Страница 320 из 325
Но насчет Ренн Дарк ошибся: ей это зрелище ничуть не помогло. Впервые она встречала восход солнца без Торака.
Плетясь следом за Дарком по заснеженному склону, она думала о том, что теперь ей предстоит долгое и одинокое путешествие в Лес. А потом еще и рассказывать всем придется о том, что случилось в горной пещере. Теперь, когда Саеунн умерла, люди Ворона захотят, чтобы колдуньей племени стала Ренн. А она совсем этого не хотела, и грядущая жизнь представлялась ей долгой, безрадостной, полной мучительного, тоскливого одиночества. Ей даже подумать об этом было страшно.
Они подошли к вырытой Тораком снежной норе, и Дарк нырнул туда, чтобы собрать пожитки Ренн, а она осталась снаружи.
— Тут что-то странное… — с озадаченным видом сказал он, вновь появляясь перед нею.
Ренн даже не обернулась. Но Дарк, всегда такой скромный и застенчивый, на этот раз проявил неожиданную настойчивость; пришлось ей все-таки пойти и посмотреть, что он там нашел.
И она увидела на снегу крупные, отчетливые отпечатки ног.
«Значит, — подумала Ренн, — Ходец все-таки нашел выход из пещеры. Это хорошо».
Но никакой особой радости не ощутила.
Белый ворон, оглушительно каркнув, вдруг снялся с места и, быстро махая крыльями, полетел куда-то на запад.
Дарк тут же бросился за ним следом. А Ренн так и осталась стоять, где стояла.
Белые крылья Арк блеснули на солнце, когда она, совершив круг, спустилась к горной речке, которая, что-то бормоча, выбегала из небольшой пещерки на каменистом склоне. Арк, усевшись на какой-то засыпанный снегом холмик, встопорщила перья и громко каркнула; из разинутого клюва вылетело облачко морозного дыхания.
— Ренн, иди-ка сюда! — крикнул Дарк.
Ренн вздрогнула и, словно очнувшись от забытья, потерла виски. Ну что еще?
Белый ворон резко взлетел, потому что заснеженный холмик под ним вдруг зашевелился, и оттуда вскочил Волк; отряхнувшись, он бросился к Ренн.
— Волк!
— У Ренн даже голос сорвался. Она, не раздумывая, скатилась по склону, а Волк прыгнул на нее и уронил в снег, покрывая ее лицо влажными волчьими поцелуями. Ренн обхватила его руками, прижимая к себе, но он вывернулся и прыжками понесся назад, к Дарку.
Странно, но белый ворон все каркал и каркал; мало того, к нему присоединились Рип и Рек, да и Волк, виляя хвостом, радостно носился вокруг того снежного холмика.
— Ренн! Это же Торак! Он
жив!
— кричал Дарк.
Глава сороковая
Волчонок проснулся, как от толчка. Выли волки!
Нет, не волки… Это просто вороны его дразнят, подражая волкам. Они часто так делают. И всегда очень веселятся, когда он начинает искать свою стаю, услышав их крики.
Волчонок снова улегся и сердито накрыл нос хвостом.
Но заснуть больше не смог. Слишком уж сильно ему хотелось есть.
Он выполз из-под скалы и понюхал воздух.
Уже пришел Свет, но никаких воронов поблизости не было; значит, не было и никакой надежды на кусок мяса. Но стало теплее, и Белый Мягкий Холод стал глубже. Холм, на котором стоял волчонок, завершался крутым обрывом, после которого вновь начинался подъем — склон самой Горы. Но даже эта страшная Гора сейчас выглядела как-то добрее. Один раз волчонок уже пытался на нее взобраться, но вороны отогнали его назад. Он тогда очень разозлился. А потом услышал на Горе громкий лай собак, и эти ужасные псы лаяли так злобно, словно питаются исключительно маленькими волчатами. Так что больше он туда ходить не решался.
Щуря глаза из-за ослепительного сияния, волчонок пробежался по Мягкому Холоду и провалился по брюхо. Вот это ловушка! Волчонок с тревогой огляделся: вдруг снова прилетит тот ужасный филин? Но филин не прилетел, и волчонок подумал, что, может, это тот большой бесхвостый его прогнал.
