Страница 9 из 53
Один дворянин, видя, что такая награда получена была за репу, хотел также получить (награду и еще значительнее) за хорошего коня. Но царь, угадав его намерения, подарил ему взамен ту большую репу, которую получил прежде, и таким образом заставил всех над ним смеяться.
«Иван Васильевич, — пишет Коллинз, — был любим народом, потому что с ним обходился хорошо, но жестоко поступал со своими боярами». В этой фразе, конечно, уже больше речь идет об идеальном, мужицком царе, чем о действительном правителе Иване Г розном. Долгие века народ считал, что все его беды — от плохих правителей. Будь хороший царь — и все хорошо будет. О тех царях, что жили прежде, о которых только молва дошла, — о них и рассказывал народ, как о добрых царях.
И Савинка Якимов, и Ричард Джемс, и Самуил Коллинз жили в XVII веке. Благодаря им мы можем судить о песнях и сказках XVII века.
Ну а XVIII век дал нам уже не единичные тексты, а десятки их, даже сотни, целые коллекции, собрания самых разных произведений устного народного творчества. Появляются первые печатные песенники, сборники сказок, пословиц и поговорок. Но самым интересным, самым знаменитым и отчасти таинственным является так называемый сборник Кирши Данилова.
ТАИНСТВЕННЫЙ КИРША ДАНИЛОВ
В наши дни никому не придет в голову пошутить над занятиями ученого- математика, физика, биолога. Но над учеными-литературоведами, филологами иногда еще посмеиваются: интерес большой копаться в бумажках, полжизни сидеть в архивах!
Филолог, разбирающий какие-нибудь старые документы, весь захвачен ими, весь в азарте поиска. Новые сведения, которые он извлекает из этих документов, в одно мгновение делают его несчастным или счастливым, разрушают или, наоборот, блистательно подтверждают его догадки, его теорию.
А сами разыскания — на них, действительно, тратятся иногда годы и годы — проходят не менее напряженно, чем поиски истины в каком-нибудь запутанном детективном романе. Кстати, в методах работы криминалистов и филологов немало общего. Так, была проведена — уже в советское время — судебная экспертиза почерка подметных анонимных писем, которые посылались Пушкину и привели к дуэли и к гибели поэта, — чтобы установить, чья рука совершила это преступление. И следователь, и литературовед одинаково должны уметь определить возраст бумаги, место ее изготовления, прочитать стертое или зачеркнутое слово и многие, многие другие вещи.
Все это я говорю к тому, что история сборника Кирши Данилова, как почти всякой старой рукописи, тоже напоминает детектив: его нашли, потом он потерялся чуть ли не на сто лет, потом снова нашелся; теряли и находили его и частями...
Тут я задумался. Подробно рассказать, как эту историю постепенно раскрывали ученые нескольких поколений, нет никакой возможности — нужно было бы писать отдельную книгу. Так что придется излагать уже готовые факты, извлеченные из переписки современников, их воспоминаний, из статей, из самых разных и порой неожиданных источников.
Итак, в 1802 году в руки второстепенного литератора, но довольно видного чиновника — директора почтового ведомства Москвы Ф. П. Ключарева попал рукописный сборник былин и песен, составленный, по слухам, для уральского заводчика П. А. Демидова или, во всяком случае, ему принадлежавший. Ключарев оценил значение рукописи и поручил своему подчиненному — почтмейстеру А. Ф. Якубовичу подготовить ее к печати. В 1804 году книга «Древние русские стихотворения» увидела свет.
Якубович, воспитанник Московского университета, был знающим, образованным человеком. Но надо учесть, что наука о народном творчестве в те годы еще только-только нарождалась. Якубович считал, например, что песни и былины, которые он напечатал, имеют автора, что это чье-то сочинение. Понятия об особой форме творчества — об устном коллективном народном творчестве тогда тоже еще не существовало. В издании Якубовича не было ни предисловия, ни примечаний, и оно содержало не все тексты рукописи.
