Туман-озеро

— А вы как там?— посмотрел Лысогор назад.

На заставу ехали еще и две женщины: занявшая почти всю бричку толстая продавщица ларька со своими свертками и кульками, и пригорюнившаяся Валя, жена недавно раненого капитана Сорокина.

— Ничего, скорее бы доехать, да товары распродать,— продавщица с трудом выпрямила отсиженную ногу.

— А вы, Валя? — каким-то вдруг упавшим голосом спросил сержант жену бывшего начальника заставы.

Валя вздрогнула, но, поглощенная своим горем, видно не расслышала вопроса и промолчала.

Под колесами «зубовный скрежет» не прекращался.

— А, черт, пройдусь пешком!—вдруг нетерпеливо хлопнул по колену лейтенант и соскочил с брички.

— Не надо, коса скоро кончится...— начал было Лысогор.

— Ладно уж...— Вьюгов провел рукою по горячей спине запотевшей коренной и, увязая в песке, побежал впереди лошадей.

Слепило солнце, желтизна песчаной дороги, вливаясь в зелень озими, расплывалась, и сержанту чудилось, что вместе с колеблющейся спиною бежавшего лейтенанта все вокруг колеблется.

«Эх, и дела же на заставе»,— с досадой подумал Лысогор и завертел над головой кнутом.

— Но, Зойки, но!., поднажмем еще немножко...

Не так давно по этой же дороге сержант вез Валю и капитана Сорокина. Капитан тоже, как сейчас Вьюгов, торопился принять «Зеленую Падь», тоже бежал по песку, и вот — загруз... Пять пуль вынули из тела Сорокина в госпитале. Диверсанты не захотели его убивать совсем. «Свои доканают»,— злорадно бросил главарь.

«Свои»—здорово придумано. За пистолет и планшет с документами Сорокину действительно не поздоровится. Спасти его может только быстрая поимка Косача и Моцко. Это будет зависеть от нового начальника...

— Но, Зойки, но! — подбадривал лошадей и самого себя сержант. Он вспомнил, как однажды к Вьюгову робко подошла Валя и что-то сказала.

«Оставь меня в покое», — отмахнулся Вьюгов. Видать, нелегкая предстоит лейтенанту задача. Как бы он тоже не «загруз»... Кстати, непонятно, почему он злится на Валю.

Песчаная коса так же неожиданно оборвалась, как и началась. Постромки ослабели, бричка со звонким цокотом покатилась по накатанной дороге. Заиграл встречный ветерок. Все с облегчением вздохнули. Валя тоже немного приободрилась.

— Теперь совсем другое дело. Машки...—вслух обрадовался сержант.

— Да кто же они все-таки,— Машки или Зойки? — усаживаясь на свое место, спросил Вьюгов.

— Когда еле плетутся — Зойки, когда бегут, как сейчас,— Машки.— усмехнулся Лысогор. Он был рад, что новый начальник, наконец, заговорил.

Влево горизонт отступил далеко, прямо впереди небо закрывалось вершиною плоскогорья, на которое поднималась подвода.

Белорусскую природу, словно политую маслом и разрисованную яркими красками, трудно представить без аиста. Вот и сейчас одна из этих птиц застыла на зеленой макушке одинокого, буквально выраставшего перед глазами кургана. Стоя на одной ноге, аист тоже, казалось, вырастал вместе с курганом.

— Вестник счастья,— кивнул головой сержант в сторону птицы.— Старые люди уверяют, что если аисту разрушить гнездо, он подожжет дом обидчика,— добавил Лысогор, надеясь, что уж на этот раз лейтенант разговорится.

— Возможно,— задумчиво согласился Вьюгов, глядя прямо перед собою.

«Боится прозевать «Зеленую Падь»...— понял Лысогор. Ему захотелось скорее добраться до заставы.

Через несколько минут на ясной голубизне неба показалась зеленая пограничная вышка; вслед за нею целой стаей взлетели островерхие, со скошенными углами крыши.

Среди группы построек выделялось похожее на старинный замок серое каменное здание.

Подвода вышла на вершину плоскогорья и стало видно, как от каменного здания раскрытым веером сбегают вниз приземистые яблони. Словно чем-то удивленные, останавливаются они над крутым оврагом.

Лысогору обидно было: лейтенант видит заставу, а молчит.

— Это и есть «Зеленая Паль»? — наконец спросил Вьюгов.