Большой бесхвостый приходил к нему во Тьме. Волчонок, пытаясь охотиться на леммингов, провалился в какую-то дыру, но выбраться не сумел и долго выл. А потом в эту темную дыру заглянул бесхвостый, от которого исходил сильный ободряющий запах. Волчонок даже хвостом ему повилял. Бесхвостый вытащил волчонка, дал ему кусочек прекрасного скользкого мяса и побрел дальше, шаркая ногами.
На холме вдруг стало очень тихо. Даже ветер улегся. И это затишье казалось волчонку пугающим.
Волчонок пролаял:
«Я здесь!»
Но никто ему не ответил. И он снова начал тихонько скулить. Он так сильно тосковал по своей стае, что было даже больно где-то внутри.
Вдруг вдали послышалось низкое, гулкое карканье воронов. Волчонок насторожился, поставил ушки торчком и понял: это же
его
вороны!
Он горестно завыл, надеясь, что они прилетят к нему.
Но они не прилетели.
Ну что ж, значит, он сам пойдет к ним.
И волчонок решительно бросился в ту сторону, откуда доносилось карканье воронов. Мягкий Холод то и дело проваливался под ним, и в итоге ему это надоело. Поджав лапы, он кубарем скатился с холма и, благополучно прибыв к подножию, встал, отряхнулся и чихнул.
Но Логово-то теперь осталось высоко наверху. По такому склону ему туда не добраться. Ну, и что же он теперь будет делать?
И вдруг он услышал, как где-то в холмах провыл волк, и радостно встрепенулся.
Это был явно не обман. Это не вороны дразнили его — это выл настоящий волк!
Это его мать!
И волчонок отчаянно протявкал:
«Я здесь! Здесь!»
Вой смолк.
А волчонок все лаял и лаял, пытаясь пробраться к матери и утопая в глубоком Мягком Холоде:
«Я здесь! Я здесь!»
Он уже начал уставать, барахтаясь в снегу, когда темная тень стрелой пронеслась вниз по склону холма — и рядом с ним действительно оказалась мать. Она напрыгнула на него, и они вместе покатились по Белому Мягкому Холоду, и она скулила и лизала его в морду, а он мяукал, как котенок, и зарывался носом в ее чудесную теплую шерсть, вдыхая сильный, мясной, такой любимый материнский запах. Потом мать отрыгнула для него кусок мяса, и волчонок тут же проглотил угощение, а она хорошенько вылизала ему мордочку. После этого они еще немного повыли, прижавшись друг к другу и подняв кверху морды; и в этот вой они постарались вложить всю свою радость от долгожданной встречи.
Волчонок все еще пел, когда его мать вдруг тонко засвистела носом и метнулась куда-то в сторону.
Волчонок умолк, изумленно глядя ей вслед.
И вдруг рядом с ним, откуда ни возьмись, возник отец, шерсть которого была вся усыпана Белым Мягким Холодом.
Глава сорок первая
Лето. Ренн и Торак бредут рядышком под деревьями, и те что-то ласково им шепчут.
— Не уходи, — говорит она ему.
Торак поворачивается к ней, улыбается, и в его глазах прыгают веселые зеленые искорки.
— Но, Ренн, — говорит он, — у этого Леса нет конца. Я сам видел — еще с той Горы.
— Пожалуйста, не уходи. Я не вынесу разлуки.
Но он, коснувшись ее щеки, поворачивается и уходит прочь…
Ренн, до боли прикусив костяшки пальцев, поглубже забилась в спальный мешок и принялась уговаривать себя, что это только сон, что ничего этого, возможно, и не случится, ведь сейчас пока все так хорошо.
Уютно свернувшись клубком, она смотрела, как отблески костра играют на поперечных балках жилища. Она снова была в Лесу, в том большом жилище, где в зимнее время обитало все племя Ворона. Вокруг были знакомые стены из мощных бревен, тщательно законопаченные мхом, и крыша, крытая оленьими шкурами, и отверстие дымохода над очагом. Ренн чувствовала запах древесного дыма, слышала потрескиванье горящих дров, тихое гудение голосов.
«Ты в безопасности, ты среди людей своего племени», — твердила она про себя. Темные Времена остались позади, снова вернулось солнце. И рядом с племенем Ворона встало на зимовку и племя Благородного Оленя. Да и Торак тоже…
Ренн села. Но разглядеть его во мраке не сумела.
Впрочем, даже если его и нет в жилище, то это вполне нормально. Поскольку дни теперь совсем короткие, охотиться приходится по большей части ночью, когда на небе сияют луна и Самое Первое Дерево.