Менялы

Касса, о которой говорил Майлз Истин, представляла собой портативный сейф, установленный на подставке с колесиками, он был достаточно легким, для того чтобы его можно было без труда перемещать с места на место. За каждым кассиром была закреплена определенная касса с отчетливо проставленным номером. Несколько запасных касс предназначалось для особых случаев. Одной из них сегодня пользовался Майлз Истин.

При ввозе и вывозе из хранилища каждая касса регистрировалась старшим кассиром хранилища. Избежать этой процедуры было невозможно, как невозможно было — преднамеренно или по ошибке — взять чужую кассу. На ночь и на выходные массивная дверь в хранилище опечатывалась надежнее, чем гробница фараона.

На каждой кассе было установлено два особых цифровых замка. Один — для кассира, второй — для исполнительного директора или его помощника. Таким образом, по утрам касса открывалась в присутствии двух человек — кассира и исполнительного директора.

Каждый кассир должен был помнить и держать в секрете свою цифровую комбинацию, которую можно было изменить по его первому желанию. Цифровая комбинация кассира хранилась в специальном сейфе — в запечатанном конверте с двумя подписями, что было единственным письменным свидетельством. Печать на конверте можно было вскрыть лишь в случае болезни, смерти или увольнения кассира.

Современная касса отличалась ещё одной особенностью — в неё была вмонтирована система сигнализации. Когда касса устанавливалась у стойки, то через электрическую сеть подключалась к внутренней системе связи. Предупредительная кнопка находилась внутри, под стопкой банкнот, так называемой «приманкой».

По инструкции кассиры не имели права использовать «приманку» для обычных денежных операций, однако в случае налета должны были в первую очередь избавиться от этих денег. Как только деньги были убраны с кнопки, автоматически приходила в действие система бесшумной сигнализации и поднимала на ноги службу безопасности банка и полицию, которая обычно оказывалась на месте через несколько минут; кроме того, сразу включались скрытые камеры. Фиксировались серийные номера «приманки», с тем чтобы потом их можно было использовать в качестве улики.

— «Приманка» на месте? — осведомилась Эдвина у Тотенхо.

— Да, — ответил тот, — «приманка» цела. Я проверил.

«Значит, нет никакой надежды ухватиться за эту ниточку», — подумала Эдвина.

Вновь заговорил Майлз Истин:

— Хуанита, может быть, вы все же припомните кого-нибудь, кто бы мог взять деньги из вашей кассы?

— Нет, — ответила Хуанита Нуньес.

Эдвине, внимательно наблюдавшей за девушкой, показалось, что Хуанита испугана. Ну что ж, у неё есть на то основания — ни в одном банке такая огромная недостача не может остаться безнаказанной.

Эдвина больше не сомневалась в том, что деньги украла Нуньес. Другого объяснения быть не могло. Остается лишь выяснить — как.

Хуанита Нуньес могла передать деньги сообщнику, находившемуся по другую сторону прилавка. Никто бы и не заметил. Либо спрятать деньги и тайно вынести их из банка во время обеденного перерыва, правда, в этом случае она рисковала сильнее.

Об одном Нуньес знала наверняка — она потеряет работу даже в том случае, если не будет доказано, что она украла деньги. Виновника крупной недостачи — и кассирам это было известно — всегда увольняли.

Эдвине было жаль девушку. Очевидно, она была доведена до отчаяния. А возможно, пошла на это ради ребенка.

— Я думаю, мы сделали все, что в наших силах, — сказала Эдвина. — Мне придется проинформировать руководство банка. Расследование продолжат официальные лица. — Все трое встали. — Миссис Нуньес, — обратилась Эдвина к девушке, — останьтесь, пожалуйста.

Хуанита села.

И когда мужчины уже не могли их слышать, Эдвина произнесла с преувеличенной благожелательностью:

— Хуанита, я думаю, нам следует поговорить откровенно, по-дружески.

Эдвина подавила в себе прежнее раздражение. Девушка напряженно смотрела ей в глаза.

— Вы, несомненно, осознаете две вещи. Первое: неизбежно тщательное расследование при участии ФБР, поскольку у нашего банка федеральное страхование. Второе: подозрение неминуемо падет на вас. — Эдвина помолчала. — Я с вами откровенна. Вы понимаете меня?

