Страница 5 из 77
Также неверно считать неконституционными нарастающую концентрацию власти в руках центрального правительства и соответствующее уменьшение роли штатов. Вашингтон в явном виде не узурпировал никаких конституционных полномочий штатов. Установленный Конституцией баланс в распределении полномочий между федеральным правительством и штатами был серьёзно нарушен, потому что новые полномочия исполнительной власти достались, главным образом, Центру, а не штатам. Это не было результатом тёмных махинаций каких-то таинственных вашингтонских группировок, которые хотели урезать власть штатов и ввести централизацию. Это явилось следствием того, что США представляют собой экономическое целое с единой денежной и кредитной системой и свободным передвижением товаров, капиталов и людей между штатами. В такой стране государственный контроль над бизнесом должен быть централизованным. Не может быть и речи о том, чтобы предоставить это право отдельным штатам. Если бы каждый штат был волен контролировать бизнес, исходя из своих собственных планов, единый внутренний рынок распался бы. Контроль над бизнесом на уровне штата был бы практически возможен только в том случае, если бы каждый штат мог отделить свою территорию от остальной части страны торговыми и миграционными барьерами и введением самостоятельной денежной и кредитной политики. Поскольку никто всерьёз не предлагал разрушить экономическую целостность страны, контроль над бизнесом необходимо было вверить Центру. Сама природа системы государственного контроля над бизнесом подталкивает её к максимальной централизации. Автономия штатов в том виде, как она гарантирована Конституцией, может существовать лишь при системе свободного предпринимательства. Голосуя за государственный контроль над бизнесом, избиратели, косвенным образом, хотя и неосознанно, голосуют за усиление централизации.
Те, кто критикуют бюрократию, совершают ошибку, направляя свою критику только на симптомы, а не на корень зла. Совершенно безразлично, принимаются ли бесчисленные постановления, регламентирующие все стороны экономической деятельности гражданина, непосредственно Конгрессом в качестве должным образом принятых законов, или же комитетом, либо правительственным агентством, полномочия которому были даны законом и ассигнованием денег. В действительности недовольство людей вызывает то, что государство вступило на путь такой тоталитарной политики, а не технические процедуры, использованные для её введения. Мало что изменилось бы, если бы Конгресс не наделил эти агентства квазизаконодательными полномочиями, а оставил бы за собой право издавать все постановления, необходимые для осуществления их функций.
Как только контроль над ценами объявляется обязанностью правительства, становится необходимым утверждать бесконечное количество максимально допустимых цен, а многие из них, с изменением условий, необходимо вновь и вновь модифицировать. Этими полномочиями наделено Управление регулирования цен (ОРА) [ОРА – аббревиатура Office of Price Administrarion]. Но власть бюрократов из этого Управления существенно не пострадала бы, если бы они были обязаны обращаться в Конгресс для законодательного установления максимально допустимых цен. Конгресс оказался бы наводнённым множеством законопроектов, содержание которых выходило бы за рамки его компетенции. У членов Конгресса не было бы достаточно времени и информации для того, чтобы серьёзно рассматривать предложения, разработанные различными подразделениями ОРА. У них не было бы другого выбора, как только довериться главе Управления и его служащим и голосовать за все законопроекты скопом или же отменить закон, предоставляющий правительству право контроля над ценами. Для членов Конгресса было бы совершенно невозможно разбираться в существе дела с той же добросовестностью и скрупулёзностью, с какой они обычно подходят к обсуждению политики и законов.
Парламентские процедуры являются адекватным методом разработки законов, необходимых обществу, основанному на частной собственности на средства производства, свободном предпринимательстве и суверенитете потребителей. Они по своей сути не пригодны для осуществления функций всемогущего государства. Творцы Конституции никогда не размышляли о системе правления, при которой власти должны были бы определять цены на перец и апельсины, фотоаппараты и бритвенные лезвия, галстуки и бумажные салфетки. Но если бы такая возможность пришла им в голову, они, безусловно, сочли бы второстепенным вопрос о том, должны ли такие предписания приниматься Конгрессом или каким-либо бюрократическим агентством. Они бы без труда поняли, что государственный контроль над бизнесом, в конечном счёте, несовместим ни с какой формой конституционного и демократического правления.
Не случайно, что в социалистических странах правление осуществляется диктаторскими методами. Тоталитаризм и народовластие несовместимы. В Германии и России ничего не изменилось бы, если бы Гитлер и Сталин должны были бы передавать свои постановления для утверждения в «парламенты». При государственном контроле над бизнесом парламенты не могут быть ничем иным как собранием людей, всегда голосующих «за».