Она,—с напускным равнодушием ответил сержант и потянулся за винтовкой. — Соседи иногда балуют, — кивнул он на запад.

Там, отливая чистым матовым светом, километра два шла озимь, дальше как бы срезанная ножом; за нею то лес дыбом, то кусты островками, то полосатым арбузом бугор, то мелькнут и скроются черепичные крыши.

Германия,— пояснил сержант.

— У-гу,— согласился Вьюгов.

— Вы замечаете, с ее стороны будто какая-то тень нависла?..

— Да? Никакой тени, просто ощущение близости границы... И только.

— Здесь всегда ощущение, будто кто-то смотрит на тебя или берет на мушку, настаивал на своем Лысогор, время от времени поглядывая на Валю, которая чем ближе подъезжали к заставе, тем заметней нервничала.

В воздухе стоял какой-то странный шум, отдаленно напоминавший комариный звон. Над линией границы на большой высоте шел самолет. За ним тянулся кудрявый след.

— Проверяют нервы...— вскинул голову сержант. — Ежедневное занятие. Достать бы его.

— У-гу,— снова отозвался Вьюгов.

— Что вы, товарищ лейтенант, в самом деле?..— вспыхнул Лысогор.— Тпру, Машки!—Лысогор внезапно придержал лошадей и показал лейтенанту на аиста. Аист кидал тревожные взгляды в сторону темных кустов, видневшихся на чужой стороне. Вдруг птица взлетела, метнувшись в сторону. В тот же миг донесся лающий выстрел немецкого карабина.

Сержант поднял было винтовку, по тут же опустил ее.

— Вот вам и ощущение близости границы,— сказал он, когда в озимь, как в воду, плюхнулся подбитый аист.

— У вас всегда так?

— Последнее время так. Балуют. Попала пуля в птицу, попробуй докажи, откуда она прилетела.

— Птица или пуля прилетела?..

Лысогор пристально посмотрел на лейтенанта.

— «Соседи» охоту устраивают через границу... А мы... Преследуешь иной раз нарушителя, но стрелять по нем— черта с два! Попадет пуля на территорию Германии — неприятностей не оберешься. Выкручивайся, как хочешь.

— Стреляйте так, чтобы пуля попадала в нарушителя,— хладнокровно посоветовал лейтенант.

— Не все же у нас ворошиловские стрелки... — сержант многозначительно покосился на лейтенанта.

— Поэтому и Косача упустили,—так же спокойно отрезал лейтенант.

— Но, Машки, поехали!.. — прикрикнул сержант, стремясь скрыть смущение.

Подвода загрохотала по дороге. Возле кургана, словно утопающий, забился в озими аист.

— Постойте! — неожиданно воскликнула Валя, — Нельзя бросать раненого, даже если это птица.

Лысогору почудился в словах молодой женщины скрытый упрек.

Валя на ходу спрыгнула с брички. Сержант остановил коней. Когда Валя возвратилась с окровавленной птицей в руках, Вьюгов подвинулся, уступая женщине место, но ничего не сказал.

2

«Зеленая Падь» располагалась в бывшем поместьи пана Густава Шкетуша. В дни освобождения западных областей он бежал в Германию. С недавних пор его гайдуки стали часто появляться в окрестностях поместья. Особенно усердствовали Косач и Моцко. Это они подстерегли начальника «Зеленой Пади», когда тот беседовал с жителями села Костувки; вывели на площадь и начали издеваться.

Когда подоспел пограничный наряд, диверсанты скрылись: Моцко где-то на нашей территории, а Косач— за границей.

Известный своей строгостью подполковник Громатюк лично приезжал на заставу расследовать этот случай. Он никого не разносил, не грозил различными карами, но, уезжая, как бы между прочим обронил фразу о том, что такого позора не помнит за всю свою службу на границе.

На «Зеленой Пади» со дня на день ждали нового начальника. Сержант Лысогор вторые сутки дежурил с подводой, чтобы сразу же доставить его на заставу.

Свободные от службы бойцы собрались возле турника на спортивной площадке. Ефрейтор Хвостиков, без фуражки, с раскудлаченными волосами, заспанный и, как всегда, чем-то недовольный, ораторствовал:

— Слышали новость? Фамилия нового не то «Вьюга», не то «Завирюха». У самого «Грома» в курсантах отличником был. Молодой, но — бритва. Даже на Валентину Сергеевну покрикивает, вроде как на свою супругу... Перед ней сам «Гром» в конфетку превращается.