Крики в ночи

— Это правда?

— Клянусь вам, месье, — произнес Раймон. — Она заплатила свою цену.

Стены комнаты, казалось, душили, надвигались на нас. За окном уже вставал рассвет. Мне хотелось вырваться отсюда, подхватить Эмму и детей и бежать, бежать подальше, чтобы никогда больше не видеть ни их, ни эти края, но я оставался на месте, где был.

Я повернулся к Ле Бреву:

— А вы?..

— Я расследовал этот случай. Молодой черный полицейский, который хотел сделать карьеру. Вы можете это понять?

— Кое-что пойму, возможно.

— Сульты были богачами. Когда-то самыми богатыми на юге Франции. Но война, затем конфискация, разграбление их имения… Мадам Сульт все еще оставалась богатой, и она боготворила детей. К несчастью, дети оставались одни в этом доме на отшибе в Шеноне, когда она уехала в Париж. И затем случилось это несчастье. Пожар и смерть ребенка, и ожоги Анри.

— И что же они попросили вас сделать?

Он расправил плечи и вздернул подбородок, явно не собираясь признавать свою вину.

— Сами можете догадаться, месье. Кого-то сожгли во время той трагедии в лесу. Богатые дети, один из них был уже полоумным, и он тоже жестоко пострадал. Мадам пришла ко мне. Она пришла ко мне, — повторил он.

— И сделала вам выгодное предложение?

Он пожал плечами:

— Можно сказать и так, если вам угодно.

Я обвел глазами кабинет Раймона: медицинские книги, кофеварка и стол, бесконечные записи для монографии, которая никогда не будет написана. У меня возникло паническое ощущение, что они могут снова исчезнуть, дети и Эмма. Раствориться в ночи. А они так мне нужны.

— И вы приняли предложение?

Ле Брев наклонил голову:

— Если вам так угодно. Ради спокойствия матери.

— И ради себя.

— Иногда, месье, жизни людей пересекаются. Как ваша и Эстель Деверо. Как вы думаете, что могла сделать мадам Сульт с сыном, настолько обезображенным, и с обоими детьми, подозреваемыми в убийстве?

— Убийстве?

— Тот маленький мальчик был привязан, месье. Его схватили и привязали. Дети Сультов были садистами.

От этого откровения мне стало еще хуже. Я вспомнил загорелое тело Эстель, игры, в которые она предлагала поиграть. И Ле Брев оказался одним из тех, кто прикрывал преступление.

— Это позволило Эстель жить нормальной жизнью, а Анри скрываться.

— А вам и вашему другу Элореану жить-поживать в роскоши?

Лицо Ле Брева оставалось бесстрастным.

— Может, и так, — сказал он, — но не в спокойствии.

— 34 —

Я оставил Ле Брева и старого доктора одних в хаосе квартиры. Без сомнения, он с пристрастием допросит Раймона о его роли во всей этой затее, начиная с его романа с мадам Сульт. Будут обычные полицейские процедуры, но с меня хватит. Я невиновен и вне подозрения. Мне хотелось скорее выбраться отсюда.

Занималась заря, а внизу меня ждала семья с дежурными жандармами Ле Брева и измученным Клерраром. Инспектор увидел меня, когда я появился в дверях, и предложил одну из полицейских машин, но я отмахнулся. Куда нам было деваться в такое раннее утро с детьми? В любом случае, мы были слишком счастливы, слишком взволнованны, чтобы уснуть. Вместо этого мы рука об руку пошли по мощеным улочкам, не заботясь о том, куда направлялись, самое главное, что мы снова все вместе и наверстывали упущенное время. Часы показывали всего полшестого, но воздух пьянил нас, как шампанское.

Сюзи семенила рядом со мной, Эмма держала за руку Мартина. Мы опять собрались вместе, но лицо Эммы все еще выражало озабоченность.

— Хочу домой, — прохныкал Мартин.

Домой? Какой может быть дом, если между нами нет доверия? Я схватил Эмму за руку.

— Позвони родителям. А затем поедем. Мы будем ехать весь день.

Дрожь пробежала по ее телу. Воспоминания о гнете, гнете, который привел нас сюда.

Господи! Как будто мы сможем когда-нибудь забыть эту бесконечную дорогу под солнцем, с детьми и багажом на заднем сиденье.

Теперь начнутся различные заявления, статьи в газетах и обвинения. Ничто так просто не проходит. Мне нужно связаться с Бобом Доркасом, сказать ему, что мы возвращаемся, позвонить Симпсону в Лондон и тому парню из посольства в Париже. Будущее наваливалось на нас.

Я заметил, что за нами неотступно следует полицейская машина, в которой Клеррар ждет, чтобы отвезти нас куда-нибудь позавтракать.

— Мы полетим назад, как только будут сделаны заявления, — пообещал я жене. — Машину можно отправить железной дорогой.

— Ты говорил, что мы можем поехать к морю! — закричал Мартин.

Он постепенно оживал, снова превращаясь в озорного мальчишку, каким всегда был; дверь в прошлое закрылась и, как я надеялся, без моральных последствий.

Я попробовал пошутить:

— Все. Больше никаких отпусков. Никогда.

Эмма бросила на меня взгляд, как бы говоря: „И никакого упоения работой… если бы мы так не отдалились друг от друга…“ Затем она улыбнулась.

— Она была по-своему добра к нам, эта женщина в красном, — прошептала Сюзи.

— Ты должна забыть ее навсегда. Забыть все, что произошло. Как будто это был сок, — решительно произнесла Эмма.

Я сжал ее руку, не в силах говорить от переполнявших эмоций.

Эмма расслабилась и взяла меня под руку.

— Ой, больно, — не вытерпел я.

Мы шли по тротуару, обходя припаркованные машины, пересекли улицу и стали спускаться с холма. В городе стояла тишина, воздух застыл, обещая еще один жаркий день, когда рассеется туман. Впереди виднелись старинный каменный мост и церковь вдалеке, в окружении подстриженных деревьев. Ее стены сверкали на фоне нежно-розового неба. Мне хотелось произнести молитву, но нужные слова не шли на ум. Эмма прижалась ко мне с одной стороны, а Сюзи с другой.

Мы не думали о том, куда идем. Мимо нас проезжали первые машины, и я почувствовал себя как в замедленном кино, думая о том, что мог потерять: семью, которая наконец-то была в сборе, фонари на мосту, зеленые волны под ним, белый шпиль церкви на другой стороне. Семью, которая, несмотря ни на что, существовала.

Я чувствовал тепло Эммы и видел, что она чувствует то же самое.

Мимо нас проехала машина Клеррара, остановившаяся в конце моста и готовая отвезти нас куда угодно.

Посреди моста я обнял Эмму и поцеловал. Посреди Франции. Посреди наших жизней. Дети стояли рядом, смотрели на нас и хихикали.

— Дорогая.

— Да?

— В следующий раз мы будем отдыхать всей семьей.

— Только дай мне знать заранее, — сказала она.

И лишь по ночам меня все еще мучают кошмары.

Родни Стоун

Родни СТОУН (род. в 1932 г.) служил в Королевских военно-воздушных силах, учился в Кембриджском университете, после окончания которого поступил на государственную службу, занимал руководящие посты в пяти английских министерствах. Неожиданно для всех преуспевающий чиновник становится писателем. Оставив службу, он целиком отдается литературному труду. Первый же его роман „Крики в ночи“ (1991) имел огромный успех и надолго утвердился в списке бестселлеров. Писатель женат, живет с женой и двумя детьми в Лондоне.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.