Страница 46 из 66
Понимание того, что вид собственной крови может успокоить его, что уколы боли, причиненной самому себе, возбуждали его, наполнило мага ужасом десять долгих лет назад. В таком состоянии, той залитой лунным светом ночью, истерзанный маг-ученик стоял на краю Бездны, но потом обманул смерть, заключив сделку с самим злом.
С тех пор Балькомб многому научился. Прежний неофит обеспечил себе положение мага при дворе параноидального и изгнанного с родных мест Соламнийского Рыцаря в забытом всеми уголке Абанасинии. Он получил возможность совершенно свободно — и даже за плату — отточить свои магические навыки, окруженный роскошью, без препятствий и нежелательного внимания. Он получил возможность свободно подкидывать масло в огонь своей злобы на тех, кого он считал ответственным за его провал Испытания в Башне — Конклав Магов, которые управляли Испытанием, а затем бросили его умирать.
Он никак не мог решить, кого из трех лож он ненавидел больше всего за участие в его унижении. Глава Конклава, Пар-Салиан, был сильным магом Белых мантий. Однажды Балькомб встречался с ним, это было, когда он получил свое первое задание, как ученик. Архимаг Добра средних лет показался ему рассеянным и отстраненным, как будто беседа с учеником отвлекала его от его настоящей работы, которая, казалось, имела слишком большой упор на теорию. Балькомб думал, что вероятно, Пар-Салиан проектировал Испытание.
В те времена, когда Балькомб проходил Испытание, Юстариус был только недавно назначен Главой Красных Мантий, к которым Балькомб и стремился присоединиться. Теперь же мага приводил в бешенство нейтралитет ложи, потому что именно он, вероятно, препятствовал Юстариусу вступиться за молодого Балькомба во время Испытания.
Осталась Ладонна. Также средних лет, чародейка с седовато-коричневыми волосами была Главой Ложи Черных Мантий. Балькомб знал он ней меньше, чем о других, потому что во время его формального обучения никогда не планировал носить черную мантию. По правде говоря, он считал Ладонну наименее ответственной из их всех, из-за ее преданности злу.
Именно поэтому маг и стремился заменить собой Ладонну в Конклаве.
Какую бы большую месть он мог бы придумать для Пар-Салиана и Юстариуса, чем вынудить их назвать Балькомба, провалившего их невозможное Испытание, своей ровней? Он получит намного большую власть, чем мечтал, когда совершил ту первую поездку в Вайретский Лес.
Если только Хиддукель согласится завершить сделку.
Балькомб много узнал о торговле со дня заключения этой договоренности. Спустя десять лет и бессчетное количество душ, переданных злому богу после соглашения с ним в Вайретском Лесу, у мага был план, который поможет ему достигнуть своей цели и аннулировать договор с Хиддукелем. Он предложит богу сделку, торговцу душами, душу, такую древнюю и бесценную, что бог сам пожелает разорвать словесный контракт с Балькомбом только чтобы получить ее.
Но Балькомб намеревался запросить за душу еще более высокую цену. Хиддукель давно обещал ему власть и месть. Первое было выполнено, так как Балькомб стал самым могущественным магом в регионе. Теперь он хотел получить свою месть, потребовав должности Ладонны в Конклаве.
Думая, каким образом обратиться с таким предложением к богу, Балькомб сжимал рану на ладони, пока поток крови не остановился, затем крепко перевязал ее чистой шелковой полоской из коробки у подножия дивана. Затем он вернулся в лабораторию, держа в руке чашу. Там он смешал со сгустившейся кровью какие-то душистые порошки, чтобы получилось что-то вроде пасты. Все это он поставил на раскаленную жаровню и окунул голову во вздымающееся облачко дыма, устремившееся из чаши. Этот насыщенный пар уничтожил истощение предыдущих десяти часов и Балькомб снова почувствовал себя энергичным и сильным.
Этот ритуал он уже выполнял бессчетное количество раз, чтобы призвать Хиддукеля. Каждая беседа с злоязычным богом была соревнованием желаний. Хиддукель был бессмертным повелителем контрактов. Любое, что могло бы быть сказано во время этой беседы, независимо от того, каким бы незначительным ни казалось, могло бы обернуться вечной кабалой. Балькомб давно понял, что любые предосторожности были оправданы, когда имеешь дело с таким существом.
