зубы, так что вместо «себя» у нее получается «шебя».
— Почему шударыня не уштраивается удобнее? У наш никогда ничего не пропадает. Шударыня может быть шовершенно шпокойна. Здешь еще никогда ничего не пропало. Портфель может прекрашно поштоять у колонны, отшюда нам хорошо его видно.
Вполне здравое замечание — Рози Мюллер не может не согласиться с этим. В ее нежном сердце борются противоречивые чувства; плохо скрываемый страх перед бедностью и нуждой, материнская нежность и супружеская любовь восстают в молодой женщине против предложения продавщицы, но, с другой стороны, она пришла сюда, чтобы купить шляпку; в конце концов Рози покоряется… Правда, теперь словно невидимый магнит притягивает ее к основанию колонны. Нет, она не в силах забыть о портфеле и думать только о том, к лицу ли ей шляпка, идет ли она ей! На месте ли портфель, на месте ли ее сокровище — вот что страстно волнует душу Рози, вот в чем ее главная забота. Но нельзя недооценивать и продавщицу, даже если та говорит «шебя» и «шударыня»; разумеется, хорошенькая смуглянка, обслуживающая Рози, заметила ее состояние. Ведь знание психологии, коль скоро это касается покупателя, также входит в круг ее обязанностей, к тому же она сама берлинка и девушка не промах. От кожаного чудовища следует избавиться, иначе покупка не состоится. И вот с той убежденностью, которая сама по себе служит лучшим аргументом, девушка с теплыми карими глазами еще раз бросается на штурм.
Сударыня может без всяких опасений положить свой портфель на прилавок, там стоит Хедвиг, она за ним посмотрит. Здесь еще никогда ничего не пропадало, сударыня сама видит, у нас ничего нельзя унести. И на Хедвиг можно положиться; сударыня все время отвлекается, пусть она перестанет тревожиться, и тогда она очень быстро выберет себе подходящую шляпку.