Совершенно неоправданны и претензии к тому, что должности бюрократических администраторов не являются выборными. Выборы представителей исполнительных органов имеют смысл только применительно к высшим руководителям. В этом случае избиратели должны сделать выбор между кандидатами, чья политическая репутация и убеждения им известны. Было бы абсурдно использовать этот же метод для назначения на должности множества неизвестных избирателям лиц. Вполне разумно выбирать президента, губернатора или мэра. Но было бы совершенно бессмысленно предоставить гражданам возможность выбирать сотни и тысячи мелких служащих. При таком голосовании у избирателей не будет другого выбора, кроме как одобрить весь список, предложенный их партией. Нет никакой реальной разницы, назначает ли законно избранный президент или губернатор всех своих помощников или же избиратели голосуют за список, содержащий имена всех тех людей, которых предпочитаемый ими кандидат выбрал себе в помощники.
Как совершенно верно говорят противники движения к тоталитаризму, бюрократы вольны по своему собственному усмотрению решать вопросы, имеющие первостепенную важность для жизни частных граждан. Это правда, что должностные лица являются уже не слугами граждан, а своевольными господами и тиранами. Но в этом виновата не бюрократия. Это результат новой системы правления, которая ограничивает свободу индивида самостоятельно вести свои дела и возлагает всё больше и больше обязанностей на государство. Обвинять следует не бюрократию, а политическую систему.
Правда и то, что бюрократия проникнута неукротимой ненавистью к частному бизнесу и свободному предпринимательству. Но сторонники бюрократической системы именно это считают самым похвальным в собственной позиции. Они вовсе не стыдятся своей политики, направленной против бизнеса, они, напротив, гордятся ею, они стремятся к полному государственному контролю над бизнесом, а в каждом бизнесмене, который хочет избежать такого контроля, видят врага общества.
Правда, наконец, и то, что новая политика, не являясь неконституционной с чисто формальной точки зрения, противоречит духу Конституции; что она равносильна гибели всего того, что было дорого старшему поколению американцев; что она должна привести к отказу от того, что люди привыкли называть демократией, и что в этом смысле она чужда американскому духу. Но этот упрёк также не дискредитирует «прогрессивные» тенденции в глазах их сторонников. Они смотрят на прошлое не так, как их критики. Для них жизнь всех существовавших до сих пор обществ – это история социальной деградации, нищеты и беспощадной эксплуатации масс правящими классами. То, что на языке американцев называется «индивидуализмом», для них – «высокопарный термин для обозначения жадности к деньгам, принявшей иное обличье и выступающей под видом добродетели». Идея была в том, чтобы «дать полную свободу действий стяжателям, хитроумным ловкачам и биржевым спекулянтам, живущим за счёт грабежа национального дохода». Американская система издевательски называется фальшивой «демократией билля о правах» [имеется в виду американский Билль о правах – принятые Конгрессом США в 1789 г. первые 10 поправок к конституции 1787 г.; Билль провозглашал свободы слова, печати, религиозных исповеданий, собраний, петиций, устанавливал неприкосновенность личности, имущества и личных бумаг, соблюдение прав граждан в суде и т. п.], а сталинская система в России безудержно восхваляется как единственно подлинная демократия. Основным предметом разногласий в сегодняшней политической борьбе является вопрос о том, должно ли общество быть организовано на основе частной собственности на средства производства (капитализм, рыночная система) или же на основе общественного контроля над средствами производства (социализм, коммунизм, плановая экономика). Капитализм означает свободу предпринимательства, суверенитет потребителей в экономических вопросах. Социализм означает полный государственный контроль над всеми сферами частной жизни и неограниченное господство государства как центрального органа управления производством. Между этими двумя системами не может быть никакого компромисса. Вопреки широко распространённому заблуждению не существует промежуточного пути <W. E. Woodward, A New American History, New York, 1938, p. 808>, третья система невозможна как форма долговременной организации общества. <На обложке книги A New American History мы читаем: «Сегодня любой правильно мыслящий родитель, знакомый со всеми фактами, возможно, решит, что Бенедикт Арнольд в целом является гораздо более достойным образцом для его сына, чем Линкольн». [Арнольд Бенедикт (1741–1801) – американский генерал. В США Арнольд стал символом беспринципного перебежчика, так как во время войны за независимость он вначале поддерживал Джорджа Вашингтона, а затем переметнулся на сторону британских колонизаторов.] Очевидно, что тот, кто разделяет подобные взгляды, не считает недостатком бюрократии её антиамериканский дух.> Граждане должны сделать выбор между капитализмом и социализмом или, как говорят многие американцы, между «американским» и «русским» образом жизни.