Страница 10 из 26
ригенами — темнокожими, низкорослыми людьми, кото
рые вели бродячий образ жизни и ходили в чем мать родила.
Эти аборигены были охотниками и рыболовами. Кук опи
сал их нравы и обычаи, жилища, орудия труда, оружие
(и, между прочим, их бумеранги). Он завершил свой обзор
такими словами: «Судя по тому, что я сказал, кое у кого
может сложиться впечатление, что туземцы Новой Голлан
дии самые несчастные существа на Земле. В действитель
ности они намного счастливее нас, европейцев: не имея
понятия не только об излишествах, но и о необходимых
удобствах, за которые так борются в Европе, они живут в
блаженном неведении».
6 августа «залеченный» корабль тронулся в дальней
ший путь. Путь этот оказался еще более трудным, чем
июньский маршрут: «Индевр» шел с черепашьей скоро
стью, и Кук справедливо назвал эту смертельно опасную
полосу рифов и мелей Лабиринтом. 16 августа 1770 года
экспедиция претерпела невероятно тяжелое испытание. На
рассвете течение понесло «Индевр» на гряду рифов. Ветра
не было, глубина, как назло, большая, так что нельзя было
отдать якорь.
«В эти, поистине ужасные, минуты, — писал Кук, —
наши люди продолжали делать все, что было в их силах, так
же спокойно, как в обычное время. Опасности, которые нам
удалось избежать раньше, были ничто по сравнению с угро
зой быть выброшенными на рифы, где через мгновение от
корабля ничего бы не осталось». К счастью, когда «Ин
девр» был всего лишь саженях в ста от страшных рифов,
подул береговой бриз, и удалось отвести судно в безопасное
место.
Кук крайне редко упоминал о себе и о своих пережи
ваниях в дневниках, которые он вел во всех трех плава
ниях. Но в день тяжелых испытаний, 16 августа 1770 года
он совершил признание, которое проливает свет на очень
важные черты его трудного характера.
«Судьба моряков, — писал он, — таит превратности,
которые всегда ожидают их при плавании в неведомых
водах. Если бы не то удовлетворение, которое испытыва
ет первооткрыватель даже в том случае, если ждут его
только пески и мели, эта служба была бы невыносима,
особенно в столь удаленных местах, как эта страна, и при
скудности съестных припасов. Мир едва ли простит путе
шественнику, если он, открыв землю, не исследует ее;
его не оправдают перенесенные невзгоды и его обвинят в
трусости и отсутствии настойчивости — все в один голос
объявят его личностью, непригодной для плаваний, совер
шаемых ради открытий. С другой стороны, если море
плаватель смело встретит все опасности, но результаты
путешествия будут неудачны, его сочтут дерзким и небла
горазумным. Первое обвинение вряд ли может быть
предъявлено мне, а если мне повезет и мы преодолеем все
препятствия, с которыми придется столкнуться, о втором
не придется и говорить.
Может показаться, что с моей стороны было неосто
рожностью пробыть среди этих островов и мелей так много
времени. Но следует иметь в виду, что плавание совер
шалось лишь на одном корабле; необходимо принять во
внимание и многие другие обстоятельства. Если мы не
посетили этих мест, мы не смогли бы дать сколько-нибудь
толковый ответ; мы не смогли бы тогда ответить, является
ли эта земля материком или группой островов, что живет
и растет на ней, соединяется ли она с другими землями».
16 августа бесконечно трудный экзамен выдержали и
экипаж «Индевра», и его командир. Поразительное хладно
кровие, железная выдержка, умелое руководство спасатель-
ной операцией — все это окончательно утвердило автори
тет Кука.
Он не обладал внешним обаянием. Был сух, резок, не
скупился на наказания, порой жестокие. Но постепенно
матросы убеждались, что концы он вяжет лучше любого
боцмана, что у штурвала с ним не сравнится ни один руле
вой. Команда по его четким приказам мгновенно и в какой
угодно обстановке ставила и убирала паруса. Астрономы
экспедиции видели, с какой сноровкой он обращается с ква
дрантом и секстантом, как быстро ориентируется по звездам
«чужого» неба, неба южного полушария.
Была ему звездная книга ясна,
И с ним говорила морская волна
Баратынский посвятил эти строки Иоганну Вольфган
гу Гёте, но, право же, их с полным основанием можно от
нести и к Джемсу Куку.
11 июня и 16 августа 1770 года он дважды спасал
корабль от, казалось бы, неминуемой гибели. Но он ничего
не смог бы сделать, если к этому времени благодаря его
стараниям не сплотилась бы команда, готовая к самым
тяжелым испытаниям и способная молниеносно выполнять
приказы командира.
Любопытно, что Кук очень ценил матросов, которых
он в первые месяцы плавания не раз сурово наказывал.
Избыточную энергию этих нарушителей дисциплины он
направлял в должное русло, оказывая им, несмотря на поне
сенное наказание, полное доверие.
В результате эти люди проникались глубоким уваже
нием к командиру и становились его спутниками в последу
ющих плаваниях.
Мы уже упоминали, что в королевском британском
флоте тысячи людей гибли от цинги и желудочных заболе
ваний. В первом плавании у Кука умерло много людей —
экипаж пострадал от тропической лихорадки, подхваченной
на Яве.
Однако и в первой и в последующих экспедициях цинга
не причиняла ни малейшего ущерба командам. По очень
простой причине: Кук ввел убийственный для цинги режим
питания. Кислая капуста, лук, чеснок, настой хвои, свежее
мясо, свежие овощи и свежие фрукты при первой же
возможности. Разные травы — на стоянках их легко можно
было собрать. Вот, собственно, и все.
«За отказ от получения своего пайка свежего мяса
наказал двенадцатью ударами плетью матроса Генри Сти-
венса и солдата морской пехоты Томаса Денстера». Такую
запись Кук внес в свой дневник 16 сентября 1768 года.
Мера никуда не годная, и Кук скоро это понял.
Он сам поедал огромное количество капусты и галло
нами поглощал хвойный отвар. По просьбе командира «Ин-
девра» офицеры стали на глазах у матросов то и дело тре
бовать у кока кислую капусту и солодовый настой.
И вскоре Куку донесли, что матросы принялись воро
вать кислую капусту из больших бочек, стоящих в трюме.
Это была радостная весть. Отныне Кук был спокоен —
решительно все моряки, ученые и слуги стали подражать
капитану. «Зеленый» рацион вошел в быт, и совершилось
чудо — даже при многомесячных плаваниях в полярных
морях на борту не было ни одного человека, страдающего
от цинги.
Уже за одно это команды готовы были на все, чтобы
обеспечить успех экспедиции в самых трудных условиях.
Каким был Кук, как он выглядел, какой образ жизни он
вел? Обо всем этом сохранились лишь крайне скудные све
дения. Известно, что он был человеком рослым, крепким,
очень выносливым и неприхотливым. Черты лица у него
были резкие, густые каштановые волосы (в последние годы
жизни с заметной проседью) он зачесывал назад. Лоб у него
был высокий, нос прямой, глаза карие, живые и «пронзи
тельные».
Его зычный «боцманский» голос перекрывал шум
бури, четкие команды звучали, как мушкетные выстрелы.
Говорил он с йоркширским акцентом и не обладал много-
словностью. Любые попытки к пререканию он круто подав
лял, но к советам охотно прислушивался. И у офицеров, и
у солдат он пользовался огромным авторитетом.
А вот о повседневном обиходе Кука, его привычках и
пристрастиях почти ничего не известно. Обо всем этом