Страница 27 из 33
— Ты мне сердце каленым железом не жги! Ты
меня за кого считаешь?
Что после этого кричит Аннак, а чтб Айсолтан —
разобрать трудно. Привлеченный их криками, подхо-»
дит Чары. Он становится между ними, говооит,
поворачиваясь то к одному, то к другой:
— Аннак! Айсолтан! Да вы что раскричались?
Или хлопок не поделили? Двое руководящих, всеми
уважаемых товарищей — и вдруг повышают друг на
друга голос! Хороший пример для колхозников,
нечего сказать!
Айсолтан умолкает. Башлык затихает не сразу —
он еще некоторое время продолжает потрясать
кулаками, и голос его рокочет над полем, как
замирающие раскаты грома...
Чары успокаивает его:
^— Ну, Аннак, чего ты руками размахался? Что
тут у вас такое?
Аннак смущенно разглаживает усы, которые
сегодня совсем утратили свою всегдашнюю лихость,
часто мигает красноватыми толстыми веками с
густыми колючими ресницами, с тоской смотрит на
Чары.
— Чары, да ты пойми, — говорит он, — ведь мы
с тобой на фронте были, смерти в глаза смотрели,
а так худо, как сейчас, мне еще никогда, кажется, не
было. Тяжело, друг, тяжело. Ты погляди на хлопок'
Обойди его из конца в конец. Ведь не раскрывается,
не раскрывается, хоть ты тресни! Ложусь спать,
думаю: завтра раскроется... У меня эта мысль все
нутро сожгла и в костях застряла. Всю ночь с боку на
бок ворочаешься, а наутро встал — и опять то же
самое: завтра, завтра... А какое тут завтра, когда с
погодой невесть что делается! Ударит мороз — и все
погибло-. Не сдадим мы тогда государству хлопка по
плану. Сердце у меня горит, понимаешь? Сам я
себя не помню. Вот и на Айсолтгн накричал. А ведь я
же ее уважаю.
— Если ты и покричишь иной раз — так ведь из-
за общего же дела. Это колхозники понимают.
Правда, некоторые, — и Чары искоса смотрит на Айсол-
тан, — кое-чего не соображают, поэтому, видно, и
вступают в пререкания... Ты вправе требовать с Айсол-
тан, чтобы она другим пример подавала. Если она
теои упреки не будет принимать, так кто же будет?
Знаешь пословицу: первого верблюда первым и бьют.
Не раскрывается хлопок — это еще не ответ.
Государство без хлопка оставить нельзя. Значит, борись. Не
раскрываются коробочки — попробуй раскрыть,
поищи средство. Там, где солнце не попадает на них,
поверни их осторожно, подставь к солнцу, приподними
ветки, раздвинь листья. Попробуй разрыхлить землю
у корня. Сиди со своим звеном в хлопчатнике,
наблюдай за ним, не покидай его ни на минуту, живи
в нем! Ухаживай за ним, приноравливайся к нему.
Верно я говорю, Анкак?
— Ведь я ее о том самом и прошу, да не умею
так складно сказать, как ты, только горло надрываю.
— А ты не надрывай — оно понятнее будет, —
смеется Чары и, перепрыгнув через арык, хочет
подойти к Айсолтан, но Аннак останавливает его:
— Я тебя, друг, об одном деле попросить хочу.
— Ты председатель, поручай.
— Если выберешь время, наведайся завтра в
пески, на колодец.
— Ты что ж, разве не надеешься на Бегенча?
Думаешь, он не сумеет там работу наладить?
— Нет, друг, я на Бегенча, как на себя,
полагаюсь. Этот парень, если за что возьмется, так
доведет дело до конца. Мы же по его совету и принялись
за тот колодец. А все-таки надо проведать, узнать,
не нуждаются ли они в чем. Возьмешь «газик», в один
день обернешься.
— Ладно, съезжу. Я сам думал, что проведать не
мешает.
— А насчет хлопка ты хорошо объяснил. Это
я сейчас всем колхозникам растолкую.
Чары кричит вслед Аннаку:
— Только постарайся голосом-то не брать.
— Ладно, друг! Если сумею — шептать буду.
