Страница 2 из 5
Осколок
Закоптил, как угольные копи,
Все угоры снежные фугас.
Через них в солдатские окопы
Пробираюсь я в который раз.
Мина разрывается. И ватой
Виснет над воронкою дымок.
Падаю. Осколок угловатый
Камушком ложится возле ног.
Не гляди, что маленький и серый,
Попадёт – ничем уж не помочь.
Только я щербатому - не верю.
Я его отшвыриваю прочь.
* * *
Атака! Горячее слово...
Недолгий налёт огневой.
Гудит металлический овод
Над самой моей головой.
Кусты запорошены густо.
Ракеты всплывает комок.
Я лезу уже через бруствер,
Как в детстве я лез за порог.
Скорее, скорее, скорее.
И жалит и колет лицо.
К чужой полускрытой траншее,
За проволок этих кольцо!
Снайпер
Был на особой у него примете
Тот незаметный холм, где враг засел.
Он на нейтральную приполз до света
И щурит глаз в оптический прицел.
Шлёт молнию разящего свинца,
Зарубки проставляет на винтовке.
И обвились вкруг головы бойца
Венком лавровым листья маскировки.
Стихи
Дождь за окном. В блиндажике пустом
Сижу, одною думой озабочен.
Вода секунды звонкие на стол
Роняет с круглых тёмных потолочин.
Неясное я что-то на стене
Настойчивым отыскиваю взглядом,
Не понимая, ритм вошёл ко мне
Иль донеслась глухая канонада.
Ещё вожу руками по листкам.
Дрова в печурке крохотной пылают.
И вот слова, те, что давно искал,
Выстукивать мне капли начинают.
Под Яунауце
Ещё минута – всех сожрёт металл.
Прижатый им, не расхрабришься шибко.
Комбат над цепью дрогнувшею встал
И осветил людей своих улыбкой.
Края траншей обвалены огнём,
На брустверах рассыпаны патроны.
В каких потом трагедиях найдём
Улыбку, что прорвала оборону!
* * *
Холмов однообразных силуэты.
Как тихо! Ни души. И ни огня.
Кривые поднимаются ракеты.
Смолкает автоматная возня.
В землянке свет зажёгся воровато.
В пути обозы встали. Не идут.
Прогорклые, сырые концентраты
Заждавшиеся лошади жуют.
Холмы, ещё означенные слепо,
Оврага навалившаяся мгла,
Ночное растревоженное небо,
Горячая прожектора игла...
Девочка
В деревеньке, каменной, убогой,
Многих взрывов жёлтые следы.
Маленькая девочка дорогу
Переходит в туфельках худых.
Неприютна рижская равнина,
Не найти укрытия на ней.
С Балтики, холодный, как резина,
Заползает ветер под шинель.
Обгоняют танки то и дело.
Ноги вязнут, грохают воза.
Почему-то очень захотелось
Заглянуть той девочке в глаза.
Варшава
Он видел всё на памятных стоянках –
И то, что в Риге выщерблен гранит,
И то, что след от гусеницы танка
Крещатик старый долго сохранит.
И, пронося винтовку на весу,
Со щёк своих, обветренных, шершавых,
Смахнул солдат украдкою слезу
На улице разрушенной Варшавы.
* * *
Поэт, поэт, весь мир перед тобою
А перед нами - лишь окопа дно,
Но, может, этой самою ценою
Найти слова редчайшие дано.
Мне видится среди полей изрытых,
Где ночи настороженно тихи,
Всю землю обошедший как спаситель -
Солдат, в окопе шепчущий стихи.
Затишье
Четыре года будто в сновиденье...
А этот день и впрямь не наяву!
К дороге выбираясь из селенья,
На мокрую бросаемся траву.
Забыто пахнет кошеною гречей.
Никак я потому и не усну.
Забравшийся в укрытие кузнечик
Сверлит уже лесную тишину.
Движение, неслышное вначале.
Горят на солнце капельки смолы...
И мы теперь лишь только замечаем,
Как хороши сосновые стволы!
* * *
Ещё гудит за Одером равнина.
И армий новых движется стена.
С помятыми кварталами Берлина
Подклеивает карту лейтенант.
Двухвёрстки, побелевшие в планшете,
Запечатлели все его бои.
Не циркулем он мерил вёрсты эти,
А на своих, на собственных двоих.
Пыль долгая осела у обочин.
Горячие запомнятся места.
Он на высоты вырвался. И к ночи
Вступил в квадрат берлинского листа.
30 апреля 1945 года
Провал окна. Легла на мостовую
Тень, что копилась долго во дворе.
Поставлены орудья напрямую,
И вздрагивает дом на пустыре...
Завален плац обломками и шлаком,
Повисли разных проводов концы.
На этот раз в последнюю атаку
Из тёмных окон прыгают бойцы.
Бранденбургские ворота
Не гремит колесница войны.
Что же вы не ушли от погони,
Наверху бранденбургской стены
Боевые немецкие кони?
Вот и арка. Проходим под ней,
Суд свершив справедливый и строгий.
У надменных державных коней
Перебиты железные ноги.
Эпилог
Курганы щебня, горы кирпича.
Архивов важных драная бумага.
Горит пятно простого кумача
Над обнажённым куполом рейхстага.
В пыли дорог и золоте наград,
Мы у своей расхаживаем цели.
Фамилиями нашими пестрят
Продымленные стены цитадели.
А первый, флагом осенённый тем,
Решил остаться неизвестным свету,
Как мужество, что мы явили всем,
Ему ещё названья тоже нету.
* * *
На сером фоне разрушений,
Где и бурьян давно не рос,
Нарядным розовым цветеньем
Внезапно вспыхнул абрикос.
Вокруг ещё развалин груды,
Но, в цепкой проволоке весь,
Тот абрикос возник как чудо.
А мы твердим, что нет чудес!
На пашне
Солнца взглядом любовным большая земля разогрета,
Дней теплее в апреле не знали ещё старики.
Борозду к борозде прирезают плуги до рассвета.
Двух обугленных танков угрюмо стоят костяки.
На парующей ниве бескрайнего берега пёстрого
Не уснут до зари беспокойные люди земли,
Чтобы танков сожжённых чужие нелепые остовы