Страница 2 из 55
И размышляя, вдруг понял.
В их глазах не было того змеевидного символа (светящегося, как над входом в обменный пункт) — и долларовый значок не плясал, не извивался в их зрачках, от него не покрывалось все вокруг лоснящимся, желтовато-зеленым гнилостным налетом, как это распространено ныне, к сожалению, во взглядах моих современников.
Моих современников? Но кто же были они… те, чьи лица словно отсвечивали отблеском костров пионеров (нет, не детской организации) — тех, кто идет первым, зажигая огни на дальних берегах и закладывая новые города?
Все выяснилось неожиданно.
Однажды, я уже был в дороге, позвонил мой руководитель. Возникла одна техническая проблема, и сегодня мне не надо было ехать в этот городок. Ну, не надо, так не надо. Я дождался ближайшей остановки, чтобы выйти и вернуться, это оказалось Пятово! И эти… странные «партизаны Времени» (или — «во Времени»?) как раз садились в последний вагон (а некоторые еще только добегали до платформы); видно, они сегодня опаздывали; но машинист подождал, пока не заскочили последние.
Так вот откуда они приходят… вон из того леса! До него где-то полкилометра по чернеющей от грязи после недавно прошедшего дождя дорожке. Рядом с платформой никаких жилых домов, только станционные постройки. Плохо асфальтированная дорога уходила вправо по аллее, видно, там и находится мифическое Пятово (если оно вообще существует). Дорожка от платформы шла влево пожухлым и заброшенным полем. Осенний день был то пасмурным из-за набегающих туч, то ознобисто-прозрачным, когда рассеянный солнечный свет в прогалах, разнесенных ветром, окроплял все вокруг живым, переливающимся и нисходящим на землю золотистым потоком. Я решил прогуляться до леса, вдохнуть горьковатый от прелой листвы и трав, навевающий щемящее чувство утраты воздух осени. Дорожка раскисла, идти через поле трудно; во многих местах были заметны рубчатые следы резиновых сапог. Постепенно я углубился в лес, а в нем, когда проглядывало солнце, — буйство красок, многообразие оттенков, меняющиеся картины, трепет и скольжение облетающей листвы… Это манило в глубину, казалось, еще немного, вот за этим поворотом будет новое, никогда не виданное до этого откровение: сошедшееся, сотканное и сросшееся из каких-то иных возможностей, фрагментов, отражений, бликов и пятен, играющих на разноцветной листве. Ни о каких особых загадках или тайнах, которые мне мог открыть этот лес, я не думал. Да и не хотелось что-то необъяснимое, даже если это имеет место, вплетать в прекрасную гармонию увядающей, но вместе с тем, — стоило надеяться! — возрождающейся через предстоящее зимнее забвение природы.
Забыв о времени, шел по дорожке, сузившейся и ставшей тропой, она поднималась вверх по склону. Ветер, налетая, шумел в кронах, но вместе с тем, слышалось какое-то… жестяное позвякивание, что ли? Лес полнился этим, то усиливающимся, то исчезающим звенящим шорохом, как будто сказочный Змей в зеленоватой проржавевшей жестяной чешуе, невидимый, проползал между деревьями. Что за галлюцинации? Поднявшись на взгорок, оказался на заросшей подлеском просеке, тропа пронизывала ее. Но… просека просекой! На ней же высилось нечто такое, отчего в первый момент я замер как вкопанный, просто онемел!
Если сказать в общем, это был высоченный (на мой взгляд, четырех или пяти метров) забор.
Это был железный забор.
Покосившиеся мачты, когда-то зеленого защитного цвета (а теперь во многих местах облезшие и проржавевшие) видны в обе стороны, уходя в перспективу, сливаясь с зарослями. Тропинка ныряла в брешь, пробитую в этом «заборе» рухнувшей, возможно, во время бури, сосной. По стволу, как по мостику, можно перебежать в «тот лес»… Но он мне показался каким-то другим. Темным. Загадочным. И он «шумел сурово». Что за наваждение, откуда здесь это? И ведь — не «забор» в прямом смысле! Между мачтами натянут трос, на нем нанизаны длинные и узкие полосы тонко прокатанного металла. Они-то и издавали на ветру заунывный, с нотой кладбищенского звяканья и шуршания жестяных венков, не то стон, не то жалобу… как бы множества потусторонних голосов. Гигантские жалюзи в стиле «милитари»! Брошенные (но сделанные с какой-то болезненной претензией на гигантоманию) декорации к фильму Тарковского «Сталкер»? Многие полосы скручены, погнуты, пробиты… от падения метеоритов? протаранены телами мощных птиц? или исполинские лоси били и рвали рогами жалкую жестяную «лапшу»? Ветви осин, кленов, берез врастали, перепутались с железными свитками, прореживали листвой выщербленную «гребенку».
