Страница 65 из 100
С первого такта Уэс закрыл глаза и погрузился в мир музыки минут на пять, пока не кончилась пластинка, а я не допил второй стаканчик виски.
— На трубе играл Сноу Уайт, — резюмировал он. — Если стану серьезно заниматься, то, может быть, лет через двадцать буду играть так же, как он. Конечно, не так виртуозно, но достаточно хорошо, чтобы доставлять людям удовольствие.
— Вы и так близки к чикагскому стилю. Вы не собираетесь его менять? — спросил я.
— Чикагский стиль — это как бы промежуточный участок, — сказал он. — То есть то место, в котором я сейчас нахожусь. — Он несколько раз моргнул. — Я все время забываю, что буду находиться в камере!
— Вы сказали Хэммонду, что ничего не знаете ни о наркотиках, ни о том, как был убит Джонни Лэндис.
— Это правда, лейтенант! — воскликнул Стюарт. — Чистая правда!
— Я готов поверить в это. Но если это не вы продавали наркотики, так кто же?
— Я не знаю. Замечал только, что Куба и Клэренс иногда курят марихуану, — это всегда можно определить по манере их игры.
— Они фальшивят?
Он покачал головой:
— Нет, они начинают, играть лучше, гораздо лучше. Они как бы расслабляются изнутри, и музыка так и льется.
— В ту ночь, когда был убит Джонни Лэндис, они курили?
— По-моему, да, — сказал он. — Они играли прекрасно, пока кто-то не убил этого Лэндиса. Я ничего не замечал вокруг, пока он не упал перед нами мертвым! — Он смущенно улыбнулся. — Когда я увлекаюсь игрой, то могу не обратить внимания, как обвалится потолок.
— Я верю, что вы говорите мне правду, Уэс. Но вы не многим мне помогли, совсем не многим.
— Мне очень жаль, лейтенант.
— После того как полиция закрыла «Золотую подкову», куда вы пошли?
— Домой. Я живу примерно в четырех кварталах от нее.
— И как долго вы оставались дома?
— Примерно до десяти.
— Что потом?
— Ко мне зашел Куба и сказал, что Клэренс хочет порепетировать и что мы можем устроиться в «Золотой подкове». Я взял трубу и пошел туда. Остальное вы знаете, лейтенант. Ведь мы еще играли, когда вы пришли.
— Все ясно, — сказал я.
— Сейчас мы поедем в управление? — спросил он.
Я покачал головой:
— Я хочу, чтоб вы сделали мне одолжение, Уэс, и немного пожили у меня.
Он взглянул на меня как на сумасшедшего — и, возможно, был прав.
— Вы шутите?
— Совсем нет, — сказал я. — Я хочу, чтобы вы остались здесь. Можете считать себя в безопасности, если, конечно, не будете выходить на улицу. Есть запасы продуктов и много хороших пластинок. Вам не будет скучно.
— Конечно, я предпочту вашу квартиру камере! — Он неуверенно усмехнулся. — А вы уверены, что не шутите, лейтенант?
— Я уверен, что я уверен.
— В таком случае скажите, зачем вы все это для меня делаете? Ведь вы меня не знаете!
— Если откровенно, Уэс, — признался я, — я делаю это только для себя.
— Что ж, — успокоился он. — Мне это ничего не объясняет, но я признателен вам, лейтенант!
Ну вот и хорошо, — сказал я. — Давайте еще выпьем.
Мы выпили еще, потом еще. Затем легли спать. Я улегся в постель, а Уэс спал на кушетке. Даже гостеприимство Уилера имеет свои границы.
Я проснулся от того, что кто-то тихо тряс меня за плечо. Из гостиной доносились звуки музыки.
— Уже одиннадцать, лейтенант, — сказал Уэс. — Я сварил кофе и поджарил бифштекс, который лежал у вас в холодильнике, — все уже готово.
— В каждом доме должен быть свой Уэсли Стюарт, — оценил я.
Утренний выпуск «Трибьюн», прочитанный за завтраком, не способствовал моему пищеварению. Лэндис выполнил свое обещание, и мое имя мелькало по всей первой странице: «негодяй Уилер» можно было расценивать как комплимент. Но досталось не только мне. Окружной шериф и все полицейское управление тоже получили свое, но по сравнению со мной они были просто шалунами.
