Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 6



Большинство жителей деревни в своем прошлом были способны справляться самостоятельно. Но у некоторых возникли серьезные проблемы, у других позади сложный, извилистый путь, беспрестанное внутреннее и внешнее скитание. Еще кто– то потреблял наркотики, кто-то стал жертвой трагических обстоятельств.

Довольно много в деревне иностранцев. В большинстве случаев речь идет о молодых людях, которые на год-два отправляются за границу, чтобы найти себя – зачастую они узнали о похожих поселениях у себя на родине. Некоторые приезжают, чтобы остаться – по большей части они выросли в похожих поселениях в других странах. Для деревни хорошо, что многие прибыли сюда издалека. Их социальные связи не так сильно простираются вовне, а потому их общественная активность направлена внутрь, на саму деревню.

Я часто привозил в деревню друзей или целые группы студентов. Обычно я им перед этим не рассказываю, кого они там встретят. Лучше, если люди встречаются непредвзято. Посетители непосредственно встречаются с обитателями, расходятся по деревне, гостят в домах, где за чашкой кофе беседуют с хозяевами.

Вслед за этим неизбежно возникает вопрос: кто есть кто? Кто эта девушка в желтом платье? Или тот высокий мужчина, что не сказал ни слова? За такими вопросами обычно стоит желание узнать, кто нормален и более важен, а кто не вполне нормален.

Раньше я охотно участвовал в этом. Со знанием дела я отвечал на вопросы, выстраивал жителей деревни в ряд перед своим духовным взором с целью классификации, а потом объяснял, кто из них умственно отсталый, кто душевнобольной, кто просто странный, а кто даже слишком нормальный. Но с годами интерес к подобному занятию исчез. Когда узнаешь людей в разных жизненных ситуациях, становится все труднее относить их к той или иной примитивной категории. Людей, которых мы знаем лишь отчасти, легче назвать сумасшедшими или умственно отсталыми, наркоманами или преступниками; административные требования вынуждают нас к такой классификации. Это, между прочим, цена социальной изоляции и институализации. Чем ближе узнаешь других людей, тем неприемлемее такое приклеивание ярлыков. Кто-то в нашем квартале, может, и «уголовник», но уж никак не мой собственный сын. Я слишком хорошо его знаю, всю его историю, знаю его великодушие, его неумение владеть собой, и его нереалистичный оптимизм – все это вместе заставило его, возможно, что-то «позаимствовать», не спросив, то есть сделать ровно то, что на языке закона называется воровством. Пусть он украл, но для тех, кто хорошо его знает, он не вор. Всякие же классификации быстро становятся маленькими тюрьмами, у них четко обозначенные, жесткие границы, и тот, кто занимается этим, ни к кому не относится справедливо. Чем лучше мы кого-то узнаем, тем менее полезны и более опасны подобные классификации. Ярлыки прилипают. И тот, кому его приклеили, возможно, примет отведенную ему роль. И станет тем, кем его назвали.

Понимание этой опасности отражается в уставе деревень. Там говорится: «Деревни ставят своей целью создать новые формы коллективной жизни, полезные каждому жителю поселения и всему сообществу в целом. В них живут люди, имеющие различные особенности в развитии, и все они, с учетом этих индивидуальных различий, должны получить возможность участвовать в коллективной жизни. Такие понятия, как «пациенты» или «обслуживающий персонал», неуместны».

И то, что в этой главе нет ни перечисления всех категорий людей, ни обзора их численного распределения по отдельным деревням, это тоже соответствует опыту, приобретенному во время пребывания в общинах, и их основным принципам.

Но определенное разграничение, несмотря ни на что, все же проникло в общины, и этому трудно воспрепятствовать. Использование его наталкивается на сопротивление. Чаще всего встречается различие между теми, кого можно назвать обитателями деревни и сотрудниками. Обитатели деревни – это, в основном, те, кто не может сам о себе заботиться. Большинство из них получает пенсию от государства. Сотрудники – это, напротив, те, кто, кажется, мог бы справиться со всем в одиночку. Другое различие существует между теми, у кого есть счет в банке, и теми, у кого его нет. По закону лица, получающие пенсию по нетрудоспособности, обязаны определенную ее часть откладывать для личных потребностей. Поэтому все обитатели деревни имеют немного денег в банке, в то время как сотрудники совсем не обязательно располагают личными средствами.