Меня пронзила внезапная догадка… да ведь это занавес!
Это Железный Занавес.
Да, тот самый, что с начала холодной войны изолировал нашу страну от всего остального мира! Не стоит сейчас рассуждать, хорошо это или плохо — такова историческая реальность, и тогда это было необходимым условием выживания социалистического государства. Здесь же… Ведь я всегда думал, что это образное, чисто фигуральное выражение! Тропинка, на которой я стоял, исчезала в этой «черной дыре», в этом проходе? — переходе? — между мирами?! Черт-те что!
Если это Железный Занавес, логично предположить, он должен по периметру «огораживать» границы нашей страны. Почему он здесь? Мысленно продолжив линию, представил, где, в каком месте он пересекает железную дорогу? Повсюду освоенные и заселенные места, не может быть таких глухих лесных массивов, чтобы его спрятать, и про него бы никто не знал. Но возможно это опытный образец, а затем был выстроен настоящий «огород» вокруг СССР? Великая Китайская стена, например, существует реально; или Берлинская стена, сметенная ветром истории. А этот? — покосившийся, ржавый, из жести, которая идет на консервные банки. Ничего удивительного, что в конце концов изоляция соцлагеря была расшатана (снаружи и изнутри, надо признать) и рухнула в одночасье.
Пусть это будет чертов Железный Занавес, но в данном случае он может ограждать сверхсекретный полигон, где проводились эксперименты над… временем? над людьми? Территорию какого-то закрытого института, «почтового ящика»? (Явно, из-за этого «забора» торчат уши НКВД-КГБ-ФСБ). А теперь… все развалилось, никому нет дела, финансирование прекращено, произошла утечка? («Утечка человечков», невольно срифмовал я.) Понятным становится появление в электричке «людей из-за Железного Занавеса»… Да это наши, самые настоящие советские граждане! Какой-то перехлест, техническая накладка в «хрональном взаимодействии событий»? (Такое бывает: многие тибетские религии, культура и мифология Тибета основаны на этом.) «Те люди» выходят здесь в «разрыв» и… зачем-то добравшись от Пятово до Десятово… вновь ныряют в свое время.
Если проникнуть в брешь, идти по тропинке… где окажешься? Вернуться в прошлое? К отзвучавшим голосам, отзвеневшему смеху и песням друзей? (А ведь многие из них заледенели от ветра, снесшего и этот Занавес.) К отсветившимся нежно взглядам подруг, к шепоту, растаявшему в ночи? Из-за воспоминаний и завихрений Времени (от которых даже закоченели руки и ноги) мне стало с-с-ов-сем не по себе.
Тропа может быть заминирована. По «забору» пущен ток. Да где я нахожусь? Не заблудился ли вообще?! Усилием воли заставив себя повернуть, медленно пошел назад… и побежал со всех ног. Запыхавшись, примчался на платформу, подошла электричка, я запрыгнул в вагон, будто кто за мной гнался!
На следующий день снова позвонил руководитель: проблемы устранены, по графику мне надо отправляться в поездку. В Пятово они вошли. Высокий парень в вылинявшей от солнца и дождей, прожженной у костров штормовке, его друг в синей «мастерке», и на сиденье напротив три смешливые девушки — расположились рядом со мной, через проход. Эх, милые вы мои… думал я, низко опустив голову. Да знали бы вы, что вам еще предстоит пережить! Кто из вас останется врачом, учителем, инженером? Кто из вас, быть может, этот дылда в штормовке устроится рэкетиром? А его друг, вон тот, у окна — падет от бандитской пули? Кто из вас, девушки, решит, что древнейшая профессия — вполне достойное в обществе, и приносящее неплохие дивиденды занятие? Кто сгребет миллионы, а кто, как я, будет рад любой работе? У вас будет много джинсов и яркой одежды, а потом появятся мобильные телефоны. И еще что-то такое появится в ваших взглядах… Зловещий извивающийся символ. Ну, если не у вас — то у ваших детей. Им покажется дикой, немыслимой глупостью зажигать огни на дальних берегах и закладывать новые города. Но… дай бог, конечно, чтобы именно у вас, ребята, все было не так.