Следующая страница открывалась портретом Уэсли. Над фотографией шел броский заголовок: «Подозреваемый в убийстве на свободе!» Затем описывались детали его побега, говорилось о плохой работе полиции, вследствие которой подозреваемый скрылся.
— Теперь мы оба знамениты, — сказал я, заметив по выражению лица Уэса, что тот уже прочитал газету.
— Я думаю, что вам лучше сдать меня властям, лейтенант, — сказал он. — Вам и так хватает неприятностей.
— Если я сделаю то, о чем вы меня просите, их будет еще больше, — возразил я. — Разрешите уж мне самому разобраться со всеми проблемами.
— Как вам будет угодно, — пожал он плечами.
Все остальное утро Стюарт слушал мои пластинки. Я сидел рядом и пытался думать. В середине процесса раздался звонок в дверь.
— Идите в ванную! — скомандовал я Уэсу.
Он исчез почти мгновенно. Когда дверь в ванную захлопнулась, я пошел открывать.
Рена Лэндис гордо прошествовала в квартиру мимо меня. Мне осталось только закрыть за ней дверь. Я догнал ее уже в гостиной.
Она подошла к окну и опустила штору, оставив комнату в полумраке.
От окна она направилась прямо ко мне:
— Нам ни к чему много разговаривать, Эл, как ты считаешь? Все наши разговоры выливаются в спор, только эмоциональная стимуляция имеет смысл!
Уэс, вероятно, слышал каждое наше слово.
— Ты права, детка, — сказал я. — Но сейчас еще только утро и…
— Это все условности, Эл, — провозгласила она. — Я ведь опустила штору. Закрой глаза и вообрази, что уже полночь!
Она расстегнула «молнию» и стала высвобождать из платья плечи.
— Подожди! — сказал я сдавленным голосом.
— В чем дело? — удивилась она. — Только не говори мне, что ты исправился или что-нибудь в этом роде, я все равно не поверю!
— Да нет, — слабо сказал я. — Просто…
Я знаю. — Она хихикнула. — В твоей ванной опять труп. Только теперь я сначала пойду и посмотрю, чтобы не быть потом в шоке.
— Не глупи, — сказал я. — В ванной никого нет.
— Могу я, в конце концов, привести себя в порядок?
— Ну хорошо. Это была отличная шутка, и я чуть не умер от смеха, но, может быть, мы теперь вернемся к нашим делам, а?
Внезапно она перестала хихикать, и ее глаза сузились.
Ты что-то слишком волнуешься за свою ванную, Эл Уилер, — заподозрила она. — Может быть, ты там кого-нибудь прячешь?
— Только полдюжины трупов, — сказал я.
А может быть, только одного человека, а отнюдь не труп? Какую-нибудь дешевую блондинку или что-то в этом роде? — Она выдернула свою руку и побежала по коридору. — Сейчас я все узнаю!
Я догнал ее как раз в тот момент, когда она уже широко распахнула дверь в ванную.
Она увидела стоящего там Уэса Стюарта, и у нее перехватило дыхание.
— Я… Простите! — тихо сказала она.
Его полные горечи глаза с мольбой уставились на меня.
В гостиной Рена виновато посмотрела на меня.
— Прости, Эл, — пробормотала она. — Я ведь не знала, что там действительно кто-то есть, я просто…
— Забудь это.
Ее лицо внезапно просветлело.
Придумала! Так как мы не можем оставаться здесь, давай поедем ко мне! Отец в редакции, и я точно знаю, что он не вернется по крайней мере часов до десяти вечера.
Я еще помню тот день. Тогда нас тоже никто не должен был потревожить, — угрюмо сказал я.
— Но сейчас — это точно. Я знаю, что его не будет дома, а так как Тальбота нет…
— Ну ладно, — уступил я. — Почему бы и нет?
— Что ты сделал с трупом Тальбота? — спросила она.
— Я отдал его другу. Не вспоминай об этом.
— Отец обеспокоен. Он не перестает спрашивать, где может быть Тальбот. И я подумала, что лучше не буду говорить ему, что Тальбот умер и что ты…
— Ты совершенно права, детка. Ничего не говори ему. Я не думаю, что он тебе поверит, но вдруг? Если мы едем к тебе, то чего же мы ждем?
Я готов был на что угодно, лишь бы она не оставалась с Уэсом Стюартом в одной квартире.
Мы вышли на улицу и сели в машину. По дороге Рена несколько раз искоса на меня взглянула: я заметил блеск стекол ее очков.
— Эл… — неуверенно начала она.