Теперь два слова о графе Н. П. Румянцеве. Это был крупный государе ственный деятель. Он интересовался искусством, любил русскую старину, русскую историю. Он собрал огромную коллекцию картин, рисунков, скульптур» рукописей, древних книг (на основе этой коллекции позднее в Москве возник Румянцевский музей — ныне Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина).
«Не всегда он понимал вещи как следует, — пишет о Румянцеве один исследователь, — как важный барин, не всегда ценил ученый труд в его настоящую цену». Но все-таки деятельность его заслуживает уважения.
Особенно следует отметить, что вокруг Румянцева собрались патриотически настроенные ученые, которые много сделали для нашей культуры, для сохранения, изучения и, как мы бы теперь сказали, для пропаганды памятников русского языка, литературы, русской истории. Именно члены румянцевского кружка Бантыш-Каменский и Малиновский издали бесценную рукопись «Слова о полку Игореве». (Рукопись в московском пожаре 1812 года сгорела, и мы пользуемся теперь их книгой как первоисточником. Сама книга эта — величайшая редкость: в нашей стране сохранилось всего 60 экземпляров.)
Неудивительно, что Румянцев захотел приобрести рукопись Кирши Данилова. Но она находилась у Якубовича в Калуге. (Все это надо было узнать
ученым, и все, оказывается, имеет немаловажное значение.) В Калугу был послан член румянцевского кружка Калайдович. Он побеседовал с Якубовичем и, по-видимому, увез с собой рукопись.
В настоящее время сборник хранится в Ленинграде, в Публичной библиотеке имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. В нем 101 лист. Но последние четыре листа выглядят иначе: видно, что они были сложены в четверку (первые 97 листов следов складывания не имеют). И сверху 98-го листа рукой Калайдовича написано: «Подар. прокур. Степановым. — К. Калайдович». На обороте последнего, 101-го листа тем же почерком написано: «Приел. А. П. Степановым 9 нояб. 1816 года».
Что подарил Степанов? Кто такой прокурор Степанов?
Ясно, что он подарил не всю рукопись, а только четыре листа. Они отличаются от остальных тем, что были сложены, скорее всего когда их вкладывали в конверт, — ведь сказано: «присланы» Степановым.
А Степанов, оказывается, был не только прокурор, но и писатель. И он тоже увлекался русскими древностями. Жил он в те годы в Калужской губернии и, конечно, мог часто бывать в Калуге. Легко предположить, что Степанов захотел познакомиться с интересной рукописью, взял ее у Якубовича, а вернул без последних четырех листов. Позднее эти листы он нашел и отослал в Москву, новым владельцам сборника.
Однако и 101-й лист рукописи — еще не конец ее: песня о Степане Разине обрывается на полуслове. И можно верить, надеяться — уж столько чудес было! — что какой-то счастливец ученый или просто внимательный человек возьмет однажды в руки пожелтелые бумаги, и... это и будет недостающая часть сборника Кирши Данилова. Или даже сам оригинал.
Пора сказать, что до нас оригинал сборника не дошел, дошла лишь копия. Как об этом догадались ученые?
Уже в XIX веке было найдено письмо уральского заводчика П. А. Демидова. В нем он пишет, что вот, мол, милостивый государь Федор Иванович, при нашей встрече вы просили у меня песню о селе Романовском, так я вам посылаю ее.
Текст этой песни до мельчайших подробностей совпадает с песней, имеющейся в сборнике. Значит, к 1768 году (этим годом помечено письмо) сборник уже был изготовлен или, по крайней мере, готовился. Но та рукопись, которой мы располагаем, в основном написана на бумаге с водяными знаками 1780-х годов. Следовательно, это копия, список с более ранней рукописи. А эта более ранняя рукопись, оригинал, не могла возникнуть до 1721 года: в некоторых текстах упоминается император Петр I, а титул этот русский царь принял именно в 1721 году.
В 1818 году на прилавках книжных магазинов появилась книга. Полное ее название звучит так: «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым и вторично изданные с прибавлением 35 песен и сказок, доселе неизвестных, и нот для напева».