Бункер

После нашей ссоры Иван Иванович изменил ко мне отношение. Больше не шпынял и не называл нищей студенткой, наоборот. Следил за каждым моим шагом маленькими глазками и многозначительно улыбался. Однажды, проходя мимо него с подносом, я почувствовала руку на ягодицах.

— Ой, — я наклонила поднос, и тарелка с борщом вылилась ему на грудь, — извините, ради Бога.

Поднялся небольшой переполох, мужчина метнул в меня злой взгляд, но смолчал, зато его девицы еще долго изгалялись над моей неуклюжестью.

Я не гналась за модой. Пусть остальные запаслись некоторыми вещичками от кутюрье и носили в бункере их, я одевалась в стандартный комбинезон серого цвета, который обнаружила в кладовых. Размеры были разные, но самый маленький все-равно оказался сорок восьмой, больше, чем мой родной. Можно было, конечно, ушить — швейные машины находились там же. Но я просто подвязывалась поясом и не обращала внимания на объёмные штаны и рубашку.

Жизнь текла своим чередом. Машины работали как часы. Однажды погас свет в кухне, мы испугались смертельно, но оказалось, переходник сгорел. Его легко заменили. Я готовила еду, постепенно делая инвентаризацию запасов продуктов, записывая все на планшет. Ухаживала за огородом, читала, смотрела в комнате фильмы… До поры до времени.

Через некоторое время я стала ловить заинтересованные мужские взгляды. Следом последовали откровенные намеки, недвусмысленные предложения, приглашения выпить, посмотреть фильм, поиграть в шахматы в комнатах, и прочее. Еще тогда в первый день я отметила, что на восемь женщин приходится двадцать мужчин. Даже если уберем пожилых профессоров и академиков (их пятеро), вычеркнем одного из хозяев бункера Иван Ивановича, остаются почти четырнадцать молодых мужчин. И рано или поздно им захочется женщину. Вот этого я боялась больше всего.

Я, как социолог, слишком хорошо понимала, чем это грозит. В замкнутом пространстве, с бьющим в голову тестостероном, мужчины становятся дикарями. Налет цивилизации и воспитания слетит быстро. Я старалась быть самой неприметной, одевалась в мешковатую бесформенную одежду, в отличие от девиц, щеголявших в бункере в мини-юбках и обтягивающих лосинах, стягивала волосы в хвост и не смотрела никому в глаза, но чувствовала, что опасность приближается.

А когда в коридоре меня прижал к стенке Иван, развязно и настойчиво предложив пойти в комнату развлечься, стала еще более осторожной. Я давно наблюдала издалека за Джоном. Странное имя для русского (если он русский конечно). Когда он меня благодарил за завтрак или здоровался, я чувствовала едва заметный акцент. Он был всегда один, ни с кем не общался, кроме Льва Николаевича. Но от него исходила такая сила, что даже красотки Иван Ивановича посматривали иногда в его сторону и призывно улыбались. В конце концов, я решила форсировать события, особенно после того, как однажды вечером Иван Иванович ввалился ко мне в комнату.

— Я пришел пожелать тебе спокойной ночи, Наташенька, — произнес он приторно сладким голосом, когда на стук я необдуманно открыла дверь.

— Спасибо, Иван Иванович, — безразлично произнесла я, — и вам хороших снов.

— Они будут еще лучше, если я их буду смотреть вместе с тобой, — улыбнулся мужчина и шагнул в комнату.

— Иван Иванович, — я осталась возле двери и сложила крест-накрест руки на груди, — я вас не приглашала.

— Ну что ты так официально? — рассмеялся он, — разве я стар? Давай на ты? — Он прохаживался по маленькой комнатке, рассматривая мои немногочисленные вещи, книги, включенный ноут, с паузой на лекции по земледелию, презрительно хмыкал и кривился.

— Наташа, — повернулся он ко мне, — тебе здесь не скучно? У меня гораздо просторнее и богаче комнаты. Там много интересного. Есть и кинотеатр, бассейн, сауна, даже батут… — Я молчала.

— Может, переселишься ко мне? — Иван Иванович подошел ближе и взял меня за подбородок жесткими пальцами. Я вырвалась, дернув головой.

— Вы там гарем организовываете? — приподняла я брови, — Оля, Вика и я, дружная семья?

— Оля и Вика найдут себе другое жилье, — серьезно сказал мужчина, — мы будем только вдвоем.

