Евангелие от обезьяны

– Рассказала. Сцену вашего романтического знакомства можешь опустить. Скажи лучше: этот человек, твой заказчик, был в курсе, что ты знаком с сестрой Бара, или просил твоей помощи, не зная об этом?

– Эээ… ну а если и в курсе был, то что? Конечно, он знал. Иначе зачем просить именно меня?

Произнося это, Пороков немного замялся, замешкался, сбился с ритма. Что бы это значило? Боится, что по степени близости знакомства я смогу идентифицировать Мистера Икса? Да мало ли кто знает, что он знает, что есть в мире девушка Лина Шайхутдинова, потаскушка и сестра писателя.

– То есть, я говорю, тут все вообще без проблем. Эти девки – они за обложку мать родную в рабство продадут, – продолжает гаденыш; болтает снова бодрячком, резво, так, словно рассказывает не о подленькой интриге, а о том, как его клуб выиграл в футбол. – Трудность одна была: ты пропал, и мы не знали, когда тебя в офисе ждать. Договорились так, что она придет, я ее посажу где-нибудь и станем тебя дожидаться, а когда ты появишься, она начнет тебе глазки строить, ну и далее по списку. Если бы ты не пришел вчера, мы ждали бы тебя сегодня. Либо как-нибудь попытались бы узнать, где ты находишься. Теперь не важно, потому что все произошло как произошло. Ей даже глазки не было нужды строить. Пришла, увидела, победила. Мы еще и обсудить подробности не успели, а ты уже с бухлом стоял и с языком через плечо. Как она, ксати? а?

При мысли о том, «как она», Пороков, видимо, забывается уже окончательно: похотливо ухмыляясь, он приоткрывает губы и начинает водить по ним языком, одноврменно изображая фрикции при помощи указательного пальца правой руки и наполовину разжатого кулака левой. Более отвратительное зрелище трудно себе и представить. Меня вдруг, как обухом по башке, ошарашивают страшные догадки. Я начинаю представлять, за какие именно «ошибки молодости» эту мразь могут держать на крючке ческисты.

– Заткни пасть, скотина! – ору неожиданно даже для самого себя и совершенно спонтанно ставлю Порокову смачную «саечку». Школьный прикол, но если отвесить «саечку» сильно, мало не покажется. И сейчас, к вящему моему удовльствию, именно тот случай: подонок едва не откусывает себе язык, заваливается на диван, скулит матом и пускает кровавые слюни. Ничего, заживет.

– А в чем был твой интерес? – спрашиваю, когда он перестает кататься по дивану. – Ты не мог за мной следить и не рассказал о Баре онистам. При этом тебе был нужен Азимут. На что ты рассчитывал?

– А я, – шевелит он распухшим языком, – сам поехал к Шайхутдинову, пока ты возил Лину на случку. Она дала мне ключи от его квартиры.

– И?

– И – ничего. Я не попал в квартиру. Она была закрыта изнутри, – говорит он.

– И что? Ты знал, что в квартире находится инвалид, который не отвечает на звонки, и не позвонил в милицию, ничего не предпринял?

– А что такого? – удивляется он совершенно искренне. – Сам говоришь – инвалид. Не открывает – значит, не слышит. Или слышит, но не понимает, что это звонок. Он же дебил, вырожденец и неадекват. А позвонить мусорам – они приедут, взломают все да еще и опечатают, если он, к примеру, склеил ласты. И тогда уж ты точно не увидишь ни его, ни текста.

– Дебил, вырожденец и неадекват – это то, что ты каждый день видишь в зеркало, – констатирую, признавая, впрочем, наличие хоть и циничной, но неоспоримой логики в его умозаключениях. – Рассказывай дальше.

– А что дальше? А дальше она позвонила, чтобы узнать твой актуальный телефон. Сказала, что нашла какие-то фотки, которые тебя интересовали. Я-то ее уже не просил ни о чем, но, видимо, ты ей хорошо вставил… кхм… и она прониклась к тебе симпатией, решила и взаправду помочь. Я сразу понял – раз утром ключ был в фотке, то и сейчас, значит, тоже. Позвонил онистам, потому что тут без них бы опять не справился. Они дали мне трекер, я сказал Лине, чтоб напросилась с тобой. Если бы ты ее отшил, она должна была попытаться тебе подложить его куда-нибудь. В Зомбаланде ведь проблема – нет вышек сотовой связи, дикари разобрали, сигнал слабый и все время исчезает. Через оператора отследить – гемор, лучше через передатчик со спутника. Решили: как только вы задержитесь в одном месте дольше чем на час – значит, есть вероятность, что нашли его, вводим войска.

