Разумная жизнь

— Браво, — сказал Нигел. — Смело.

— Нигел, дорогой. Она продолжает.

— „Ей всего семнадцать, и мы беспокоимся, и мы бы хотели найти ее и подумали, может, вы или кто-то из вашей семьи что-то знает о ней. Извините за беспокойство“. Какое странное письмо. И как все странно. О, вот тут в постскриптуме пишет, похоже, она сошла с парохода в Марселе. О небеса, как это необычно…

— Поставщики женщин в дома терпимости, — Нигел подцеплял кеджери и отправлял в рот, — опоили ее и украли.

— Не говори глупостей, — попросила Мэбс, — идиот.

— Она же приходила ко мне! — взвыла Таши. — Мы собирались на неделю на охоту. Я говорила тебе, Мэбс, помнишь? Я звонила тебе. Ты еще сидела в ванне.

— Она не хотела ехать в Индию, и мы ни черта, абсолютно ни черта не могли с этим поделать.

— Не ругайся, Мэбс, это отвратительно, — сказала Милли.

— Мы с Хьюбертом и Джойс проводили ее перед отплытием, — сообщил Космо, — в Тилбури.

— Ну и как она выглядела? — поинтересовался Генри.

— Нормально. — („А нормально ли?“) — Ну, мы все веселились, открыли шампанское, пожелали ей всего хорошего. Это была идея Джойс. — „Я напился, — подумал Космо, — и Джойс, кажется, опекала меня, я спал с ней тогда, так ведь? Почему же ничего не уловил? Почему не помог?“

— Когда она была здесь, — Милли изучала письмо Виты в поисках разгадки, — я думала, она… Меня даже что-то ударило… Ну как бы сказать, она была совершенно… („Совершенно какая? Опасная? Никто не пригласит девушку приехать снова, если сын или муж найдут ее привлекательной“.) Но, Боже мой, сойти с корабля и исчезнуть так странно, если не сказать неприлично.

— А это что, телефон? Ну ладно, я подойду. Я жду звонка, — сказал Ангус. — Она мне показалась вполне разумной девушкой, — проговорил он, выходя из комнаты.

— У отца ведь ничего со слухом не было, — удивилась Мэбс.

„Или с моим, — подумал Космо, прислушиваясь к тому, как в холле отец говорил:

— Да, мой дорогой, да, конечно. Я посмотрю. Да, счастливого Рождества, до свидания. — Ангус положил трубку, его сердце неловко колотилось, и он пошел посидеть в библиотеку. „Почему, — спросил он себя, — не рассказал тогда Милли, ничего же не произошло и не надо было чувствовать себя виноватым. Что дурного — угостить ленчем хорошенькую девушку? Ничего“. И ведь второй случай представился, когда она вскрывала подарки. Он мог все обратить в шутку, рассказать, как экстравагантно он вел себя в „Хардис“, эти удочки на осетра, наживка, рассказать, как Флора предложила пойти во „Флорис“ и „Фортнум“, как очаровательно держалась за ленчем и вела себя, как сама говорила, разумно. „О да, девочка была разумна во французском смысле. Мне шестьдесят шесть, достаточно старый, гожусь ей в дедушки, и слишком старый, чтобы думать, как бы было здорово затащить ее в постель. И попытки быть не могло, разве что мысль, но попробуй объяснить это Милли“.

— О дурак, — громко застонал Ангус. — Дурак, дурак, старый дурак. — Он подошел к окну и уставился на зимнее небо.

Войдя в комнату, Космо сообщил:

— Пап, там спор. Девочки хотят повести детей в церковь. Мама — чтобы ты принял решение. — Быстро переключившись, Ангус сказал:

— Чтобы дети заглушили Рождественское послание и рождественские гимны? Потрясающая мысль. Будет сущий ад. Почему бы и нет?

Отец говорил так воинственно, что Космо даже отступил, но в дверях спросил:

— Ты ее видел. Так ведь?

— Кого? Конечно нет, понятия не имею, о чем ты.

— Благодарю, — и Космо вышел в холл, убежденный, что никакой телефон не звонил.

ГЛАВА 43

Обнаружив, что дверь открыта, Космо заглянул внутрь. Хьюберт стоял на коленях спиной к двери и пытался ручными мехами развести огонь. Поленья отсырели, искры вспыхивали, появлялся бледный язычок пламени, а ветерок понизу задувал ему в лицо дым, заставляя с руганью отклоняться назад. Потом вдруг пламя с голодным треском занялось и, словно насытившись, замурлыкало.

