Страница 6 из 92
Наш персонаж быстро и уверенно создаёт себе репутацию лихого рубаки и прекрасного наездника. Друзья завидуют его железному здоровью, пламенной душе и «нордическому типу лица».{27} Польский офицер Александр Фредро вспоминает, что «благородный» силуэт князя Москворецкого напоминал ему профиль Павла I.{28} Нею досталось «здоровье, без которого нет героя». Чувствуется, что внутри этого человека соперничают разум и отвага, но для того, чтобы его горячая натура нашла путь к самовыражению, нужны соответствующие обстоятельства.
Обстоятельства? Вооружённая революция!
ГЛАВА ВТОРАЯ.
Лавры на алтарь отечества
О тех, кто, подобно мне, помещён в большой мировой театр в чрезвычайную историческую эпоху…
20 апреля 1792 года никто не мог предположить, что Франция вступает в войну, которая продлится двадцать три года, от Вальми до Ватерлоо. Эти двадцать три года сражений позволят героям в сапогах оставить потомкам свои имена, выгравированные на Триумфальной арке.
В этот день Людовик XVI, принявший сторону воинственных политиков прибыл в Ассамблею,[9] преодолев своё крайнее отвращение к ней, чтобы предложить её членам объявить войну королю Богемии и Венгрии.[10] То, как он держал себя, изменившиеся черты лица, его голос — всё выражало глубокую скорбь и мрачные предчувствия. Реакция депутатов последовала немедленно: «Война! Только война! Она неизбежна! Да, пусть Ассамблея погрузится в море крови, даже если в живых останется один из нас, он провозгласит войну! < … > И в миг пламя раздоров гаснет, гремят пушки, звучат ружейные залпы, и всё это во имя свободы».{29} Предложение; встреченное возгласами одобрения, принимается законодателями практически единогласно — против только семь сторонников Ламета.
Начало военных действий предоставляет шанс нетерпеливому Мишелю Нею, как и многим другим, проявить свою храбрость. Он покидает казарму в Меце, не имея представлений ни о масштабе, ни о последствиях этой войны — первой искры пожара, в котором погибнут те, кто её зажёг. В 1792 году, не понимая ни мотивов, ни размаха надвигающихся событий, общественное мнение рукоплещет крестовому походу в защиту свободы, крестовому походу без креста, походу, вызывающему энтузиазм масс своей идеологической ясностью и внешними проявлениями, близкими народу. Речь идёт не об одном коронованном человеке, вызвавшем бурю — вся нация в едином порыве приветствует войну.
Около Кариньяна Ней догоняет армию Лафайета. Под барабанную дробь его принимают в героическую фалангу, подобную грозным отрядам македонских пехотинцев в эпоху Александра. Ряды ощетинились республиканскими штыками и пиками санкюлотов, обращенными в сторону захватчика, на территорию которого Франция намерена вторгнуться, превращая тем самым попытку завоевать её в разгром самого агрессора. Боевое крещение будущего маршала происходит в ситуации, когда отечество в опасности; складывается картина, достойная Данте: вторжение австро-прусских войск, намеренных выйти через Шалон на дорогу к Парижу, где уже была свергнута конституционная монархия.
Дюмурье,[11] сменивший Лафайета, ставит живую стену из солдат на опушке Аргонского леса. В рядах 5-го гусарского полка Ней сначала останавливает нападающих в дефиле Илетт, а затем становится свидетелем артиллерийской канонады при Вальми, в небольшой стычке, которая принесла значительное моральное удовлетворение, приобретшее значимость десяти других побед. Войска противника не смогли подойти к равнинам Шампани. Французская армия была сильна за счёт полков свергнутой монархии и свежего пополнения. С этого момента поддавшаяся идее завоеваний Франция на четверть века погружается в войну, действующим лицом которой станет Ней, причём от начала до конца, от мельницы в 1792 году до хмурой равнины в 1815-м. Как военный деятель он родился одновременно с Республикой на липнущей к колёсам пушек земле Вальми. В последующие годы он пройдёт по многим другим землям.
