Арабы и Халифат

В восточных частях Халифата (Иране, Мавераннахре, Закавказье) вторая половина VIII века и весь IX век прошли под знаком почти непрерывных, преимущественно крестьянских, восстаний, носивших национальный характер и направленных против арабского господства. Идеологической оболочкой этих восстаний было учение хуррамитов, которых именовали также маздакитами. Маздак (V – VI века), зороастрийский жрец-мабед, создал учение, в котором объединил элементы зороастризма, манихейства и некоторых христианских сект. Хуррамиты восприняли учение Маздака, дополнив его идеями, позаимствованными у крайних шиитов. Именно от шиитов хуррамиты усвоили теорию о непрерывном воплощении Бога в людях, сперва в пророках от Адама до Мухаммада, а потом в хуррамитских пророках-вождях. Есть предположите, что сам термин «хуррамия» ведет свое происхождение от персидского слова «хуррем» («ясный, светлый») или от «хур» («хвар») – «солнце, огонь».

Одно из наиболее длительных хуррамитских восстаний разразилось во второй половине VIII века при халифе альМахди. После казни в 754 году Абу Муслима в восточных областях Халифата многие проповедники претендовали на роль его преемников. Таким был Хашим ибн Хаким, уроженец Хорасана, в прошлом один из сподвижников Абу Муслима. Хашима называли аль-Муканной (носящим покрывало), ибо он прикрывал свое лицо, как говорили его последователи, чтобы спасти своих сподвижников от непереносимого сияния, а его противники – чтобы люди не видели его безобразной внешности. Аль-Муканна был старым врагом Аббасидов и еще при халифе аль-Мансуре за свою деятельность был схвачен в Мерве и заточен в тюрьму в Багдаде, откуда бежал. Еще до появления аль-Муканны в Мавераннахре значительная часть Средней Азии и Северо-Восточного Ирана была охвачена антиарабским восстанием «людей в белых одеяниях», получивших такое наименование за одежду, в которую они облачались.

Прибыв в 776 году в Мавераннахр, аль-Муканна начал выступать с проповедями. Он привлек к себе множество сторонников, главным образом из числа сельских жителей, и стал во главе восстания. Себя аль-Муканна выдавал за последнее воплощение божественного духа на земле и призывал бороться с арабами и исламом. Он утверждал, что способность к пророческой деятельности эманировала от Всевышнего и сперва манифестировалась в библейских пророках, затем в Иисусе Христе и Мухаммаде, затем в Абу Муслиме, а теперь перешла к нему. В своих проповедях он учил, что извечно существует борьба добра со злом, света и тьмы, причем господствующие порядки он отождествлял со злом, а свет добра искал в патриархальном прошлом.

Восстание аль-Муканны в значительной мере инспирировалось крайними формами шиитской идеологии и подкреплялось социальными требованиями. Идеализируя прошлое, сторонники аль-Муканны представляли себе свободный общинный строй золотым веком всеобщего равенства и изобилия. Основной причиной зла они считали феодальную собственность на землю и стремились заменить ее собственностью общинной, то есть восстановить древние порядки, при которых их предки не страдали от власти землевладельцев и лихоимства сборщиков податей.

Таким образом, в движении аль-Муканны сложно сочетались социальные, национальные и религиозные элементы. Но власти Багдада были склонны игнорировать социальные элементы, а в религиозных идеях видели в первую очередь угрозу господству династии и исламу, как со стороны претендовавших на власть Алидов, так и со стороны возрождающегося манихейства, элементы которого легко можно было обнаружить в проповедях аль-Муканны. Поэтому халиф начал поход против «зандака», которое понималось как манихейство, для чего учредил специальный суд или инквизицию «михну» (от глагола «махана» – «подвергать тяжелому испытанию»). Ранее обвинение в «зиндикизме» было предъявлено чиновнику и образованному литератору Абдаллаху ибн альМукаффе. Ныне инквизиция обрушилась на Абу Убайдаллаха и других лиц с тем же обвинением.

На первых порах аль-Муканне сопутствовал успех. Он сумел захватить Бухару, но удержать город не смог. Тогда он соорудил в горах крепость, в которой много лет сопротивлялся аббасидскому войску. В конце концов аль-Махди сам стал во главе военной операции, и в 783 году крепость пала, а альМуканна и его сподвижники покончили с собой.

Аль-Махди умер в 785 году, и после его смерти началась обычная в истории Халифата борьба между претендентами на престол. Один из сыновей аль-Махди – Муса аль-Хади был в это время правителем Джурджана, а второй – Харун ар-Рашид – Азербайджана и Армении. Каждый из претендентов имел собственную администрацию и советников, готовых бороться за власть своего патрона. Аль-Махди понимал, что после его смерти может возникнуть кровавая междоусобица. Поэтому перед смертью он отправился в Джурджан с намерением уговорить Мусу аль-Хади, которого первоначально намечал в преемники, отказаться от престола в пользу Харуна. Неожиданная смерть аль-Махди в дороге нарушила его планы и привела аль-Хади к власти (785 –786).

