Страница 33 из 34
Тут и Облако, покачиваясь над ручьем, сказало:
- А у меня, кажется, появилась еще одна полезная добрая мысль...
- И у меня, и у меня! - зашумели все разом.
- А не набрать ли нам воды для всех, на весь флот, на весь город?
- Набрать! Конечно, набрать!
- А во что? - спросил Моторыч. - Запасных ведер у нас нет.
- Я знаю! - ответила Светка.
Она стала кого-то настойчиво подзывать рукой, и все увидели, как у ручья одно за другим собираются чистые элегантные облачка и начинают весело тесниться над водой, будто у них тоже появилась общая полезная, добрая мысль.
И все это, повторяю, произошло как раз в тот момент, когда в Океанске из мужественного сердца поэта вырвались сильные и добрые слова. И может быть, именно поэтому так быстро помчался к океану на своей «Тойоте» очухавшийся Волосатиков. С уха у него начала исчезать жесткая рыжая щетина. Он несся, оглядываясь, не гонится ли за ним его старая шакалья шкура, и,
подпрыгивая на кочках, то и дело твердил: «Пусть попробует схватить!»
А Мотор Моторыч с его необыкновенным слухом усмехался:
- Вот и Волосатикову наконец пригодились стихи детского поэта.
СКАЗКА, ДА И ТОЛЬКО!
А тучи все шли, шли, шли. Порой они приглядывались, снижались, и там, где они задерживались, в окнах загорался свет.
Ненадолго Облако повисло над знакомой пасекой, потому что уже издалека вся команда разглядела Гвардеича, который, сидя на крыльце, листал маршальский том. Борька радостно вскочил ему на плечо, Светка стала снимать Танюш- кины сапоги, но Гвардеич махнул рукой - носи! А она сказала: «Спасибо» - и передала привет от Женя. Тогда старый солдат осмотрел Облако и радостно похвалил друзей:
- Гляди-ка, получилось! Получилось, дуй в дуду и плюй на беду! Ну-ка, братцы, нацедите мне канистру бензинчику-керосинчику! - и вынес канистру.
Но друзья наполнили целых две: вторую притащила в зубах умная лайка Тайга. Бурундук что- то просвистел ему на ухо, Гвардеич спохватился, поскрипел своими горбунками, позвенел медалями и вынес из дому банку густого меда:
- Передайте Патефонычу. Матросу от солдата. Вместе чайку попьете, боевые дела вспомните...
А Моторычу протянул самый пахучий пучок валерьяны.
Заглянули друзья, конечно, по гипотенузе, и к учительнице Анне Ванне, у которой уже и книги были подклеены к новому учебному году, и в садике варилось новое варенье для учеников, а из дома пахло жареными карасиками. Загорелся свет и в окнах школы.
Теперь Облако понеслось что было сил, и скоро старый моряк Моторыч радостно вздохнул: вдали заалел, засверкал огромный океан, а Ветер пропел:
И прекрасная страна Вот уж издали видна.
Это впереди показался Океанск и, конечно, сопка с Борщиклендом, на которой махали руками кок Борщик, могучий Мишкин, Корабликов, артист ТЮЗа Пух и знаменитый разведчик, поэт Пружинян.
Все последнее время, даже укладывая кирпичи в стену и сочиняя стихи, поэты упрекали и Светку, и друг друга:
- Вздорная девчонка! - сердился Корабликов. - Оседлала Облако и решила, что запросто сотворит чудеса. Легкомыслие...
- Легкомысленны мы, взрослые: отпустили девчонку одну на такое немыслимое дело! - кипел Пружинян и подыскивал в небе какое-нибудь надежное облако, которое согласилось бы взять желающих помочь отважному экипажу. Он и сам, туча тучей, был готов превратиться в это Облако и броситься на помощь.
Но тут ряд событий помешал его боевым планам.
Известная Вруля Патрикеевна решила без Волосатикова все-таки овладеть Борщиклендом, продать ТЮЗ, купить флот и даже сама предприняла ряд отчаянных атак. С развевающимися драконами, с колбасами наперевес, бросалась она на сопку впереди своих наемных вояк. То тут, то там воздух прокалывал ее длинный нос. Во все стороны развевались ее змеи, колбасы и колбаски. Было столько сногсшибательных историй, что поэт Корабликов решил написать серьезную документальную повесть «Сражение за Борщик- ленд». Но наконец все атаки были отбиты, Вруля со своими служаками бежала вниз, а победители стояли наверху.
Пружинян опять подыскивал подходящее облако, а высокий, как мачта, Корабликов упрекал легкомысленную девчонку. И вдруг, заикаясь от удивления, он сказал:
- С-с-м-мотр-ри-те, смо-о-три-те!