Офицеры благородного происхождения, служившие в старой армии, эмигрировали, доступ к высшим званиям больше не был привилегией дворян — как почти всегда было раньше, — поэтому теперь выходцам из народа случалось проснуться лейтенантом или капитаном. Тем не менее Ней, человек скромного происхождения, начавший самостоятельную жизнь одновременно с Революцией, обязан своим продвижением только качествам, проявленным на передовой. Через двадцать пять месяцев после поступления на службу он получает нашивки бригадира-каптенармуса — первое, а потому самое волнующее своё повышение. Когда в апреле 1792 года объявили войну, он служил скромным вахмистром. 14 июля 1792 года он становится аджюданом[12] и через пять месяцев — лейтенантом, но теперь ему придётся ждать до 25 апреля 1794 года, чтобы получить патент капитана, причём путём выборов, что говорит об определённом авторитете и признании среди товарищей по оружию. В соответствии с существовавшей в ту пору практикой, военнослужащий мог получить следующее звание благодаря положительному исходу голосования служащих его полка. Офицеры, унтер-офицеры и рядовые гусары подтверждали таким образом, что гражданин Ней с самого начала Революции был образцом «беспредельной преданности делу свободы». Он становится адъютантом старого Ламарша, эльзасского генерала, прослужившего тридцать два года, который первым обратил внимание на его «храбрость и отвагу, его рассудительность и редкие тактические способности».{30} С этого момента из-за огненного цвета волос и красноватой кожи за Неем закрепилось прозвище Краснолицый[13] ведь по армейской традиции прозвища часто дают по внешности.
Ней проходит настоящую школу — рискует собой, давая понять, что никакие препятствия его не остановят. Молодая Республика требует от него нечеловеческих усилий и неколебимой веры, готовности идти всё дальше и дальше вглубь вражеской территории. По дороге из Намюра в Люксембург Ней с товарищами преследует неприятеля, несмотря на ядра, прицельно падающие со всех сторон. Некоторые гусары не могли скрыть страх, теряли лицо, но генерал Ламарш лично показывал пример храбрости, не обращая внимания на опасность.
«Сама природа определила пределы Франции», — заявляет Дантон с трибуны Ассамблеи, как будто он видит границу по Рейну. Несмотря на провозглашаемое бескорыстие, территориальные притязания великой нации абсолютно реальны и, безусловно, предусматривают аннексию Бельгии. Конвент позволяет соблюсти приличия и воодушевляет народные массы лозунгом: «Свобода, равенство, братство для всех граждан мира».
Захватив Бельгию, французы грабят богатые закрома. Не хватает денег? Что ж, возьмём их у соседей! Из донесения Жирардона, второго адъютанта Ламарша,[14] мы узнаем, что на зимних квартирах в Вервьере Ней «катался как сыр в масле». Генерал Ламарш остановился у одного миллионщика, который регулярно устраивал балы в честь оккупантов. «Мы пьём только рейнское, бордо, эрмитаж и другие благородные вина, — пишет Жирардон. — Девушки здесь замечательные. Случается бывать в обществе, где одна красивей другой. Мы замечательно проводим время». Кроме поручений и немногочисленных писем, диктуемых Ламаршем, у адъютантов нет других обязанностей, они развлекаются, ездят верхом на лошадях начальника, предоставленных ему богатыми хозяевами.
9
Законодательное собрание — высший орган представительной власти во Франции в 1791-1792 годах — Примеч. науч. ред.
10
То есть Австрийскому императору. — Примеч. науч. ред.
11
Дюмурье, Шарль Франсуа (1739-1823) — французский генерал; одержал ряд побед над австро-прусскими войсками. В1793 году перешёл на сторону противника. — Примеч. науч. ред.
12
Аджюдан — унтер-офицер, выполняющий функции помощника при штабе. — Примеч. науч. ред.
13
Иногда даётся более брутальный перевод: «красномордый». — Примеч. науч. ред.
14
Пьер Жирардон (1766-1804). В соответствии с традицией ему хочется называть Нея бригадиром (солдатское звание в кавалерии, соответствующее капралу в пехоте. — Примеч. науч. ред.) эскадрона, но даты не соответствуют. Жирардон и Ней знакомы с 1792 года; они оба служили в 5-м гусарском полку, в один и тот же месяц их назначили адъютантами Ламарша. В опубликованной в 1898 году корреспонденции Жирардона содержатся неизвестные детали первого периода военной службы Нея.