Красная камелия в снегу

К этому моменту ему было пятьдесят пять — ни то ни се, ни на пенсию выйти, ни новую карьеру начать. Ларри пошел работать по найму к своим бывшим конкурентам, и хотя ему платили приличную зарплату, уважая его опыт, все равно это были жалкие гроши по сравнению с теми средствами, какими он оперировал прежде. Так он перебивался лет десять, в шестьдесят пять получил пенсию по социальному страхованию, уволился с работы и поселился в скромной квартирке в Квинсе. Время шло быстро, как он говорил, «быстро убывало» — чем дальше, тем быстрей. Старых знакомых оставалось все меньше, с дочкой отношения были довольно прохладные, а о бывшей жене Ларри ничего не знал и знать не хотел. Так и жил, насколько позволяли гипертония и пенсия…

Медведь Алисе понравился.

— А что нужно сказать дедушке? — задала Нина традиционный вопрос.

— Спасибо, Дедушкаларри. — Алиса заставила его наклониться и поцеловала в щеку.

Все уже сидели за столом.

— Садись, папа, вон твое место — рядом с именинницей.

Ларри громко поздоровался, обращаясь ко всем сразу и ни к кому конкретно. Краем глаза он видел, что Росита здесь, сидит по другую сторону от Алисы.

— Ну, кто еще не познакомился со всеми? — говорила Нина тоном любезной хозяйки. — Это Карла, наша любимая подруга из детского сада, а это ее мама, миссис Альварес.

— Зачем так официально? Просто Мария, — запротестовала сидящая напротив молодая брюнетка.

— А Сви за стол нельзя, потому что она кошка, — авторитетно вмешалась Алиса. — Кошкам нельзя, только человекам.

— Людям. Нужно говорить «людям», а не «человекам», — поправил Стив, Нинин муж и Алисин папа. Он сидел во главе стола. — Прошу вас, дорогие гости. Начнем с салата, если нет возражений.

— А пицца когда? — встревожилась Алиса.

— А потом пицца. Но только тем, кто ел салат.

Как и следовало ожидать, девочки долго за столом не усидели, после пиццы убежали в детскую. А взрослые продолжали неторопливый обед. Теперь Ларри оказался сидящим непосредственно рядом с Роситой. Он чувствовал себя неловко. Не замечать ее совсем, будто не знакомы? Глупо как-то. Говорить с ней как ни в чем не бывало? После всего того, что она ему устроила? Язык не поворачивается. Ларри осторожно взглянул на нее. Постарела, конечно, но все равно выглядит неплохо. (Нужно быть объективным.) Сколько ей? Минус пятнадцать… получается шестьдесят два. Интересно, где живет. Дом она продала, это точно.

Когда Нина подавала ростбиф, в столовой появилась Алиса с мишкой на руках.

— Дедушкаларри, Дедушкаларри, а как его зовут?

Два ярко-голубых глаза вопросительно смотрели на Ларри.

— Ну, об этом мы должны с тобой вместе подумать.

Алиса тут же взобралась к нему на колени.

— У всех должно быть свое имя, — разъяснила она, — а то как же мама будет звать за стол обедать?

— А ты как бы хотела его называть? — дипломатично спросил Ларри.

— Ларри, — категорически отрезала Алиса, и все засмеялись. — Он — Ларри, а ты — Дедушкаларри.

— Я бы на твоем месте была польщена, — сказала Росита. Первый раз за вечер она обратилась непосредственно к нему, но Ларри не поддержал разговора. Он наклонился к девочке и осторожно, так чтобы не заметили другие, вдыхал запах ее кудряшек. Незнакомое, какое-то парящее чувство вошло в него с этим запахом — чувство радостного покоя, полного удовлетворения, когда все уже есть и нечего больше желать. Наверное, там, на вершине мира, куда ему так и не удалось добраться, человек ощущает что-то подобное. Неужели это и есть счастье?

Домой он ехал долго, на метро, с пересадкой. И на всем пути его сопровождал этот запах. Несколько раз он ловил себя на том, что беспричинно улыбается; пассажиры метро улыбались ему в ответ…

Утром Ларри позвонил Нине:

— Слушай, вы ведь оба со Стивом работаете. А кто же с девочкой?

Нина слегка удивилась:

— Она в детском саду. Мы же вчера про это говорили.

— Верно, верно, я помню. Ну а в уик-энд?

— Мы со Стивом, естественно. А в чем дело?

— Я подумал… ну, может быть, вы тоже хотите отдохнуть немного. А я мог бы с ней… не знаю… пойти гулять, что ли. В парк. Или на пиццу в ресторан, она пиццу любит. Днем в субботу или в воскресенье.

Нина чему-то засмеялась.

— Спасибо, папа, очень мило с твоей стороны. Конечно, я ничего не имею против, но понимаешь, какое дело… У мамы, видишь ли, тоже проснулись родительские чувства. С опозданием на поколение. Она тоже хочет гулять с внучкой. Так что если субботу закрепить за нами со Стивеном (имеем же мы право побыть с дочкой), то вам с мамой достанется воскресенье. Уж как-нибудь договаривайтесь. Придется вам гулять втроем. — Она снова засмеялась. — Как муж с женой вы не очень-то ладили, может, в качестве дедушки-бабушки легче договоритесь?

КРАСНАЯ КАМЕЛИЯ В СНЕГУ

Снега не было всю зиму, а в середине марта выпало в один день сразу больше фута. Наш пригородный поселок, такой обычный и прозаический со столбами электропередачи и бензоколонками, превратился в сказочное царство Снежной королевы, и подданные королевы, наши соседи, закутанные в шарфы и платки, прорывали красными лопатами дорожки от своих домов до улицы.

Я беспокоился, что погода нарушит наши планы. По многолетней семейной традиции в этот день, первый день весны по календарю природы, мы ожидали гостей. Отмечали мы не языческий праздник равноденствия, а совпадавший с ним день рождения нашей мамы.

Сколько помню себя, помню этот праздник. Помню, как дарил ей поздравительную открытку собственного изготовления: надпись печатными буквами и красный цветок на фоне синего неба. Сколько мне тогда было? Помню, как хлопотал отец, накрывая стол на двадцать человек — нож справа, вилка слева, стулья одалживали у соседей. Это было в Москве. Мама сновала на кухню и обратно — веселая, стройная, белозубая, темноволосая…

Шли годы, я женился, и брат женился, и за столом, помимо маминых друзей, появились наши жены, а позже и дети. А потом мы уехали, и в первый день весны за столом народу бывало уже не так много — в основном семья. Отец накрывал стол человек на десять, к соседям за стульями уже не ходили, да в Америке это и не принято. Потом не стало отца…

Но традиции долговечней людей, в этом их смысл, они передаются из поколения в поколение. Наш семейный праздник сохранился, только отмечать его стали у меня дома. Теперь я накрывал праздничный стол — нож справа, вилка слева. Стульев хватало с избытком. И по-прежнему я дарил маме красный цветок, но не нарисованный, а настоящий: перед нашим домом возле самого крыльца рос дивный куст красной камелии. Подчиняясь закону весны, расцветал он каждый год точно к маминому дню рождения.

Однако в нынешнем году все складывалось неудачно из-за несвоевременного приступа зимы. Везде лежал снег, куст камелии напоминал огромную белую подушку. Я прокопал тропу от дома до улицы, но что толку, когда улица была непроезжей. Как доберется до меня брат? Неужели придется нам в этом году отмечать праздник вдвоем с женой?..

А праздник в этом году был совершенно особый — мы впервые отмечали мамин день рождения без нее. Еще год назад она сидела в этот день с нами за столом — прямая, со снежно-белой головой — и снисходительно улыбалась нашим попыткам превзойти друг друга в красноречии. А под конец неожиданно сказала: «Вы должны понять, что я очень старая… Вот вы благодарите меня за заботу и все такое… Сегодня мне хочется поблагодарить вас, потому что забота о вас — это и есть моя жизнь». Она помолчала, оглядела всех нас, притихших и удивленных, и, остановив свой взгляд на вазе с камелиями, добавила: «И спасибо за цветы. Они совершенно прекрасны».

Через три месяца мы ее похоронили…

Брат с женой все же добрались. Они оставили машину на обочине шоссе и последнюю милю шли пешком по колено в снегу. Так что обедали мы вчетвером, а ведь когда-то в этот вечер не хватало стульев…

Впервые за столом было грустно. Из-за снега не доставили почту, так что мы даже не получили обычных открыток от детей. Мы говорили о маме, о ее жизни и кончине, о детях, своих и брата, которые предпочитают жить и учиться в Техасе, Калифорнии, Орегоне, — где угодно, лишь бы подальше от дома. Перед тем как ложиться спать, мы долго стояли у окна, любуясь светящимся под луной снегом, и молчали.