Тропою снов

— О чем вы, Сергей Анатольевич?

— О картинах. Я когда увидел… Решил, что самому уже пора к вам на прием записываться! Вы не поверите. Я и сам не поверил бы, если б своими глазами не видел… Попросите, сама пусть покажет, КАК она их рисует!

В кабинете Анны Альбертовны уютно. Фикусы в кадках, картины. Моя тоже висит, Храм Накеормая. Пошло у меня рисовальное дело, только успевай! Самое замечательное, что память оживает по-настоящему. Все, что рисую, потом уже не забываю. Даже и без картин все помню, каждый день подряд. Красота!

— Великолепные картины у тебя выходят, Танечка. Как же ты умудряешься краски смешивать? В чем секрет?

— Я душой рисую. Вот и весь секрет…

— Может, покажешь?

— Мне сон вначале увидеть надо… А у вас тут все время люди, телефон звонит. Не получится.

— Но, может, все-таки попробуешь?

— Ну… Только не мешайте, хорошо?

Может, смогу от процедур отвертеться? И вспомнить вне очереди еще один кусочек прежней жизни…

Беру листы, несколько карандашей, устраиваюсь на подоконнике. Смотрю в сплошную стену тумана за окном. Сны врываются в сознание красочным хороводом… один, другой, третий…

Корабль был великолепен. Красавец-клипер с горой кипенно-белых парусов, длиной в три локтя, он неспешно вплыл в окно и начал кружить по комнате. Под килем вскипали пенными бурунчиками морские волны, над мачтами неслись рваные грозовые облака, сквозь которые проглядывали временами щербатые луны. Рулевой уверенно держал штурвал, капитан старательно высматривал в подзорную трубу несуществующий берег, расторопная команда слаженно выполняла поворот…

— Ух, ты! — по-мальчишески воскликнул мастер Норк.

Он осторожно пошел вслед за парусником, намереваясь поймать его. Ничего у него не вышло. Не на таковских напал. Капитан отдал беззвучный приказ и шустрые матросы вмиг подняли суденышко под самый потолок. Я задрала голову, с восторгом наблюдая обросшее ракушками днище, просвечивающее сквозь сине-зеленую "воду".

Наверху, в мастерской госпожи Саеммы что-то звякнуло, грохнуло. А потом раздался истошный визг.

Мы переглянулись и бросились к лестнице. Из мастерской выскочила длинная галера, сноровисто работая веслами. Вслед за галерой появилась обозленная Саемма. Она попыталась достать злосчастный кораблик тряпкой, промахнулась, со злостью скомкала ткань и швырнула вдогон. Промазала, конечно же. Вместо галеры тряпка угодила мне в плечо. Я стряхнула ее на пол.

Тем временем в раскрытое окно нагло просочился синий корсар со зловещим пиратским знаменем на мачте…

— Да что же это такое! — визгливо заорала аль-мастерица, ее трясло в припадке бешеной ярости. — Прекратится это когда-нибудь или нет?!!

Она вылетела на улицу, ахнув дверью со страшной силой. Я кинулась следом.

Улицы Накеормая превратились в судоходные реки. Разнообразие плавучего транспорта поражало воображение. Здесь были и громадные галеоны, и величественные фрегаты, и пузатые торговцы, и северные лодьи, и обычные лодки, и паромы и даже плоты. Волшебный флот неспешно плыл по улицам к озеру Кео, ловко лавируя между прохожими и домами. Иногда корабли по ошибке влетали в окна или двери. А иногда сталкивались друг с другом и, к вящей радости детворы, устраивали между собой самые настоящие баталии с пушечной канонадой и взятием неприятеля на абордаж.

Корабельня верфь обнаружилась очень скоро.

Аль-нданн Баирну набрал где-то цветной бумаги, влез с нею на одно из деревьев возле храмовой площади, устроился там поудобнее и взялся складывать бумажные кораблики. Такие игрушки и я умела делать, ничего в них сложного не было. Подвернуть лист где надо, подогнуть, вывернуть, и готово. А вот оживить бумагу, придать ей полную иллюзию настоящего корабля да отправить в воздушное путешествие, — это уж не каждому по зубам было.

Магия!

Самой высшей пробы, между прочим.