Пусть я и хотела казаться равнодушной и спокойной, но сердце выпрыгивало из груди. Его мерзкое холеное лицо было так близко, маленькие похотливые глазки впились в мои. Дорогой одеколон, абсолютная уверенность в своей неотразимости бесили. Всегда ненавидела таких мужчин, уверенных, что они пупы земли, что никто не сможет им отказать, что любая женщина будет рада оказаться с ним в койке. Но здесь другой мир, и в этом мире иные законы, не те, что были наверху.

— Не знаю, чем ты меня так привлекаешь, — продолжал он дышать мне в лицо, — мои девочки гораздо красивее. Может, потому что сопротивляешься, как недотрога? — он мерзко захихикал, — кстати, был с твоей подружкой. Ничего особенного…

Все внутри сжалось от омерзения. Я дернулась в сторону и произнесла.

— Спасибо за лестное предложение, но я вынуждена отказаться. Вы не в моем вкусе.

Глаза мужчины зажглись яростью. Холеное лицо перекосила безобразная гримаса, уродуя и без того не очень красивую внешность.

— Ах ты, сучка, — пошипел он, — мне еще никто не отказывал. Ты появилась здесь нежданно-негаданно, командуешь, дерзишь мне. Ты знаешь, сколько стоит билет в бункер?

— Нет, — холодно ответила я.

— Десять миллионов евро, девочка, для чужих, — произнес он значительно, — и миллион для своих. У тебя есть десять миллионов? Ты можешь со мной расплатиться?

— И куда вы их здесь потратите, эти десять миллионов? — спросила я, криво улыбнувшись, — вы видите здесь магазины, рестораны или казино?

Мужчина задрожал от бешенства. Он навалился всем телом и впился в губы, шаря руками по телу, прижимая к стене. Я недолго думая укусила за язык и оттолкнула со всей силой.

— Сука! — заорал он, закрывая ладонью рот.

— Вон из моей комнаты, Иван Иванович, — я взяла в руки тяжелую керамическую лампу, — как бы вы случайно не повредили себе еще кое-что…

В коридоре послышался шум, и мужчина, матерясь, прижимая руку к губам, выскочил за дверь. Я тут же ее заперла. Никогда не думала, что способна на такое. Меня колотило. Я шагала по комнате из угла в угол и размышляла.

Я социолог. И понимала, что мужская агрессия, рано или поздно, проявит себя. Мы в замкнутом пространстве. Еды много, времени много, делать нечего. Среди мужчин, особенно молодых, начнется борьба за самок. Значит, мне нужно выбрать альфа-самца.

— Джон, — тихо обратилась я к одиноко сидящему мужчине, когда разносила кофейники, — мне нужно с вами поговорить. Останетесь после ужина?

— Хорошо, — кивнул мужчина с непроницаемым видом.

Я пошла на свое место, уворачиваясь от жадных рук, норовящих меня потрогать. Все мужчины словно сошли с ума. Какие они были в первый день — надменные, холодные, чванливые. И какие сейчас? С жадными похотливыми взглядами и цепкими руками. Я стала в сто крат осторожней, заходя в комнату вечером и не выходя из нее до утра. Меня не раз и не два приглашали на вечеринки с выпивкой (ее тоже в кладовой было завались) и танцами. В последнее время я отказывалась. Да и раньше никакого удовольствия от общих посиделок не испытывала. Разговоры все время шли о том, у кого больше яхта, сколько Феррари, Порше и Майбахов стоят в гаражах. Шопинг в Париже или Лондоне. Словно они до сих пор живут в прошлом, словно здесь, в бункере, они просто на отдыхе, и собираются вскоре вернуться к своей золотой жизни.

— Всем пока! — раздался голос Нины, и я подняла голову. Девушка в обнимку с двумя молодыми мужчинами уходила по коридору в сторону спален.

— Нина! — крикнула я громко, — нам надо поговорить. Поднялась и пошла за ней.

— Хочешь присоединиться? — произнес Олег, один из ее парней. Все засмеялись.

— Нет, — ответила я, — Нина, остановись.

— Хватит контролировать мою жизнь! — вспылила Нина, — это мое дело, что хочу, то и делаю. Ты мне не мать!

— Я не собираюсь тебя контролировать, — тихо произнесла, вздохнув, — просто хотела предупредить, что в аптечке есть контрацептивы. Возьми, а то нам тут только ребенка не хватало.