С горизонта, с норд-оста, к Борщикленду неслась целая флотилия черных туч, белых веселых облаков, а на носу переднего, рядом с похожим на флотоводца котом, стояла знакомая девчонка в знакомой тельняшке.
И детскому поэту вдруг показалось, что это возвращаются с победой его корабли - корабли поэта Корабликова.
- Наши! - крикнул Пружинян. Он потряс спружиненными кулаками так, что над бипепса- ми чуть не лопнула его собственная тельняшка. И все на сопке подхватили:
- Наши!
Девочка командовала, а Ветер трубил:
- Принимайте горючее!
- Ну и девчонка, вот это девчонка! - в восторге сказал Пружинян и помахал рукой. - Боевая н в боевой рубашке. С такой бы я, честное слово, пошел в разведку! Сказка, да и только, хотя никаких сказок! Кажется, я скоро напишу героическую поэму! А посмотрите на Моторыча, каков кот! Не мур, а мэр и даже губернатор!
Эти слова долетели до Моторыча, который ни в губернаторы, ни в мэры пока что не собирался. В президенты какой-нибудь сказочной Мурлан- дии еще куда ни шло! А насчет мэра... Он смотрел на Борщика, и думал: одного толкового, круглого, как колобок, мэра в кепочке он часто видел по телевизору. Но если может быть хорошим мэром колобок в кепке, почему не может им стать знаменитый кок в колпаке? И как звучит: «Мэр Борщик!»
«А чем плохо? - вздохнул про себя кот. - Мишкин будет управлять горючим и светом, мэр Борщик - городскими делами и Борщиклендом. Так что артисты ТЮЗа, и дети в яслях, и звери в цирке станут жить как надо. Жизнь будет не жизнь, а сказка: идешь налево - Борщик правит, направо - Мишкин мастерит...»
А про героическую поэму Пружиняна кот подумал: «А что! Правильно! Ты бы и не такую написал, если б знал, в каких баталиях героиня побывала вместе с друзьями самого Пушкина...»
Быстрый на слово Корабликов уже сочинил детский стишок и смотрел, кому бы прочитать, но Облако как раз повисло над самой сопкой, и Светка толкнула кота в бок:
- Доставай ключи, ключи Мишкину...
«Могла бы и не повторять», - подумал Моторыч и, вытащив из рюкзака, протянул Мишкину увесистую связку ключей. Друзья знали: Мишкин и с ключами будет человеком что надо! А Ветер бросился к нему с объятиями:
- Привет, брат! Ну и дела тебя ждут! Гречухин ждет! У него столько нефтяных скважин - на всех руках пальцев не хватит. Так что дуй!
- Немедленно, - подтвердила Светка, как и обещала Гречухину.
- А как дуть? - спросил Мишкин. - На Облаке?
- С вертолетчиками, - сказало Облако, заслужившее отдых.
- Мы снабдили их самым чистым авиационным бензином, - доложил Ветер. — Так что лети с бригадой.
- И с пирожками, - напомнил Моторыч. - Не забудьте пироги: десять с повидлом, десять с кальмарами и два-три десятка с капустой!
- А с Солнышкиным к Гречухину можно? Он там ого как пригодится!
- А где он? — вскинулась Светка: среди встречающих его не было.
- Через сутки-другие будет!
- Конечно, можно! - сказала Светка, подумав: «Скоро заглянет в гости к деду. Надо поторапливаться».
Неожиданно небо засверкало от голубых и алых капель, в воздухе запахло тайгой, и на город из белых облаков хлынул веселый добрый дождь. Засияли радуги, повеяло лимонником; мятой, шиповником, и все вокруг подобрели, засветились, заулыбались.
И без того добрый Борщик удивленно крикнул:
- А почему пирожков десять, почему двадцать? Можно сорок, можно сто, можно двести!
И даже стоявшая у подножья сопки Вруля Патрикеевна, не зная почему, оторвала от висевшей на шее гирлянды колбаску и с улыбкой опустила в рот сидящему рядом Вор Ворычу.
В воздухе пахло радостью и добротой. Черные тучи вокруг все ныряли и, отдав горючее, взмывали вверх чистыми, как лебеди, облаками. А там, где они прошли, загорались яркие огни. Известный в Океанске бард, который напевал: «Комары, комары, комары» - и дарил друзьям свечи, вдруг замолчал и поспешил на работу: заработала электростанция! Засветились окна в домах, замигали фонари на улицах. И ожили в заливе корабли. Целый парад. Адмирал на катере, взяв под козырек, скомандовал: