Страница 32 из 55
Из мембраны выползало что-то шипящее… Помехи, треск. Вдруг донесся отдаленный, откуда-то из гулких глубин — собачий лай! Трубка лаяла, едва ли не тряслась от злости. Потусторонний пес, блуждающий рык которого повергал в ужас всех обитателей театра? Что за издевательство?! С остервенением швырнул трубку на жалобно звякнувшие рожки аппарата. Ну и шуточки! Кому это понадобилось? Нарочно пугать его этим лаем?! А между тем… подступило что-то дурное… как будто хлебнул подземной воды забвения. И дежурная куда-то подевалась, ни у кого ничего не спросишь. (А блестящий от пота, по-китовьи отдувающийся Алеша? Не проглотил ли он несчастную старушку?) В тревоге присел на банкетку. Она поставлена, чтобы перекрыть подход, чтобы дети не задели, не разбили стеллаж с медалями, вазами и прочей утварью, завоеванной на фестивалях. Змееголовохвостатая чаша посылала сверху медный отблеск своих волхований.
Визг пилы как будто оборвался. Затуманенные зеркала видны сбоку, уходя в перспективу вестибюля. Но там, в дальнем конце у выхода во двор — что-то произошло. Вспыхнул квадрат солнечного света, блик промелькнул в стеклянных поверхностях. Отражение? Скользя в ледяных глубинах, к нему двигалось нечто… Призрак!
Купчиха!!!
В чем-то белом, с распущенными волосами. Распущенными, расползающимися по плечам длинными вязкими сгустками… Спереди вся изгваздана в темно-багровом. Черные провалы глаз, горящий румянец на скулах. К себе она что-то прижимала… тискала… никак не могла ухватить, оскальзываясь липкими пальцами, измазанными бурым маслянистым…
Она… как бы протягивала… голову Геннадия! Его бледные губы кривила застывшая дьявольская ухмылка.
Разбилось что-то ледяное, мертвое, потустороннее. Слова призрака! (Но может ли призрак «говорить», тем более: отдел культуры? звони Алие Тулгутовне?) Он падал в ледяную грохочущую реку. Подскочил, рванулся назад — и врезался в стеллаж позади. Стеклянное небо раскололось. С меркнущего небосклона, точно в голову, скатилась тяжеленная Чаша волхвов. Ночь псковских лесов была бесконечна.
Подарок псковского губернатора (в перевернутом виде представляющий рогатую шапку лесного колдуна) так плотно нахлобучился на голову Глубилина — снять его невозможно. Специальный отдел МЧС распиливал чашу болгаркой, отжимал гидравлическим домкратом. Глубилин потерял сознание, ему вкатили противошоковый препарат, ничего не помнил. Нет… (А тесная, с железным гулом, кабина? серебристые фигуры? его друг Вадим? тонкая блестящая игла и гудение от нее, словно от рельсовых струн, уходящих за горизонт?)
Отчасти картина произошедшего была восстановлена со слов богатыря Алеши. То, что он увидел и запомнил перед тем, как грохнуться в обморок (оказавшись впечатлительнее тургеневской барышни). Да еще свидетельство монтажников: они прибыли как раз «вовремя», и оказались в гуще событий. Заявления таджиков, как лиц заинтересованных, не в счет. Следователи сделали вывод: все случилось из-за «грубого нарушения техники безопасности». Но глупо об этом говорить. Как если бы «купчиха» (первая и истинная хозяйка этого дома) — сцеживая из грудей переполнявшее их молоко и отдавая его псу, — не соблюдала «технику безопасности при кормлении ребенка». Это произошло, потому что ЭТО произошло. Не могло НЕ произойти.
Рабочий не удержал на вытянутых руках бензопилу.
Мощный инструмент выскользнул живой рыбой, нырнул в плотную синеву, раздирая ее режущим стальным носом.
Неостановимое вращение зубастой цепи было нацелено в голову стоящей внизу женщины (собственно, она-то и отвечала за проведение работ). И была бы распилена, располовинена, как сочный, распавшийся арбуз… Но реакция Геннадия оказалась отменной! В неимоверном прыжке он бросился на женщину — оттолкнул ее. Сам же попал под удар небесной кары. Его голова, по словам Алеши (прошедшего экстренный курс психотерапии), отскочила «как баскетбольный мяч». Безголовое тело ткнулось на четвереньки. Кто-то из таджиков бросился ловить обезумевшую рыбу-пилу. В ней проснулся демон! Она изодрала лиственный ковер, бросалась изрезать все что ни попадя, блестя окровавленными клыками. Другие рабочие поднимали свою руководительницу. Третьи кинулись поддержать в вертикальном положении (очевидно, что так вытечет меньше крови) безголовый обрубок.
У этой благоустроительницы, хотя и перемкнуло контакты, но действовала она вполне логично. Ее порывом было — поднять отрезанную голову. Не могла допустить, чтобы она валялась среди мусора и листвы. Конечно, бросилась на вахту… Звонить в администрацию. В отдел культуры. Тут-то и явилась Глубилину. Дернувшись с перепугу (а кто бы не дернулся?) — зацепился за банкетку, рухнул в стеклянный стеллаж позади. Дурацкая чаша полетела сверху, долбанула в темечко, наделась на голову. Он еще пытался подняться.
В этот момент вошли специалисты-монтажники. (Торчали в пробке, заблудились, опоздали поэтому.) Двое мужиков тащили тяжеленную станину с электромотором. Со свету ничего необычного идущий первым не заметил. Вахта, стол дежурного, горит настольная лампа. «Ну, хозяйка, где сцена-то? куда заносить?» — спросил он, запыхавшись.
Стол залит жидкой кумачовой скатертью. На ней — человеческая голова. И тут же — что-то безумное — мокрые пряди торчком, горящий взор, белый спортивный костюм перепачкан кровью… И ЭТО! звонит! по телефону! В ОТДЕЛ КУЛЬТУРЫ!
Вдруг из тьмы вырывается ревущее чудовище с деревянной башкой, медными рогами! Первый мужик тут же выронил станину (лишаясь чувств при этом). Стокилограммовый электромотор упал на ногу второму монтажнику. Тот стал выражать свои недовольсто, вроде того: Петя, не кажется ли тебе, что ты поступаешь некорректно? и тд..
Далее: ничего не подозревая, входит еще один персонаж, их бригадир. В руке у него чемоданчик с инструментами. Горит лампа. На залитом кровью столе отрубленная голова. За столом сидит липкое лохматое чудовище. Ревет и мотается рогатый монстр. Разбитый стеллаж. На полу валяется монтажник. Другой орет благим матом и прыгает, подняв одну ногу. Не разбираясь от ужаса, что это за сюжет Иеронима Босха, бригадир бьет со всего маху железным чемоданчиком по самому страшному из уродов. То есть, по Глубилину.
По вестибюлю с топотом и криками на бригадира мчится толпа окровавленных таджиков!
Одни влекут стоймя безголовое тело, другие волочат бездыханного богатыря Алешу. Кто в жутких зеленых очках, у кого в руках мачете, у кого топор, у кого лопата или грабли (ни при каких обстоятельствах рабочие-таджики не бросают выданный инструмент). Кто-то из гастарбайтеров тащит бензопилу. Видно Аллах покинул в этот момент несчастных сынов бахчей и виноградников — они ничего не соображали!
«Постоим за веру православную!» — возопиял сей благочестивый муж, подобно тому, как мог кликнуть Пересвет при содрогании земли от топота копыт черного коня скачущего (навстречу своей погибели, надо сказать) Кочубея. И — ну разить блестящим чемоданчиком направо и налево! Забегают остальные крепкие парни из бригады (выгружали, что оставалось, из фургона). У них с собой трубы, швеллер, арматура — все необходимое для установки конструкции; и для разборок с нечистью подойдет. Разгорелось кровавое и жестокое побоище. В ход пошли мачете, топоры, лопаты, прочий инвентарь. Пильщик-среднеазиат (видимо поклонник триллера «Техасская резня бензопилой») запустил пилу-людоеда.
Врачи «скорой помощи», приехавшие первыми (их вызвала Алия Тулгутовна после звонка обезумевшей женщины-техника), позвонили в милицию. Прибывший наряд тут же отступил: мясорубку остановить невозможно! Послали SOS подразделению ОМОН. Прикатившие «маски-шоу» стали утюжить всех без разбора.
Когда Глубилин получил по рогам от бригадира — то перелетел через стол, сшиб «кровавую Мэри». В итоге их барахтаний она придавила его всей тушей, тем и спасла от возможных повреждений в последующей заварухе.
Машины «скорой», как рассказывают, слетались со всего Северного административного округа — и отваливали от театра военных действий с интервалом в минуту, растянувшись в кортеж на целый километр. По городу ввели план «Вавилон» (локализирующий массовые межнациональные беспорядки). Были заблокированы места компактного пребывания среднеазиатов: рынки, стройки, общежития. Перекрыты вокзалы. Чеченскую мафиозную верхушку в отделе культуры обезвредили. Из Пскова, Владимира, Ярославля и Новгорода Великого прибыл суровый и безжалостный спецназ.