Чувствуя себя успокоившимся и поддержанным, Балькомб отошел от рабочего стола к богато украшенному шкафчику, стоящему в углу. Внутри были симметрично расположены полки вверху и внизу, а посередине ряд множества маленьких ящичков. Маг выбрал один ящик и полностью вытащил его из шкафа. Затем он засунул руку в пустую ячейку от ящика и вытащил еще одну, более маленькую квадратную коробочку приблизительно пять на пять сантиметров, сделанную из полированного серого сланца и наглухо закрытую. Маг вытащил из шкафчика еще один ящик и ловко вытащил крошечный бронзовый ключик из потайной панели ящика. Вернувшись к сланцевой коробочке, он поворачивал ее в руках до тех пор, пока не нашел ту сторону, которую искал. Когда он осторожно провел бронзовым ключиком по этой стороне коробки, на ней появилось замочная скважина. Балькомб вставил ключ и коробка немедленно открылась, показывая маленький синий бархатный мешочек.
Балькомб осторожно расправил мешочек, который казался пустым. Горловину его закрывала необыкновенная защита — шесть крошечных стальных рук, сжимавших ткань мешочка. Маг проговорил «булди ветивич», снимая защитное заклятие и шесть рук исчезли.
Дрожа от нетерпения, Балькомб перевернул кажущийся пустым мешочек и из нее выпал отлично ограненный рубин размером с кулак. Держа драгоценный камень на свету одной из многих свечей в комнате, Балькомб смог разобрать испуганное молодое лицо, глубоко спрятанное в гранях камня винного цвета, смотрящее на него и пытающееся что-нибудь разглядеть вне магической темницы.
Они так облегчили ему задачу, этот рыцарь и его сын, а в особенности простак Делбридж, который, раскрывая тайный план, предоставил всем алиби, кроме самого себя. Поместить драгоценный камень в постели Ростревора, занимаясь при этом кастованием на комнату защитных заклинаний, было просто как детские игры. В тот же момент, когда сквайр коснулся камня, он был втянут в него и пойман в ловушку, как джинн в бутылку. Когда утром Балькомб распечатал комнату, он просто забрал незамеченный никем камень. Все остальные были слишком озабочены необъяснимым исчезновением сквайра, чтобы что-нибудь заметить.
Но все-таки заманить душу в ловушку было не так просто, даже для мага такого уровня, как Балькомб. Вначале маг должен был подготовить хранилище, которое непременно должно быть очень ценным драгоценным камнем, иначе он разрушится, как только душа проникнет в него. Затем было необходимо зачаровать камень, сделав его восприимчивым к магии. И, наконец, маг должен был создать магический лабиринт в камне, чтобы сформировать тюрьму, в которой будет содержаться душа. Все эти действия необходимо предпринять до произнесения заклинания, которое заманит душу в ловушку и должны были быть выполнены каждый раз, когда Балькомб искал жертву, чтобы утолить голод Хиддукеля.
На самом деле голод, возможно, было неправильное слово. Балькомб часто задавался вопросом, как Хиддукель использует души, которые его последователь поставляет ему. Он потребляет их как пищу или ему вообще не нужно питаться?
Возможно, они становились рабами в каком-нибудь царстве кошмара, какое смертный даже не может себе представить. Или, что Балькомб рассматривал как интересное применение, Хиддукель использовал их как форму расчетов в деловых отношениях с существами, даже более отвратительными, чем он сам. В конце концов Балькомбу было наплевать, что случается с душами. Его любопытство было чисто академическим.
Балькомб помедлил несколько минут, уставившись на большой камень кошмара, потом засунул руку за пазуху. Он ненавидел беседы с Хиддукелем. Однако это был единственный способ получить то, что он желает.
Кончики пальцев мага коснулись небольшого, почти необнаруживаемого шрама, расположенного на левой стороне груди. Он постучал по груди четыре раза — два быстрых стука и два медленных. Потайной карман, который находился за пазухой, открылся. Маг извлек оттуда золотую монету. Какое-то время после того, как он получил монету Хиддукеля из водоворота кружащихся осенних листьев в Вайретском Лесу, он рассеянно носил ее вместе с остальными монетами. До того дня, когда он по рассеянности почти что не обменял ее на цыпленка на местном рынке. Тогда он впервые задумался о последствиях подобной небрежности и тем же самым днем создал потайной карман в мантии. Больше монета никогда не покидала его.