— Да что ж ты такое творишь, пень старый! — завопила на Верховного Саемма, упирая руки в бока. — Весь Предел уже над нами насмехается! Только что пальцами в меня не тычут, отродьем сумасшедшего за глаза называют. Совсем в маразм ударился или как?! Тебе что, Силу девать некуда? ПРЕКРАТИ СЕЙЧАС ЖЕ, КОМУ ГОВОРЯТ!

Кто б ее там слушал! Баирну невозмутимо сложил из бумаги очередной кораблик. Подул на него. И бумажная игрушка мгновенно преобразилась, обретая вид примитивной долбленой лодки, управляемой тремя зверовидными дикарями в шкурах. Лодка поднялась в воздух и неспешно поплыла прочь, в сторону озера.

— Тьфу! — в последнем градусе озлобления плюнула Саемма. — Да чтоб тебе пусто было, чтоб тебя разорвало, чтоб тебя Тьма забрала! Глаза б мои тебя больше не видели!

Аль-мастерица яростно вонзилась в толпу, стремясь поскорее покинуть площадь.

Баирну проводил ее задумчивым взглядом. Потом вновь взялся за бумагу.

Странно все это было видеть… На виду у всего народа, влезть на дерево и забавляться, подобно ребенку… Корабли, это надо же!

Проще простого было списать все на старческий маразм. Никто ведь не знает толком, сколько Верховному аль-нданну лет. Говорят, больше тысячи. Говорят, он не только помнит войну, истребившую Сумрак из всех пределов Первого мира, но и сам сражался, причем не в последних рядах. Много чего говорят, всего сразу не упомнишь. Достаточно лишь вспомнить, что Баирну состоял Верховным при Храме на памяти доброго десятка поколений. Да и сейчас продолжает еще оставаться величайшим магом Первого мира. Нет никого, кто сумел бы стать вровень с ним. И даже Верховная дорей-нданна Черностепья, Деборра, во всем ему уступает, причем намного.

Нданны высшего круга Посвящения вообще жить могут столько, сколько им захочется. В Междумирье они исключительно по своей воле уходят, когда жизнь им надоедает окончательно. Но чтобы такой человек вдруг повредился в уме? В маразм ударился, в детство впал? Сомнительно.

Тогда почему он ведет себя так странно?

Мне стало не по себе. Какой бы ни оказалась причина, заставившая Верховного аль-нданна сидеть на дереве и, на потеху всему городу, пускать по улицам иллюзорные кораблики, приятного в ней было мало.

— Пошли, — дернул меня за рукав мастер Норк.

— Можно остаться? — попросила я.

— Зачем это еще? — недовольно поинтересовался наставник.

Я попыталась было выдумать убедительный предлог, не сумела и сказала правду:

— Понять хочу.

— Да что тут понимать… — начал было Норк.

И тут Верховный посмотрел на нас. Мельком, так, слегка взгляд задержал. Улыбнулся своей обычной улыбочкой и вновь взялся за очередной кораблик.

Меня словно стегнуло. И больше я не колебалась. Выдернула рукав из пальцев наставника, подошла к дереву. Баирну словно ждал этого. Подвинулся, освобождая место, как тогда, у озера. Я влезла на толстую, с хорошее бревно ветку, устроилась поудобнее. И взялась за бумагу.

Я бережно подобрала лишившиеся волшебства кораблики. Непонятно почему, но мне вдруг стало их жалко до слез. Были красивые, яркие, замечательные, а теперь стали обычной мятой бумагой. Пустить в воду, так сразу же потонут…

— Выбрось! — раздраженно велела мне госпожа Саемма. — Выбрось сейчас же весь этот мусор! На помойку, там ему самое место…

— Не мусор это, — мрачно ответила я.

— Что-о?! Посидела на дереве и тоже умом рехнулась? Кто тебя просил? Кто просил к нему лезть?! Ну знаешь ли, одного психа для моего дома достаточно! Второго — не потерплю! Так и подмывало спросить, что она мне сделает. Баирну не велел меня из дома выгонять. Забыла она, что ли, что случилось, когда я в госпитале у нданны Кеммы оказалась?

— Ну чего ты молчишь? Чего молчишь, спрашиваю? Язык себе откусила?

Я посмотрела на нее, и Саемма вдруг поперхнулась словом.

— Не понимаешь, да? — тихо спросила я.

— А что тут еще понимать! Да ты…

— Плохо ему было, — сказала я с досадой. — Поддержать его надо было. Уважение проявить и сочувствие. А ты? Нехорошо поступила. Недостойно.