Евангелие от обезьяны

Серега трясущейся лапкой протягивает продавщице мелочь, которую он наскреб по сусекам карманов и потайных отделений давно не стираного рюкзака в веселых алкогольных потеках. Десять лет назад Жорин был культовым колумнистом молодежного журнала «ISIC AZIM-OFF», учил тинэйджеров лазать без виз в Шенген через потаенные тропы-броды и жить по Его Заповедям без денег и работы. За это ему давали юные искательницы приключений, а искатели считали если не апостолом, то как минимум личностью, достойной всяческого уважения, звездой новой религии. Так что эту тряску лапок я понять могу. Nostalgie, как говорят в Париже. По собственной значимости.

Звезда новой религии… Забавно, да? Но шоу-бизнес нынче везде, чего уж там. Главное – отличать звезду от пророка и не попутать ранги.

Кем десять лет назад был Митя, я не знаю. Скорее всего, школьником старших классов. Однако и он останавливается напротив газетного развала почти так же резко, как ведомая им «Яга» двенадцать часов назад остановилась у шлагбаума мусульманской зоны в Иль-де-Франс. Нависает над нами своей двухметровой тушкой в подпотевшем уже Pal Zileri и выкатывает не отошедшие еще от сна глаза, что твой Ихтиандр. А вслед за ним останавливается и Ленни Кравитц, и Александр Выхухолев, который тоже кем-то когда-то был – до того, конечно же, момента, как стал одним из авторитетнейших автожурналистов страны.

Мы все кем-то были десять лет назад. Сейчас мы тоже, безусловно, кем-то являемся; но мы сегодняшние куда хуже нас тогдашних. Это очевидно каждому. А посему останавливаемся мы все без исключения: ведь мы тогдашние все, как один, были связаны какими-то своими тараканами-пуповинами с Азимовичем, он почти никого не оставил бессвязным. Мы, пассажиры первого утреннего рейса, в зале прилета накатываемся друг на друга, как волны в процессе интерференции, и сбиваемся в довольно глупого вида толпу возле развала. Будь здесь Азимович – ну, то есть, раз уж он откуда-то вернулся, он мог ведь вернуться через третий терминал Шереметьева, долго ждать задержавшийся чемодан и выйти из зоны выдачи багажа именно сейчас, – будь здесь Азимович, он бы, конечно, от души посмеялся.

Поднявшись снова на ноги, порываюсь купить газету. Но советских денег у меня нет – не успел обменять, а те, что были до вылета, я до вылета же и просадил в псевдоирландском шереметьевском пабе в зонеDeparture. Поэтому я плюхаюсь на эргономичную скамейку рядом с Жориным и через плечо последнего пытаюсь впитать информацию.

Она, впрочем, более чем скудна. Ее новая, неизвестная доселе часть сводится к следующему. Ночью, «когда верстался номер», некто разослал по всем мало-мальски известным изданиям фото на десять лет постаревшего, но абсолютно узнаваемого Азимовича со вчерашним «МК». Разумеется, всё сначала списали на вирусный вброс и партизанский маркетинг. Но после минимального анализа картинки поняли, что такой искусный фотошоп в «МК» бы не сделали; да и вообще никто бы не сделал. Проще говоря, эксперты в один голос подтвердили подлинность снимка.

Само собой, тут же выяснили, откуда производилась рассылка. Конечно же, она велась с неустановленного устройства, перепрошитого на Митинском рынке, из зоны Wi-Fi круглосуточного кафе в центре Москвы. И, конечно же, камеры наблюдения не зафиксировали внутри кафе ни одного человека, сидящего во время отправления рассылки за ноутбуком или смартфоном.

Я проглядываю статью наискосок. Дальше написано лишь то, что и так известно любому школьнику. Копипейст из «Википедии», перелопаченный в той минимальной степени, которую могли обеспечить время, оставшееся до отправки номера в типографию, и способности редактора с поправкой на глубокую ночь и количество выпитого.

Краткая биография Азимовича. Родился в Югославии в интернациональной семье боснийца и русской учительницы-вольнонаемницы, после развода родителей уехал с матерью в Москву. Стандартная сага о том, что европейское славянское имя вкупе с фамилией из арабского корня и иудейского суффикса делало его своим для всех и для каждого. Перечень его главных хитов – все равно, что упомянуть «Отче наш» либо какую-нибудь суру фатиху (ну или что там популярно нынче за колючей проволокой). История шороха, который он навел по всему миру – но, конечно же, без постулатов религии, потому что у его религии впервые в практике человечества никаких постулатов не было. Набившая оскомину мантра о том, что большинство населения Земли считает диджея Азимута косвенным виновником Третьей мировой войны. Разумеется, две строчки о Разъемщиках; хотя уже сейчас-то абсолютно всем ясно, что Азимович и кучка алкашей-деградантов, вместе с ним прошивших (но, в отличие от него, почти сразу же и потерявших) мозги у чокнутого профессора Героина, – всем ясно, что это ягоды ну совсем уж разных полей. И – еще на пару абзацев – детальное описание концерта 24 сентября 2000 года. Того самого концерта, да.