Чары вместе с Айсолтан углубляются в
хлопчатник. Здесь кусты чуть не в рост человека и воздух
так влажен и тяжел от испарений, что трудно
дышать. Ноги вязнут в сырой земле, оставляя четкие
следы. Лишь кое-где нижние коробочки, треснув,
выпустили хлопья мягкого, как пух, волокна, другие ио-
называют только узкие белые полоски. Верхние
коробочки, плотно сжав створки, висят, как большие
пятигранные орехи. И еще выше, на самых верхушках
кустов покачиваются желтоватые цветы.
Айсолтан срывает цветок, по одному выдергивает
лепестки. Кладет на ладонь зеленое продолговатое
семя.
— Чары, зачем это> нужны четыре времени года?
Чары улыбается.
— Таков закон природы. Будто ты не знаешь!
— Его надо изменить.
— Кое в чем, может быть, и изменим в свое
время.
— Мы уже почти месяц собираем хлопок. А вот
смотри, — Айсолтан показывает Чары лежащую на ее
ладони зеленую бусинку. — Наверху кустов все еще
появляются новые завязи. Если бы не морозы,
хлопок круглый год давал бы урожай. А как это
облегчит труд! Хотела бы я знать, что думают об этом
ученые.
— Ученые все время стремятся подчинить людям
природу. И это им удается. Еще как! Ты же знаешь
о- мичуринцах, они следуют завету своего учителя —
не просить природу, а приказывать ей.
— Вот и приказали бы ей не губить наш хлопок!
— Да, еще не научились как следует охранять
урожай от заморозков... А вот делать один посев на
несколько лет — такие опыты уже проводятся. Это
сбережет много труда. Ты на Иолотанской опытной
станции была? Цветной хлопок видела?
— Видела, Чары, видела! Я и материю из этого
хлопка в Москве видела. Вот уж эта никогда не
выцветет. Хотелось бы мне такое платье, Чары, сказать
по совести.
— Да ты и в этом хороша. Вот только характер
у тебя скверный: выдержки нет. И не понимаешь еще
кое-чего. Что ж, как говорится, нет красавицы без
изъяна.
— Ну вот, теперь ты на меня напал!
— А то как же? Ты думала, я молчать стану?
Если ты в Москве побывала, так тебя и тронуть не
смей? Да ты понимаешь, кто такой Аннак, что это
за человек? Ведь он для колхоза жизни не пожалеет.
Ты погляди на него — он извелся совсем. Человека
понимать надо. Ну, погорячился, покричал —
подумаешь, велика беда! А ты туда же! Ты еще молода
на него кричать! Он председатель. Ты за свое звено
болеешь, а он — за весь колхоз. Если ты будешь
кричать, я буду кричать, всем колхозом на него
навалимся— что ж это получится? Ты не имеешь
нрава подрывать его авторитет. Обидно — стерпи. Петом,
на досуге, поговоришь. И на меня не обижайся.
— Нет, Чары, нет, я ведь понимаю. Только когда
он на меня налетел, я тоже сама не в себе была...
Стою, чуть на плачу, а он...
— С чего это ты?
— Да все из-за хлопка!
— Слезами коробочки не раскроешь, даже если
всем колхозом ллакать начнем.
— Да ведь сердце болит...
— А ты песню пой.
— Песни на радостях поют.
— Песня разгоняет тоску... А хлооток должен
раскрыться. Не сегодня-завтра раскроется.
— Да, все завтра, послезавтра. Жди... А если
мороз?
— Я же сказал — помогай ему раскрываться, как
можешь. А в панику впадать нельзя. Ты слышала,
что вчера Нури-ага говорил? Старику без малого
девяносто лет. Есть у него опыт, как ты полагаешь? Он
говорил: лето было жаркое, холода не скоро придут.
Так что не вешай нос, Айсолтан. Ну, прощай пока.
— Будь здоров, Чары.
Сделав несколько шагов, Чары вспоминает что-то
и возвращается:
— Айсолтан, ты слышала, куда я завтра поеду?
— Слышала.
— Что ж никакого поручения не дала?
— Какое поручение?..
— Я не знаю, какое, — тебе виднее. Думал,
накажешь передать что-нибудь Бегенчу.
— Что это тебе вздумалось?
— Айсолтан, знаешь, я тоже не затылком
хлеб ем.