Голод. Трилогия

Затем последовала последняя проверка: на запах. Она сделала глубокий вдох, ощутила слабые запахи китайской кухни, вина и потных тел. Они пировали и занимались любовью.

Она двинулась к спальне, задерживаясь через каждые несколько шагов. Необходима была абсолютная осторожность. Ошибку будет уже невозможно исправить. Она знала о Саре Робертс почти все, вплоть до ее роста и веса. Но у нее не было времени изучить привычки Сары. Тома Хейвера она представляла себе еще более туманно. Она надеялась, что имеющейся у нее информации хватит для выполнения намеченной цели. Том ей ни к чему, в нем не было тех глубоких инстинктов, которыми должен обладать истинный хищник, но с ним все равно придется иметь дело. Подобно многим другим, он агрессивностью лишь прикрывал свою внутреннюю мягкость. Достигнув двери, она ощутила мощный мускусный запах человеческого секса. Их любовь была энергичной, полной страсти. Она чертыхнулась. Сара нужна ей для другой любви; присутствие Хейвера представляло собой несомненную помеху.

Мириам подошла к кровати, села рядом и стала задумчиво рассматривать свою жертву. Та напоминала ей спелое яблоко. Очень осторожно Мириам отодвинула одеяло, открыв соблазнительные женские формы. Ей страстно хотелось высосать из этого тела всю жизнь, и, еле сдерживаясь, она пригнулась, вдыхая его острый, влажный запах, прислушиваясь к его легким звукам: дыханию – вдох, выдох – медленному биению сердца, легкому движению грудной клетки. Том Хейвер, лежавший рядом с Сарой, пошевелился, но это ничего не значило. Сон его оставался непотревоженным, как и раньше.

Чтобы начать

прикосновение,

которое должно было войти в сны Сары, она взяла ее руку, свисавшую с кровати, и пробежала губами по тыльной стороне ладони, слегка целуя ее и проводя по ней языком. Сара сделала долгий вдох. Мириам остановилась на некоторое время, затем приблизила свое лицо к липу Сары и стала дышать ее дыханием, ощущая его острое тепло, мешая его со своим собственным дыханием. Сара шевельнула головой и застонала. Мириам положила руку на ее правую грудь, подвигала ладонью по соску, пока он не напрягся. Она сжала сосок двумя длинными пальцами, и Сара изогнулась, откинув голову назад. Рот девушки безвольно приоткрылся. Мириам накрыла его своим ртом, с крайней осторожностью коснувшись своим языком языка Сары. В таком положении она провела целых полминуты, ощущая слабые движения языка девушки, говорившие о ее бессознательном возбуждении. Мириам отстранилась и снова прислушалась. Том все еще находился в третьей стадии сна. Сара же была на грани пробуждения, ей что-то снилось, слабые звуки срывались с ее губ. Мириам безумно тянуло к ней, своим мысленным взором она почти что видела ее пылающие страстью сны.

Вскоре сон Сары вновь стал глубже. Медленно, мягко Мириам скользнула руками по ее бедрам и раздвинула ей ноги. Быстро, готовая к немедленному отступлению, она наклонилась и поцеловала горячую, благоухающую плоть, нажав языком один раз посильнее в том месте, где Саре это должно было быть приятнее всего. Сара выгнула спину и вскрикнула, и Мириам сразу же отступила в гостиную.

Сердце ее стучало. Она бросила быстрый взгляд на входную дверь. Спустя некоторое время они успокоятся, и она сможет уйти. Но не сейчас Малейший звук насторожит их обоих.

– Том? О…

– Да?

– О, я люблю тебя…

– М-м-м.

Раздался скрип, кто-то из них изменил положение тела. Мириам

прикоснулась

теперь к мозгу Сары, очень чувствительному из-за недавнего контакта их тел. Она ощутила вспышку искрометной страсти, которую она в ней пробудила, и… некоторую озадаченность.

– Том? Ты не спишь?

– Если ты так считаешь.

Внезапно в гостиную ворвался луч света, ударил Мириам в лицо. Она мгновенно шагнула в тень. Эта дурочка включила лампу у кровати. Мириам отшлепала бы ее, если в могла.

– Я как-то ненормально себя чувствую. Мне приснился странный сон.

– Сейчас четыре часа утра…

– Мне что-то нездоровится.

