Страница 36 из 51
школу. Тетя Паша в этот час только поднималась, а Лукь-
яныч еще спал — он уходил на работу много позже.
Зимой, хоть как будь темно, а все-таки на снегу видно,
что человек идет. И видно, кто идет. То и дело Марьяну
догоняли люди, идущие в совхоз на работу. Пока дойдешь
до школы — уже навстречаешься, наговоришься и узнаешь
новости.
Как-то Марьяна шла с Настасьей Петровной. Высокий
человек — Марьяна его узнала, но не окликнула —
обогнал их, по колено проваливаясь в снег, и пошел
дальше; валенки доверху в снегу, он их не отряхивал...
— Митя,— сказала Настасья Петровна. — Ишь, и не
оглянется, побежал...
Вскоре после этого Марьяне приснился сон. Будто она
шла по улице и потеряла всю получку. Она пошла обрат-
но, ища деньги по дороге; но нигде их не было. Навстречу
Марьяне шел Коростелев в кителе, по-летнему. Он
приподнял фуражку и сказал вежливо: «Здравствуйте, Марьяна
Федоровна. Разрешите вас проводить». Они вместе пошли
по городу, но это уже не был их городок, это был большой
город, где Марьяна училась в педучилище, и даже еще
больше, с никогда не виданными улицами... Шли, шли и
пришли к лотку с пирожками. Марьяне захотелось есть, и
она сказала: «Знаете что, угостите меня, пожалуйста,
пирожком, а то я потеряла все деньги и мне не на что
купить». — «С удовольствием»,— сказал Коростелев и купил
ей пирожок. Она надкусила — повидло было очень
сладкое— и сказала: «Спасибо, но теперь я должна
проснуться, посмотреть в тумбочке,— наверно, деньги там лежат,
это я во сне их потеряла». Она простилась с Коростелевым
за руку; ей было приятно, когда их руки соприкоснулись;
она даже подумала: «Может быть, не просыпаться, может
быть, досмотреть сон, что-то будет дальше?..» И просну«
лась.
Весь день она нет-нет и вспоминала сон и улыбалась:
надо же, какая чепуха!.. Потом сон стал забываться, почти
совсем забылся; но еще несколько дней жило воспоминав
кие о том соприкосновении. Не в памяти, не в мозгу, не
в сердце. Жило в руке. В сгибах пальцев. В мякоти
ладони.
Мама принесла елку, связанную веревкой и похожую
на маленькое зеленое веретено. Веретено внесли в сере-
жину комнату, сняли некрасивую лохматую веревку, вста-
вили ствол в деревянную подпорку. Елочка сразу стала
расправлять ветки, пушиться, разворачиваться. По всему
дому запахло зимним морозным лесом.
В первый день Сережа очень волновался и водил с
улицы товарищей, чтобы они тоже полюбовались елочкой»
Пришел и скверный Васька. Заложив руки в карманы бо-
бриковой куртки, он взглянул с порога
пренебрежительным взглядом.
— Красиво? — спросил Сережа.
— Ерундой, парень, занимаешься,— сказал Васька.—
Шарики какие-то навесил...
— Это мама вешала,— сказал Сережа. — Я только
подавал.
— Чепуха это все,— сказал Васька.
— А у вас в мужской школе разве нет елки? — спросил
Сережа.
— У нас не такая,— сказал Васька. — У нас во — под
потолок. И вся на электричестве. Свечей вовсе не жгем,
они противопожарные. Лампочки электрические: седьмой
класс делал проводку. У нас на елке самодеятельность и
подарки дают. А у вас она всего ничего, с веник ростом.
Поставили около кровати и радуются.
— А ты меня пригласишь на вашу елку?
— Ну вот, скажешь. Разве я могу с тобой в школу
придти? Подумают, что я с тобой дружу. И потом я
занят буду. Я в самодеятельности читаю «Полтавский
бой».
И Васька ушел, задрав нос; шапка с торчащими
ушами сидела на его голове лихо и вызывающе. А Сережа
остался около елочки, грустный, пристыженный и
разочарованный, и задумался — когда же наконец он будет
таким же большим и независимым, как Васька?
Но тут пришла из школы мама и сказала:
— Сережа, я тебя возьму к нам на утренник.