— Эврика! Отлично! — крикнул Космо.

Хьюберт резко обернулся.

— Что тебя принесло сюда? И как ты нашел дорогу?

— Знаешь ли, существуют карты, поезда, такси и много чего еще. От деревни я шел пешком. — Космо сделал шаг внутрь. — Так ты не будешь так гостеприимен и не пригласишь меня войти? А я купил бутылку виски. Хорошо тут, — сказал он, осматриваясь. — Ну и как Пенгапах, такой, как ты думал? Мечты материализуются? Может, покажешь мне свое поместье?

— Я думал, ты на Рождество в Коппермолте, — не слишком вежливо проговорил Хьюберт.

— А я и был в Коппермолте, встретил там Рождество и очень скучал без тебя.

Космо прошелся по комнате, выглянул в окно.

— Море внизу, за деревьями? Идиллическое место, закрытое, отдаленное, неприметное. Я вижу, и книги хорошие. Твой кузен Тип оказался эрудитом? И мебель такая, что фыркать не станешь. Несколько очень хороших картин, покажи мне все.

— Я вообще-то предпочитал побыть один, но уж если ты здесь, входи. Я открыл дверь, чтобы выпускать дым.

— И незваных гостей. Если я правильно понял, меня тут не ждали.

— Да у меня полно дел… Я надеялся…

— Надеялся порадоваться в одиночку, — дружелюбно сказал Космо, — но, поскольку я уже здесь, желанный или нет, почему бы нам не выпить. — Он открыл бутылку. — Вон из тех прекрасных кубков, что на камине, или они священны? Глоток виски за твое здоровье и твою удачу.

Хьюберт потянулся за кубками.

— Я принесу воды, — сказал он, уходя на кухню.

Космо проследил взглядом за Хьюбертом, заметил кучу продуктов: фрукты, бутылку вина, виски на кухонном столике, батон, масло, сыр. Хьюберт принес воду. — Может, мне и правда стоит выпить? Мне преподнесли сюрприз.

— О! Неприятный?

— Да. — Хьюберт наблюдал, как Космо наливает выпивку, взял свой бокал, посмотрел на часы, потом на Космо. — А почему бы тебе не сесть?

— Благодарю.

Они расположились в креслах у камина.

— Ну и что за сюрприз? — спросил Космо.

— Поверенный моего кузена… мой поверенный, повесился.

— Почему?

— И стоило это делать! Я виделся с ним в Лондоне, он отдал мне ключи, зачитал завещание кузена, угостил ленчем. Дело в том, что его бросила жена, и он хотел ее убить. И я никак не ожидал, что он наложит на себя руки. Все врут про поверенных.

— Я думаю, они тоже люди.

— Я считал его скучным. Я чувствую себя ужасно. Я позвонил ему из деревни, ходил туда за покупками, хотел попросить его сделать кое-что для меня, а его клерк мне сообщил.

— Полагаю, у него есть партнер.

— Господи, какой ты бессердечный.

— Но он тебе докучал, он тебе не нравился. Не так уж ты потрясен. Что тебя действительно волнует, так это мое появление здесь. Ты хотел бы, чтобы я убрался, ты все время смотришь на часы.

— Только раз посмотрел! — воскликнул Хьюберт. — Да, я взволнован.

— Так мне уйти? Скажи. Но сперва ты проведешь меня по дому, во имя старой дружбы. И я тебе привез бутылку, — засмеялся он. — Ну, дай посмотреть ту знаменитую ванну с шестью ваннами. Ну давай, будь гостеприимным хозяином, не позволяй новому положению так повлиять на тебя. Ты как человек, обладающий собственностью, надеюсь, не станешь отказываться от демократических взглядов. — Космо выпил виски.

— Хорошо, только побыстрее. Так, вот это — лестница, — указал Хьюберт.

— Вижу, ступеньки.

— Лестничная площадка, — сообщил Хьюберт. — Спальни. — Он шел, открывая и закрывая двери быстрее, чем Космо мог заглянуть. — А там чердак, набитый старьем. Многое сгорело. Да, тут был пожар. Полдома сгорело. Кузен Тип не стал его восстанавливать, а разбил на этом месте сад и обнес его стеной.

— Хьюберт потягивал виски на ходу. — Ванная. — Он открыл ее, указывая стаканом. — Ванная комната, — добавил он по-французски.

— Но тут всего одна ванна. — Космо огляделся и увидел только большую одинокую ванну, на деревянной решетке — губку, мыло и фланелевый халатик.

Хьюберт закрыл дверь.