Два бойца

А Чернов уже рассказывал, как надо бороться с танками.

– Достаточно тебе залезть в канаву, чтоб тебя не было видно, и ты уже сильнее танка. Он тебя не видит, а как подойдет близко и заметит, он уже не может поразить тебя. А ты можешь поджечь машину. Смелый и умный боец сильнее танка, – сказал Чернов, взмахнув своей сильной и нервной рукой.

Он встал.

– Говорят, ребята, я похож на Чапаева, – сказал он, погладив усы. – Это, конечно, не так.

– Похож, похож! – закричали отовсюду.

– Ну, не знаю, похож ли, – сказал Чернов, – но я очень люблю Чапаева, а больше всего я люблю его любимую поговорку: «Врешь, не возьмешь».

Он поднял кулак и погрозил им в сторону немецких позиций. Лицо его сделалось жестким.

– Не возьмет, товарищ майор! – закричали бойцы, с восторгом глядя на Чернова и совсем не слыша в этот момент грохота артиллерийских разрывов.

Чернов побыл еще немного в четвертой роте, потом направился в шестую. Проходя мимо Аркадия, он крикнул ему, не останавливаясь:

– Свинцов не хочет мириться, и, кажется, он прав.

Аркадий побагровел от ярости.

– Шё ты скажешь на этого Сашку! – воскликнул он, обращаясь к Четвертакову. – Мало того, шё он передо мной фасон ломает, так он еще наклепал на меня майору Чернову. Хорошо, хорошо, Сашенька, ты еще будешь у меня валяться в ногах. Сколько я сделал для этого Сашки, Четвертаков, я же из него человека сделал Да ты слушай, когда тебе говорят!…

Он взял Четвертакова за шиворот и вытащил его из угла Но только он его выпустил, как Четвертаков снова бросился в свой угол, потому что в это время немецкие штурмовики на бреющем полете проходили над нашими позициями и поливали их из пулеметов. И все живое, что было в окопах, забилось в ниши, в углы, прильнуло к стенам.

И только Аркадий шагал на длинных своих ногах взад и вперед по крохотному пространству блиндажа и выкрикивал свои яростные жалобы. Гордость в этом человеке была сильнее всех чувств, сильнее самого инстинкта жизни.

А через пять минут началась атака.

Лейтенант Рудой встретил ее спокойно. Он был уверен, что отразит ее. У него были даже приготовлены кое-какие сюрпризы для немцев.

Однако атака началась непонятно.

Шесть немецких танков выбежали цепочкой на наш правый фланг. Метрах в трехстах от него они резко, под прямым углом, повернули налево и пошли параллельно нашему переднему краю. Они шли очень быстро, с правильными интервалами, пыль клубилась за ними. Потом они повернули и ушли к себе. Они не сделали ни одного выстрела. Это было похоже на парад.

Лейтенант Рудой ломал себе голову над тем, что означает этот странный маневр. Начальник артиллерии высказал предположение, что танки хотели вызвать на себя огонь и тем обнаружить наши огневые точки. Так ли это? Главное – понимать все действия противника. В тот момент, когда перестаешь понимать противника, можешь считать себя побежденным. А немцы славились тем, что часто применяли всякие новые трюки и маневры. Пришлось остановиться на предположении начарта как на самом правдоподобном. И все же Рудой ощущал какое-то глухое беспокойство.

Первую атаку удалось отразить. Однако пехоту сильно потрепал пулеметный огонь. Рудой был удручен не только тем, что погибли бойцы его роты, много дорогих ему людей. Он был удручен и тем, что в чем-то ошибся как командир. Откуда взялся этот губительный пулеметный огонь, когда, казалось, все огневые точки противника были так точно засечены? Что скажет Чернов? Рудому казалось, что он слышит спокойный презрительный голос Чернова: «Нет, слишком рано я похвалил тебя, Рудой». Каким-то смутным чутьем Рудой связывал свои потери со странным пробегом немецких танков перед атакой.

Он решил понаблюдать противника вплотную. Возможно, что немцы повторят этот пробег перед своей второй атакой. Захватив с собой телефониста, Рудой выдвинулся далеко вперед.

Все было как в прошлый раз. Снова вышли шесть танков. Рудой впился глазами в них. И он увидел: на всем ходу с танков спрыгивали солдаты с пулеметами в руках. Плюхнувшись наземь, они оставались лежать, где упали, и дожидались своей пехоты. Густая пыль скрывала их от наших ротных наблюдателей.

Рудой посмотрел вслед танкам даже с некоторым восхищением. «Хитро придумали, воры!» Он немедленно передал в роту дистанцию, ориентиры, и тотчас лучшие пулеметчики во главе с Аркадием открыли точный прицельный огонь по залегшим в пыли немецким пулеметчикам. Вскоре фашисты были перебиты. Вторая атака была отражена легко.

Немцы пошли в третью.

Они решили проломить нашу оборону. Они решили дорваться до Ленинграда сегодня и любыми средствами. Они бросили на наш участок сорок танков. Увидев эту густую, ревущую, бронированную массу, стремительно надвигавшуюся на нас, Рудой удовлетворенно потер руки. Наступило время для его сюрприза.

Немецкие машины были пропущены за линию окопов без выстрела, даже истребители танков не трогали их. Вся пехота наша бросилась в контратаку на немецкую. А танки были встречены пушками. Это были те самые наши легкие полевые пушки, которые так близко были подтянуты к переднему краю и до сих пор так упорно молчали. Они дождались своей минуты. Они стреляли в упор, прямой наводкой с дистанции в триста, а то и в двести метров. Здесь не было промахов. Каждый снаряд ломал, коверкал, поджигал немецкие танки. Взрывались бензиновые баки. Поле покрылось пожарами. Трудно представить себе, до чего легко горели эти стальные махины. Больше половины их было уничтожено. Остальные бежали.

Но сюрпризы лейтенанта Рудого на этом не кончились.

Пока по фронту кипел бой, два небольших хорошо вооруженных отряда скрыто пробрались во фланги немецкого расположения. Это был первый, еще робкий провозвестник нашей наступательной тактики, которой впоследствии предстояло так широко развернуться. Одним из отрядов командовал сам Рудой.

Ему удалось завладеть высотой Огурец на левом фланге. Кругом простирались равнины, покрытые немецкими обозами и складами, и отряд принялся крошить их жестоким минометным и пулеметным огнем. Собравшись с силами, гитлеровцы пошли в атаку на Огурец. Некоторое время все внимание их было привлечено к этой высоте, и второй отряд под командой политрука Масальского глубоко обошел немцев с правого фланга и забрался в их тыл. Отряд Масальского, по плану лейтенанта Рудого, должен был соединиться с ним на высоте Огурец.