– Что за бред? Почему нельзя было просто ввести войска, как только узнали, что на фото Зомбаланд? Так же, как утром их ввели в мусульманскую локалку?

– Потому что утром в мусульманской локалке облажались и никого не поймали. Притом что пришлось вальнуть четыре жертвенных тушки из своих. Ты представляешь, как глубоко им там хер в жопу за это вставили? Вот, наверное, и решили на сей раз поступить более гибко. Ну а вообще болт их знает. Не я ж решение принимал.

– А почему нельзя было просто следить за мной, не усложняя все этой идиотской затеей с трекерами? Приставить хвоста. В «Яге» спутниковый маячок. Да вон и сейчас за мной везде херачит «Камаро» – что, парой часов раньше двигатель не заводился? Зачем такая многоходовка?

– Затем, что утром же они тебя потеряли. С тем же хвостом и с тем же маячком… Ну и перестраховались после этого. Наверно. Это я так думаю.

– Очень умно. А если бы мы пролежали где-нибудь этот час, будучи убитыми?

– Не знаю. Они в любом случае сейчас там все прочесывают. Если бы вас убили – они бы один черт то же самое делали, какая им разница. А так – нашли вас и эвакуировали.

Да, конечно. Эвакуировали. И пустили вслед неприметный такой «Шевроле-Камаро». Какая, и вправду, гибкость. Какая деликатная утонченность мысли. В который раз за сутки радуюсь нерасторопности ума представителей онистского сословия.

Однако если начистоту, то я и сам хорош. Приехал валить Порокова и даже не попытался уйти от хвоста. Теперь пацаны, конечно же, в курсе, что я у него дома. Может, даже дали ему жучок (хотя зачем? понятно же, что я шел к нему с вопросами, а не ответами; да и не стал бы он при жучке говорить о «своем интересе»). А впрочем, какая теперь разница.

– Ну что ж, почти все встало на свои места, – хлопаю в ладоши. – Удивительно порой складываются обстоятельства, да, Пороков?

На красной морде Эраста читается как минимум недоумение; как максимум – культурный шок.

– Что теперь будешь делать? – спрашивает он, косясь почему-то на своего ужасного плешивого оленя.

– Ничего. Сейчас я еще немного выпью, покатаюсь несколько часов на «Яге», чтобы выветрились антиснотворные опиаты, поеду домой, накалякаю отчет по тест-драйву и лягу спать. Ты только принеси мне какой-нибудь кока-колы, чтоб запить. Лед принеси отдельно, в колу не бросай. А то сорок три градуса – термоядерный все же напиток.

Эрик смотрит на меня непонимающе. Его глаза становятся похожими на глаза оленя – такими же стеклянными и ничего не выражающими. Забавно, но этот дурак, похоже, начинает испытывать нечто вроде стокгольмского синдрома.

– Ты меня удивил, Дёнко, – настороженно произносит он, снова тянясь к бутылке, которую я на сей раз у него не отнимаю. – Я думал, ты сейчас начнешь расспрашивать меня о…

– А зачем? – перебиваю его. – Я же говорю, я уже встретился с Азимовичем. Возможно, мне чисто по-человечески и любопытно, что за таинственный незнакомец пытался свести меня с Баром. И что там за магический текст, который я обязательно должен увидеть. И почему Азимут замутил всю эту хрень с возвращением и газетами, когда мог бы не взрывать мир и не водить меня целые сутки через рогатки и препоны, а тупо нашептать Божественную Волю на ухо любому придурку вроде тебя, чтоб он поймал меня на улице и так же вырубил из травмата… Да много на чем еще можно заморочиться. Но зачем, когда главное уже случилось, а я, реально, дико устал. Так что – Game Over.

– Но зачем же ты тогда…

– Учинил тебе допрос? Ну грех уж было не воспользоваться твоим положением. Все-таки если кто-то манипулировал тобой за твоей спиной, всегда хочется узнать, как именно... Видишь ли, друг мой Эраст-педераст, когда я ждал тебя у подъезда, чтобы дать в торец, от информации дейтвительно зависело многое. Но за те полчаса, что я провалялся в отключке, почти все изменилось. Пойми, он действительно нашел способ встретиться со мной так, чтобы ни тебе, ни онистам, ни куче остальных озабоченных ушлепков не светило ничего вообще. Ни-че-го! Причем тебя же, дурачка, еще и отрядил в помощники. Согласись – верх изящества, а?