Страница 1 из 1
Борис ВИАН
ЗАБАВНЫЙ СПОРТ
Турнай, облокотившись на стойку бара Klub Singer‑Main, потягивал свою собственную композицию: коктейль Slow‑Burn, состоящий, как всем известно, из шести частей водки на одну часть сладкого и одну часть кофейного ликера — настоящее волжское молоко, тонизирующая смесь, свидетельствующая о презрении автора к англо–саксонскому джину — распространенной пагубной основе значительного количества бормотухи, являющейся позором западных демократий. Джин на самом деле вызывал у него тошноту, и главным образом поэтому он заменял его водкой, близкой по своим качествам компрессорному спирту, весьма полезному продукту — его медицинские свойства оценены должным образом в заведениях общественной благотворительности.
Вошел Фолюбер Сансоне, его старый, возвратившийся из турне приятель. Фолюбер, саксифорнист, обладающий незаурядным талантом, только что провел несколько недель за границей, пленяя мелодическими звуками своего инструмента тевтонское население, лишенное в течение многих лет денацифицирующего действия бибопа.
— Привет, Турнай, — сказал Фолюбер.
— Привет, Фолюбер, — ответил Турнай.
Затем они оба радушно улыбнулись, поскольку были рады увидеть друг друга.
— Что ты пьешь? — спросил Фолюбер.
— Коктейль собственного изобретения, — с довольно гордым видом ответил Турнай.
— И что, вкусно?
— Попробуй.
Фолюбер попробовал, в результате чего бармену Луи, у которого отрастали усы, пришлось приготовить еще две порции.
Между тем Фолюбер пристальным взглядом окидывал присутствующих.
— Ни одной бабы! — возмутился он. И действительно, помимо нескольких особ, явно работающих в баре, других представительниц женского пола не наблюдалось.
— Отчего же, по–твоему, я пью? — спросил Турнай с сарказмом.
— Да… так не пойдет, — сказал Фолюбер, — я уж и так давно воздерживаюсь, пора с этим кончать.
— Выпьем, — сказал Турнай, — и поищем.
Они выпили и отправились на поиски.
На улице Сен–Бенуа было свежо, и дул порывистый ветер.
— Что за идея прийти сюда! — сказал Турнай, — какая скука!
— Вот увидишь, — стал уверять его Фолюбер, — сегодня удачный день. Потом мы всегда можем пойти в «Старую Голубятню».
Они пошли по улице Ренн и свернули направо к бару «Старая Голубятня». Швейцар улыбнулся своим старым знакомым, и черноволосая гардеробщица тоже.
В погребке у Лютера было много всякого народа, но только не женщины.
— так не пойдет, — сказал Фолюбер по истечении некоторого времени.
— Ты знаешь, — поведал ему Турнай, — они ждут, когда оркестр закончит играть, чтобы поделить между собой музыкантов. С парнями Лютера это уже вошло в правило.
— Вот оно что, — ответил Фолюбер, — это возмутительно.
— Выпьем, — предложил Турнай, — и поищем в другом месте.
Что они и сделали.
От «Старой Голубятни» до «Красной Розы» всего лишь один шаг. У них достало сил преодолеть это расстояние, и они спустились вниз. В зале все было погружено во мрак, братья Жак исполняли песню «Пупки».
Фолюбер тут же отыскал взглядом блондинку с короткой стрижкой, сидящую недалеко от стойки, и стал строить ей глазки, сожалея, что он не кошка, у которой глаза светятся в темноте.
Тем временем, после «Пупков», братья Жак запели «Барбару»[1]- душераздирающее произведение, при звуках которого блондинка прям‑таки затрепетала.
Фолюбер и Турнай также задрожали, а при словах «Барбара, какая глупость эта война» стали шумно выражать одобрение. На что их тут же незаметно выставили из бара, так как зрители, в свою очередь, предпочитали слушать братьев Жак[2].
Перебравшись в другой район, они пешком доползли до «Caroll's», потому что такси слишком дорого, а также оттого, что скрытое беспокойство начинало нашептывать им: не будет ли это их последним пробегом.
Турнай, которому гардеробщица намекнула на досадное отсутствие галстука, ответил, что ношение узла на шее кажется ему неуместным, и эта невинная ремарка привела их в веселое расположение духа.
Первое женское лицо, которое они увидели, принадлежало девице из «Красной Розы».
Фолюбер узнал ее и, побледнев, сказал Турнелю: «Шлюха!»
Она танцевала с другой девицей и, увидев Фолюбера, начала нарочно тереться о свою партнершу.
— Пошли отсюда, — сказал Турнай.
Они побывали в «Лидо», в «Ночном клубе», на крыше в «Быке», в «Клубе Парижа», вернулись в «Сен–Ив», заглянули в «Табу», поднялись на «Монмартр», зашли в «Табарэн», «Флоранс» и еще в такое количество мест, что в глазах начало двоиться. Наконец в шесть часов утра две очаровательные барышни благосклонно приняли их ухаживания.
Было 11 часов утра. Фолюбер вышел из своей комнаты и постучал в дверь к Турнаю. Этот еще спал.
— Ну что? — спросил Фолюбер.
— Да ну! — пробурчал Турнай, выставляя напоказ внушительный синяк.
У Фолюбера был точно такой же, только под другим глазом.
— Я заснул, — сказал он.
— Я тоже, — сказал Турнай, — и это ей не понравилось.
— Моей тоже, — сказал Фолюбер.
— Женщины ничего не понимают в мужчинах, — заключил Турнай.
И они вышли, чтобы купить два сырых бифштекса. Из конины.
1950
1
песня на слова Ж. Превера
2
братья Жак — реальные исполнители 40–х годов. Географии артистических парижских кабачков Виан посвятил книгу «Дневник Сен–Жермен‑де–Пре» (опубл. 1974)