Сара встала и прошла по коридору, включив еще свет в ванной. У нее оказалась красивая фигура. Мириам не думала, что ее тело так ей понравится. Она чувствовала ее голод – голод плоти, жадной до телесных удовольствий, – и это ее весьма устраивало. Приятнее находиться с людьми, которые не могут контролировать свои страсти, – их легче держать в руках.

Она смотрела, как Сара сидит на унитазе, опершись локтями о колени и подпирая ладонями подбородок, хмурый взгляд устремлен в стену. В люминесцентном свете Мириам ясно видела краску возбуждения на ее лице.

Спустя какое-то время Сара расставила ноги и провела рукой по животу вниз… Колени ее то судорожно сдвигались, то раздвигались, пока одна рука с силой терла влагалище, а другая поглаживала грудь.

Из темноты, в шести футах от нее, Мириам неутомимо

прикасалась

к ней, с силой посылая в сознание Сары образы женской плоти, гладкой, манящей плоти, заставляя ее корчиться от жажды, пока, наконец, Сара не откинула голову назад, шепнув: «Поцелуй меня». Затем она сгорбилась и в халате, накинутом на плечи, поспешила обратно в кровать, к Тому.

Так вот что скрывалось под блестящим умом и независимостью! Голод – дикий, неудовлетворенный голод: ей нужен был поистине страстный любовник. Мириам гордилась собой – весьма удачное начало. Теперь, когда пробудилась ее истинная натура, голод Сары будет расти – прекрасный, как цветок, неотвратимый, как рак, – пока вся жизнь ее не покажется ей бессмысленной.

Тогда Мириам придет к ней, и Сара ощутит то же, что чувствовали они все: что она встретила самого чудесного, самого лучшего друга в своей жизни. Джон говорил это много-много лет назад, стоя голым в пустом бальном зале своего родового замка, среди истлевших шелков, дрожа от налетавших сквозь оконные проемы порывов ветра с болот. «Мириам, с тобой я чувствую себя так, словно наконец вернулся домой».

*

Сара проснулась как раз перед звонком будильника. Зная Тома, она не притронулась к часам. Он закрыл голову подушками. Сбросив одеяло с них обоих, она встала и начала одеваться, оставив его одного сражаться с будильником.

Примерно секунд через тридцать он, не глядя, протянул руку и выключил его. Затем, издав горестный стон, сел на кровати. Они пили вино, и была еще острая китайская еда… И беспокойная ночь.

Накинув кое-что из одежды, Сара прошла на кухню и поставила на плиту кофейник. Все так обыденно: шипящий старый кофейник с почерневшей ручкой, коробочки от китайских блюд, сваленные в раковину, гудит холодильник и в кухонном окне воет ветер. Мысли ее внезапно перескочили на бередящее душу воспоминание, яркий образ, – все, что осталось от сновидения.

Ее встревожило то, что во сне она испытывала такую тягу к женщине. Она ничего не помнила, кроме этого образа: гладкое гибкое тело, страстные глаза и влажные губы, и еще ее дивный, сладостный запах. Сару передернуло. Она налила себе экспериментальные полчашки кофе. Он все еще был слабым, но ей не хотелось ждать. С чашкой в руке она снова пошла в ванную, чтобы заняться подготовкой к наступающему дню. Это сновидение дало ей, по крайней мере, желание с большей, чем обычно, энергией погрузиться в работу, хотя бы только ради того, чтобы забыть эту чертовщину.

– Поспешите, доктор! – крикнула она в закрытую дверь ванной.

– Я хочу сигару, – сказал он, выходя.

– Ну так съешь штучку.

Он обнял ее. Она не совсем поняла его: глаза Тома были одновременно и сердитыми, и любящими. Она отстранилась с наигранным безразличием и пошла причесываться.

– Но я действительно хочу сигару.

– А опухоль во рту ты не хочешь? Хотя сигара, по крайней мере, тебя окончательно разбудит.

– Я люблю тебя, черт тебя побери!

Он всегда говорил это, когда нужно было снять злость добродушным подшучиванием. Любовь все больше казалась Саре лишь средством заполнить внутреннюю пустоту, а для этого надо впустить в себя другого человека. Раздирая щеткой волосы, она думала, может ли быть в этом что-то большее. Она моргнула: проведя щеткой слишком сильно, выдрала несколько волосков.