— Понимаю. Но я не брала денег.

Эдвина заметила, что девушка по-прежнему нервно крутит обручальное кольцо.

— Каким бы длительным ни было расследование, Хуанита, истина все равно восторжествует. Следователи — люди дотошные. Да и опытные к тому же. Они доведут дело до конца.

— Я не брала денег, — с жаром повторила девушка.

— Я не говорю, что вы это сделали. Но если, паче чаяния, вам известно больше, чем вы сказали до сих пор, сейчас самое время открыть правду, ничего не скрывая, пока мы беседуем с глазу на глаз. Потом будет поздно.

Хуанита Нуньес собралась было заговорить. Эдвина подняла руку:

— Нет, дослушайте меня до конца. Я даю вам слово. Если деньги будут возвращены в банк, скажем, не позднее завтрашнего дня, не будет ни официального расследования, ни судебного разбирательства. Кто бы ни взял эти деньги, он не может дольше здесь работать. Однако с вами ничего такого не случится. Ручаюсь. Хуанита, вы хотите мне что-нибудь сказать?

— Нет, нет и нет! — Глаза девушки сверкали, лицо пылало от гнева. — Говорю вам, я не брала деньги, и сейчас и когда угодно это повторю.

Эдвина вздохнула:

— Ну что ж, тогда на сегодня все. Только, пожалуйста, не уходите из банка, предварительно не поставив меня в известность.

Похоже, Хуанита Нуньес хотела опять сказать что-то резкое. Однако лишь слегка пожала плечами и ушла.

Из-за своего стола, стоявшего на возвышении, Эдвина наблюдала за тем, что делается вокруг, — это был её мир, за который она отвечала.

Все звуки были приглушенными: тихий гул голосов, шелест бумаг, позвякивание монет и пощелкивание калькуляторов.

Она приняла решение: сняв трубку, набрала внутренний номер.

— Служба безопасности, — произнес женский голос.

— Мистера Уэйнрайта, пожалуйста, — сказала Эдвина.

Глава 6

Со вчерашнего дня Нолан Уэйнрайт с трудом заставлял себя сосредоточиться на текущей работе в банке.

Шеф службы безопасности был глубоко потрясен известием, которое услышал во вторник утром в конференц-зале, — вот уже больше десяти лет их с Беном Росселли связывала теплая, искренняя дружба.

Их взаимная привязанность крепла день ото дня; а когда умерла жена Бена Росселли, Уэйнрайт стал частенько ужинать со стариком, после чего они допоздна засиживались за шахматами.

Это было своего рода отдушиной и для Уэйнрайта, чей собственный брак закончился разводом вскоре после того, как он поступил на работу в «ФМА».

Они говорили обо всем на свете, сознательно и бессознательно оказывая влияние друг на друга. Именно Уэйнрайт — и только они вдвоем знали об этом — убедил президента банка в том, чтобы тот употребил свой личный авторитет и фонды «ФМА» на осуществление программы «Форум-Ист», — ведь Уэйнрайт родился и вырос в этом районе трущоб.

Так что, как и у многих других, у Нолана Уэйнрайта были свои, сокровенные воспоминания и своя, сокровенная скорбь.

Сегодня он все ещё находился в подавленном состоянии и, проведя первую половину дня главным образом за рабочим столом, дабы избежать лишних встреч и разговоров, Уэйнрайт отправился обедать в одиночестве. Вернулся он вовремя, так как у него была назначена встреча с Вандервортом.

Они должны были увидеться в отделении «Кичардж», расположенном в административной башне.

В свое время «Ферст меркантайл Америкен» выступил инициатором создания системы кредитных карт «Кичардж», в которой сейчас участвовала группа мощных американских, канадских и европейских банков. Карта «Кичардж» шла сразу после «Банк Америкард» и «Мастер Чардж». Руководил этим отделом «ФМА» Алекс Вандерворт.

Вандерворт пришел раньше времени, и Нолан Уэйнрайт застал его в центре управления, где тот наблюдал за ходом работы.