Названные различия не только неясные, но и не вполне логичные. Поэтому они нередко вызывают путаницу и раздражение. Все, кто живет в общине – ее обитатели, независимо от их способности или неспособности вести жизнь вне общины. И все они в то же время – сотрудники. Действующие в деревнях основные принципы коллективной жизни подчеркивают в уставе равенство всех, а не неравенство.

Но пока деревенские сообщества функционируют в таком обществе, как наше, подобные различия остаются, несмотря на их нечеткую выраженность и нелогичность. Нужно водить автомобиль, а не каждый может это сделать. Телефон существует для того, чтобы им пользоваться, даже если кто-то и не умеет с ним обращаться. Всюду расходуются деньги, и одним это удается легче, чем другим. Кто-то должен месяцами набивать стружками кукол, другой чистить коров, третий звонить в колокол, а кто-то писать письма. Много сил в деревне уходит на то, чтобы используемые в хозяйстве технологии были на уровне, соответствующем большинству обитателей. Все технические достижения невозможно отменить, и таким образом в деревню переносятся требования, существующие в остальном обществе. Независимо от принципа равенства в жизнь проникают различия. Снова оживает тенденция мыслить категориями. Так, есть различие между теми, кто имеет деньги, и теми, у кого их нет. Сначала для этого появляются условия, потом возникают понятия. И все же в деревенских общинах меньше противоречий, чем во всякой другой из известных мне общественных систем. К этому надо добавить, что встречающиеся там различия становятся тем менее значимыми, чем дольше находишься в деревне. Часто упоминаемый идеал равноправия заключается в том, чтобы стать жителем деревни. Чтобы все стали деревенскими жителями.

Установив, что организационная форма деревень преодолевает общепринятые диагностические классификации, и это сознательно закреплено в их уставе как желаемое, мы тем самым сделали первый шаг к пониманию, что же за феномен представляют собой эти деревни. Теперь мы можем нанести их на социологическую карту мира.

На этой карте два континента. Один из них охватывает людей в их взаимосвязях. Он имеет дело с коллективной жизнью, с взаимозависимостью, с социальными формами жизни. Часто речь при этом идет об оттенках, а не о контрастах, о постоянном изменении, а не о стабильности, здесь возникают сомнения и неясности. Этот континент едва ли можно выразить в цифрах, то есть, статистически.

Другой континент на социологической карте мира включает уже не группы, а категории; его главные достоинства – в ясности и возможности истолкования. Поэтому он пригоден для статистики. Статистические понятия это не только цифры, но и мыслительная система. Она предполагает, с одной стороны, совершенно определенный образ мыслей, а с другой стороны оказывает влияние на мышление. Статистики описывают не только то, что уже существует как явление, но и активно содействуют появлению новых понятий. При этом феномены должны быть отнесены к определенным категориям, чтобы их можно было выразить в цифрах. Поделенные на категории и тем самым отделенные друг от друга, они могут быть полезны в крупных организациях, институтах или даже в государствах [Эстерберг, 1987, стр. 87–96 и 1988, стр. 14–44].

В этой главе рассмотрена жизнь первого социального континента. В кемпхилл-поселениях – а речь идет именно о них – мы встречаем людей, которые с трудом поддаются классификации. Большинство обитателей здесь постоянно меняются, и все же считаются подобными друг другу в тех своих особенностях, по которым специалисты, институты или правительства как раз и пытаются выявить их различия. Это позволяет сформулировать один из главных признаков таких деревень: они порождают коллективную жизнь, которая не укладывается в категории, удобные государству и статистикам. В духе Фуко [1977] их можно считать маленькими островами сопротивления господствующему в государстве стремлению разносить людей по определенным категориям.