Азимович вернулся, вот оно как. Представьте себе, что вы узнаете подобную новость в полпятого утра, после долгого бэд-трипа, когда едва заметные в тумане тени третьего терминала Шереметьева отбрасываются еще даже не наружу, а вовнутрь. Пусть не с дикого, но с липкого, муторного и весьма навязчивого похмелья. Да еще и после ностальгических терзаний, о которых вы никому не рассказываете, чтоб не смеялись. Все это накладывается друг на друга – терзания, отходняк и время суток, когда человек защищен от стресса меньше, чем когда бы то ни было… Что бы вы сделали на моем месте? Я встал, развернулся и вышел вон. Кратко со всеми попрощался, но, кажется, никто не обратил внимания.

...и постепенно привык просыпаться под вопли муэдзина. Никакого негатива, мне даже нравится, если честно. Мой дом стоит в квартале от муслимовской локалки, с балкона виден забор, вышки у КПП и даже какие-то запасные ворота. И еще несколько крыш там, на их территории. Я каждое утро смотрю, как они выходят на крышу и начинают молиться. Все вместе. Даже завидую немного, мне-то молиться некому и не о чем, а у этих ребят есть стержень. Конечно, и у муслимов есть те, кто использует эти стержни в своих целях. Муслимы тоже люди, а там, где есть люди, там всегда есть политика и деньги. Универсальные операнды… Но к обычным муслимам у меня претензий нет.

Я как-то ночевал у одной подруги в христианской зоне, и там рядом церковь. Не очень большая… Но там прекрасный звонарь, волшебник. Он так звонит, что у меня аж слезы наворачиваются. И вот эта девчонка хотела записать колокольный звон, снять вживую, из воздуха, и наложить на него крик муэдзина. Неплохая идея вообще-то, но я сказал, чтобы она этого не делала. Сказал, что ее за это убьют на хрен, потому что и среди христосиков, и среди муслимов найдутся те, кто может за такое разнести тебе череп. Легко. И кстати, зря говорят, что муслимы в этом плане злее, ни хрена, все одинаковые. У христиан тоже полно радикалов, таких, кто с головой не дружит. Библия и пулемет – самый страшный симбиоз, или Коран и пулемет, без разницы. Говорю же, если уж появится какой-нибудь стержень в обществе, обязательно кто-нибудь научится выгодно крутиться вокруг него, а потом назовет это дерьмо универсальной валютой и языком мирового общения. Но самое обидное, – это я ей говорил, той девчонке, – самое обидное, что, скорее всего, тебя завалит тот, кому выгодно, чтоб всегда были мусульмане с одной стороны и христиане с другой, и чтобы между ними всегда были заборы и вышки. А посередине большая красная крепость, гарант того, что люди не выйдут из своих локалок и не перестреляют друг друга к долбанной матери. Это – контроль.

Кажется, что это неправильно. Но когда данная система нарушалась и людям давали вздохнуть свободно, они тут же шли вразнос. Если общество не держать в узде на краю пропасти, люди начинают пожирать себе подобных. Все люди каннибалы на самом деле. Они как торчки, джанки – они хотят слезть, и пока их контролируют, они не «вырубают» и чувствуют себя вполне сносно. Но как только контроль уходит, они идут и покупают новую дозу. Люди, они как Сид Вишез после выхода из тюрьмы, когда завалил Нэнси Спанджен. В тюрьме ему пришлось слезть с иглы, но как только он вернулся, он снова начал «вырубать» и, в конце концов, это его убило. Так же и общество. Если не держать его за решеткой, оно начинает заниматься саморазрушением. Оно жрет человечину. И это тоже факт, который надо просто принять. Так и было, когда убили Азимута. Мир любви и счастья стал адом. Все дерьмо наружу выползло. Его музыка была контролем, была дисциплинирующим фактором, непонятным нам, с неведомой логикой, но это не отменяет ее роли. Его музыка создала мир и потом контролировала его. Азимут был канатом, а когда канат обрезали… да что там говорить, вы и сами все это видели.