Хотя Харун добровольно признал аль-Хади халифом, поползли слухи, что тот вознамерился убить возможного соперника. Тогда в дело вмешалась мать обоих претендентов Хайзуран. По каким-то причинам она сочла для себя более выгодным передать власть в руки Харуна ар-Рашида (786 –809) и отравила аль-Хади. С приходом Харуна к власти Хайзуран обрела огромное влияние в политической жизни государства и пользовалась им до самой смерти в 790 году. Что же до аль-Хади, то за год своего правления он успел войти в историю как виновник жестокой расправы над алидскими лидерами близ Мекки в 786 году, что, возможно, было одной из главных причин, побудивших Хайзуран к столь решительным действиям.

С приходом к власти Харун столкнулся со множеством проблем. В последние десятилетия VIII века в Халифате все больше давали о себе знать региональные различия. Происходила консолидация старых и образование новых региональных этнических общностей, и роль арабов в качестве объединяющей империю военной силы заметно сокращалась. Иранские провинции и Магриб непрерывно пребывали в состоянии волнения, а северные провинции Халифата все сильнее ощущали угрозу со стороны византийских императоров.

Начатая еще при Омейядах политика, направленная на укрепление центральной монархической власти и организацию государственного управления по сасанидскому образцу, была успешно продолжена при Аббасидах, в частности при Харуне ар-Рашиде. Поскольку Аббасиды пришли к власти при поддержке иранских военных формирований, роль иранской военщины в государстве и армии стала преобладающей. Персы-хорасанцы, принятые в семью Аббасидов в качестве так называемых «сыновей», образовали основное военное ядро аббасидской армии. Это освободило халифскую власть от постоянного давления арабско-бедуинского войска, сохранявшего племенную структуру и вмешивавшегося в государственные дела, как это было при Омейядах. Упадок престижа и роли арабских племенных ополчений нашел свое выражение в сокращении вознаграждения арабским воинам (мукатилун). Пенсии стали выплачиваться не всем несущим военную службу арабам, но только представителям исламской аристократии из рода хашим и Алидам.

Другим симптомом падения роли арабов в центральной администрации было появление на халифском престоле в результате рождения наследников от жен халифов и их рабынь-наложниц неарабского происхождения правителей смешанных кровей. Так, мать Харуна ар-Рашида Хайзуран была наложницей аль-Махди, купленной для него у работорговца.

Подобно отцу, Харун ар-Рашид вступил на престол, окруженный целой армией иранских советников и секретарей, готовых приложить все свое умение, чтобы наладить государственную машину. Многие мавали начинали свою карьеру с самых низших должностей и постепенно доходили до вершин власти, таща за собой целую цепочку клиентов-чиновников. Все они были преданны правящей династии, от которой полностью зависело их благополучие.

Секретари-катибы были образованны как в духе арабской, так и иранской традиции. Еще при Омейядах первый крупный арабский прозаик иранец Абдаллах Ибн аль-Мукаффа переводил с персидского на арабский дидактические иранские сочинения, желая ознакомить арабскую знать со своей родной культурой и «цивилизовать» арабских правителей, демонстрируя преимущества иранской государственно-административной организации. Свое культурное превосходство и пренебрежение к исконным арабским традициям выражали часто поэты из мавали, за что порой расплачивались жизнью. Тяжелая судьба выпала на долю казненного по приказу альМахди поэта-слепца, перса Башшара ибн Бурда (714 –783), дерзко писавшего, обращаясь к арабам: «Неужели ты, сын пастуха, рожденный женой пастуха, пытаешься соперничать в славе с племенем благородных? Ты обречен на неудачу! Ведь прежде, когда ты хотел пить, ты лакал воду вместе с собакой из дождевой канавы!» Башшару ибн Бурду вторил другой поэт-панегирист, живший при дворе Харуна ар-Рашида и аль-Амина, – Абу Нувас (умер около 813 года): «Мне говорят: “Вспомнил бы ты в стихах кочевье племени асад! Да не будет обильно твое молоко! Скажи, что это за племя асад? Не заимствуй у бедуинов ни их развлечений, ни их образа жизни. Ведь жизнь их – бесплодная земля… Куда там кочевью до дворцов Хосрова!”» Важнейшим свидетельством роста влияния иранцев на дела Халифата может служить возвышение Бармакидов. Глава рода Йахья ибн Халид, выдвинувшийся еще во времена правления аль-Махди, занял при Харуне ар-Рашиде место главного советника. Именно ему Харун ар-Рашид был обязан своим спасением при халифе аль-Хади и, взойдя на престол, доверил ему ведение всех государственных дел. Предшественники Харуна также заводили помощников из мавали, однако никто и никогда при Аббасидах не обладал такой властью в государстве, как Йахья. У Йахьи хранилась личная печать халифа, он принимал жалобщиков и имел решающий голос при всех назначениях высокопоставленных чиновников, вплоть до эмиров в провинции. На протяжении первых семнадцати лет правления Харуна ар-Рашида Бармакиды управляли всеми делами огромного государства, и именно им халиф в значительной степени был обязан процветанием империи.