— А самодеятельность будет? — спросил Сережа.
— До чего ты образованный,— сказала мама. — Да,
будет самодеятельность. Если хочешь, можешь тоже
прочесть что-нибудь. «Проказница Мартышка, Осел,
Козел». Только повтори хорошенько, чтобы не
сбиться.
Первого января был сильный мороз. Солнце светило
так ярко, что все кругом сверкало и искрилось — и снег,
и небо, и воздух. Закутанного Сережу, похожего ка
большой мягкий узел, посадили на саночки, и он поехал на
елку.
Саночки везла мама. Сережа не мог смотреть по
сторонам и видел только мамины валенки, шагающие
быстро и однообразно. Ему надоело смотреть на валенки,
и он попросил:
— Поразговаривай со мной.
Но так как он сказал это в шарф, которым был
завязан его рот, то мама не услышала. Сережа вздохнул
и стал повторять басню: «Проказница Мартышка, Осел,
Козел да косолапый Мишка...»
Вдруг произошло непонятное: мамины валенки куда-то
изчезли, и перед саночками зашагали чьи-то чужие,
огромные. Над чужим,и валенками была военная шинель.
Сережа откинул голову, чтобы увидеть, что над
шинелью, и увидел серую армейскую ушанку.
«Здорово!» — подумал Сережа. Ему стало очень
приятно, что его везет военный. Пусть бы это увидел Васька!
Военный побежал, взбивая ногами сверкающий снег.
Сережа взлетел на горку, потом слетел с горки, от
удовольствия громко смеясь в шарф. Военный остановил
саночки, наклонился к Сереже и сказал:
— Ну, брат, хватит с тебя. Уморился конь.
Сережа узнал Коростелева и немножко огорчился,
потому что Коростелев уже не военный, а простой человек,
носящий военную шинель без -погон.
Подошла мама, очень румяная от мороза. Коростелев
что-то ей сказал, она ответила. Он опять сказал, она
опять ответила.
— Мы опоздаем! —сказал Сережа.
Его не услышали, но, к счастью, мама сама вдруг
заторопилась и стала прощаться. Коростелев хотел еще
разговаривать, он задержал ее руку в своей руке, чтобы
она не ушла, но мама отняла руку, сказала «до сви-
данья», и уже без задержек они с Сережей приехали в
школу.
В школьной раздевалке вокруг Сережи сразу
запрыгали девочки и закричали: «Ой, какой закутанный,
какой закутанный!» Женщина в синем халате раздевала
Сережу и спросила:
— Это кто же тебя так упаковал?
— Мама,— ответил Сережа. «Ни за что больше не
дам надевать на меня столько,— подумал он.— Лягу на
пол и не дам».
— Девочки,— сказала мама,— кто возьмет шефство
чад моим сыном?
— Я, я возьму шефство! — закричали девочки и
ринулись на Сережу. Сережа испугался. Но девочка с
рыжими косичками, завязанными крендельками на ушах,
выручила его.
— Я! —сказала она и крепко взяла Сережу за руку.—
Пойдем со мной.
Сережа пошел с нею, оглядываясь на других девочек,
которые страшно шумели.
— Не обращай на них внимания,— сказала девочка с
рыжими косичками.— Я покажу тебе нашего директора,
— А елку? — спросил Сережа.
¦— Фу, елку! — сказала девочка.— Как будто ты
никогда не видел елки. Директор страшно строгая. Один
раз она увидела, что я из крана поливала себе голову,
так сию же минуту вызвала родителей.
Они шли через длинную широкую комнату, где бегало,
прыгало и шумело много мальчиков и девочек. Большой
мальчик, больше Васьки, подмигнул Сереже; подмигнул
необыкновенно — сначала правым глазом, потом левым,
лотом опять правым, потом опять левым...
— Ты всегда так ходишь? — спросила рыжая
девочка,-— Иди, пожалуйста, побыстрее и не оглядывайся. Ну,
Смотри: вот наш директор.
У окна сюяли, разговаривая, две женщины.
— А другая завуч,— сказала девочка.
— А где елка? — спросил Сережа.
— Вот чудак. Мы же мимо нее только что прошли.